Ценили ее только они сами, и то не особо высоко. По крайней мере, она, Ирма, так точно. И почему она вдруг стала его вспоминать - снова и снова?
Но милорд... Ирме до слабости под коленями было страшно вдруг ощутить себя… иголкой перед мощным магнитом. Ведь несмотря на всю ее такую странную, искореженную еще с самого детства жизнь, ее знания, полученные от сотен душ, оставались лишь знаниями — не прожитыми, не прочувствованными. И в личной жизни она, по сути, оставалась в чем-то той же девочкой, что была тогда, давно, еще с Лорин…
Она не могла понять, чем вдруг смогла заинтересовать его - это тоже было из серии невозможного и странного, как и его притягательность. В какие игры он собирается играть, для чего? Единственная ее защита, выручавшая всегда - ледяная вежливость, почему-то до конца не срабатывала. Или... Ирма сама этого не хотела?
Глава 24. Явление милорда, акт второй: Слава — это еще не все, мой мальчик...
Разговор с Дамблдором оказался на удивление спокойным, даже каким-то домашним. А что, Хогвартс юному Тому Риддлу и стал когда-то первым домом! И находиться в нем было удивительно приятно, несмотря ни на что. После посещения Флитвика, Бинса и библиотеки Том пребывал в некоторой… скажем так, лиричной задумчивости. И не считал нужным прятать это от бывшего учителя. В конце концов, если они найдут хоть несколько точек соприкосновения, выиграют все.
Дамблдор же пребывал в задумчивости с самого утра, точнее, с тех самых одиннадцати ноль-ноль, когда через его камин явился Темный Лорд. Или тот, кто был им совсем недавно.
Хогвартс цел, дети живы, ни одной жалобы и даже ни одного происшествия в коридорах за весь день, что вообще нонсенс. А главное — в опасном враге Альбус больше не мог увидеть этого самого врага. Он он же знал!
И, бесспорно, сидевший перед ним маг был опасен.
Для его врагов.
А его, Альбуса, в их числе — странным образом — не было. Хотя он искренне полагал, что должен возглавлять список.
«Держи друга близко, а врага — еще ближе», — вспомнил он присказку Геллерта. Теперь Альбус понимал ее смысл и, пожалуй, начал разделять это мнение.
Он слушал рассказ Тома о Замке Певереллов, удивлялся, но… верил. И не только потому, что чутье Потому что человек, что сидел перед ним, был совершенно не тем, кого он когда-то знал. Не тем, кто рвался к знаниям, власти, могуществу — любой ценой, вот только платить ему тогда было нечем - да и откуда? Но тот, кто был теперь перед ним - волшебник, который уже однажды заплатил свою цену. И выжил. К добру ли? Как же жизнь его изменила… На последней фразе Тома Альбус встрепенулся.
Он пригласил его посетить Замок?.. Тот самый?
Альбус ощутил, как его буквально разрывают противоречия. Да, он был политиком, но и исследователем — тоже. Замок Певерелл — возможность невероятного приключения, удивительных открытий и, что важно, — возможность понять то, что же произошло с Томом… Но, с другой стороны, для Тома нет способа проще и надежнее, чтобы избавиться от него навсегда. То, что он не показывает сейчас свою силу, может быть как демонстрацией добрых намерений, так и сокрытием важнейшей информации. А, возможно, и тем, и другим.
Юный Том больше всего на свете боялся смерти. Но этот человек, на чьих висках заметно серебрилась седина, несмотря на молодое лицо, определенно, не раз и не два проходил по самому краю.
И он не был врагом. Пока. Однако Альбус не мог до конца в это поверить, а по краю ходить не хотел.
Наконец дело дошло до главного:
— Вы все еще хотите попробовать себя в преподавании, Том? Это отлично! — Альбус едва не закончил фразу искренним «У меня как раз сбежал профессор ЗОТИ». Кашлянув, он сразу исправился: — Профессор ЗОТИ как раз недавно… покинул нас по состоянию здоровья и каким-то семейным делам. Я был бы просто счастлив, если бы вы, Том, выручили старика… Ведь теперь у вас такой уникальный опыт, такие знания! Вы не думали получить мастерство по чарам? Боевой магии? Я бы поспособствовал…
Обращаться к бывшему ученику на «ты» не получалось. Да и «мальчик мой» произносить стало несколько не по себе. Альбус, конечно, надеялся, что, если что случится, Хогвартс его поддержит, но стопроцентная уверенность с каждой минутой понемногу таяла. Сравнивать мощь Хогвартса и Певерелла разумным не представлялось. К счастью, его визави, похоже, считал точно так же.
Том держал на жесткой цепи свою магию и с наслаждением наблюдал, как директор изворачивается, чтобы не сказать то, что так и крутится у него на языке. Правду он знал, а детали надеялся выяснить ночью, в Выручайке, где у него с Принцем и компанией уже была назначена встреча.
И Том был удивительно спокоен и расслаблен, так что казалось, будто он вверяет себя полностью в его, директора, власть. Неужели силен — настолько? За разговором наступило время ужина, и Альбус решил все же отыграть один из вариантов и представить детям своего ученика, одного из лучших…
Милорд Певерелл благосклонно принял предложение пройти на ужин… Но когда они шагнули в Большой зал, бедный директор только что сам себе в бороду не наплевал. Впрочем, Том испытывал довольно схожие чувства. Тихий стон сорвался у них одновременно, с весьма музыкальным интервалом в квинту. Аплодисменты не стихали долго, директор и гость стояли голодными: садиться, пока их так приветствовали, противоречило этикету. Прах бы его побрал, этот этикет!
А детки все хлопали, и кто-то даже начал подниматься из-за столов.
Дамблдор едва успел наколдовать Сонорус:
— Дорогие студенты, уважаемые коллеги! Сегодня я счастлив, — он неуверенно покосился на Тома и встретил точно такой же удивленно-озадаченный взгляд, — представить вам милорда Певерелла, лорда Гонта, выпускника нашей школы Тома Марволо… — он запнулся, не зная, стоит ли произносить ранее ненавидимую тем маггловскую фамилию.
— Риддла, — закончил за него Том и слегка поклонился. — Я тоже счастлив быть гостем этой замечательной школы и моих уважаемых учителей, мудрейших и достойнейших магов Англии.
Дамблдор с уважением покосился на него. Да, раньше Том так не умел…
И вот тут стены древнейшей и лучшей (за неимением других) школы содрогнулись, во всей красе наблюдая, как встречают кумира. Студенты поднялись растрепанной волной изумленных и восторженных лиц.
— Милорд, прошу вас, подпишите плакат…
— И мне, и мне,
