Шаман с усмешкой взирал на девушку, понимая её страхи и удивляясь… а ведь и было чему удивляться!
А ведь она не за себя боится, а именно за тебя… — неожиданно осознал он о чём сам думает в этот момент.
Вот же… дела!!!
Он молча поднялся со стула, обошёл стол и встал за спинкой стула на котором сидела госпожа.
Приобнял её за плечи и наклонившись к самому ушку, тихо прошептал.
— не волнуйся. Веди себя естественно на приёме, и ни на какие подколки не обращай внимания. Если дёрнется кто поскромнее, прикроет Герман, или кто из наших ребят. Они со мной будут, их с Германом уже и так прозвали «Неразлучной троицей». Вечно вместе шурудят по столице. А если уж появятся аграфы… — неожиданно вставил он непопулярное название ушастых в Содружестве… — тут уж я сам в разборки встряну. С твоей стороны, показать всем в своим видом спокойствие, а на лице даже скуку. Нельзя указывать своим поведением, что ты чего опасаешься. Ты должна быть и выглядеть максимально спокойной. А остальное, это уже мои дела. К аграфам у меня свои счёты. Если удастся их совместить я буду счастлив, и очень постараюсь, чтобы не поставить под удар ни тебя, ни Дэна. Я ему это тоже обещал. Но поединок на смерть, это такая штука, где никогда, ни в чём полностью уверенным быть нельзя. Может, что хочешь случиться. А потому, спокойствие и только спокойствие, чтобы не произошло. Но уверяю тебя, я не проиграю, вот только каким образом мне удастся выиграть предстоящий поединок, не скажет никто, и даже я. Мы не знаем с чем можем там столкнуться. Ушасты, скрытые твари, и у них в рукаве, точно тебе говорю, на всякий случай, не один туз припрятан. А пока…, кушай и давай езжай по своим делам. А мы с ребятами немного на мечах постучим. Тик обещался тоже подойти…
Дэн пару раз выходил на связь. Всё интересовался как у них дела. Напоминал про необходимость изучения баз. Но что делать, если даже ночью, почти всё время занято. С вечеринок, глубокой ночью возвращаемся…, а иногда и вовсе утром.
Быля демонстративно обиделась и ответила благосклонностью на ухаживания Германа. Но Норис на эти проделки, после общения с Динкой, и вовсе смотрел сквозь пальцы, отвечая полнейшим игнором, чем ещё больше распылял недовольство красавицы.
И вот настал день праздника. В воздухе витал запах предстоящей беды…
Настроение что у Памелы, что у её сопровождавших, было сильно подавленное, тем более первого кого из аристократов увидела Памела на стоянке, у подземного ангара императорского дворца, были именно представители аграфов. Даже сын олигарха и сам герцог замерли на месте, словно в невидимую стену упёрлись, и только внешне невозмутимый Норис, спокойно и с достоинством отвесив приветственный поклон древней знати, принялся помогать выбираться из представительского глейдера Памеле и сопровождавшим её дамам…
Опасения не оправдались. В начале приёма всё было чинно и спокойно. Улыбки, разговоры. Чета правителей империи в сопровождении свиты обходила по огромному, вычурно украшенному залу, приглашённых. Некоторых они даже удостаивали разговором, или просто репликами, в качестве приветствий. Памела была вознаграждена просто кивками. Мол, увидели, заметили рады, что присутствуете. Даже Памела, благодаря чудовищным усилиям графа Тика, постепенно выходила из приступа чёрной, глубокой меланхолии. Уже даже улыбалась, а иногда и смеялась. Да и что говорить, наш маленький табор пользовался популярностью у молодых людей из разные известных фамилий, но все вели себя на редкость учтиво, и даже немного возвышено. Кто-то даже пытался читать красавице стихи своего собственного сочинения, и причём весьма недурно сложенные. И естественно вся поэзия про любовь, и про благородство…
Наверное, всё бы так и закончилось на мажорной ноте. Но увы, у кого-то из гостей были на сегодняшний вечер совсем другие планы…
Среди общего веселья Герман неожиданно подал знак… внимание опасность.
Расслабленный, вялотекущим празднеством Норис, напрягся. Что-то новенькое! Хотя, именно для этих целей, они вчера и тренировались, обдумывая как бы иметь свою связь с помощью знаков, чтобы слепо не надеяться на возможности нейросети. Очень бы н хотелось, чтобы кто-то что-нибудь заподозрил в их общении через нэт. Глупо было бы думать, что их нейросети, в данный момент, не находится под серьёзным колпаком спецслужб империи.
Скосив глаза вправо, Герман многозначительно моргнул…
Норис спокойно и как бы нехотя, излишне, наверно пренебрежительно, начал поворачиваться в эту сторону и сразу заметил, как к их гомонящей когорте, уверенно направились от ближайшей группы аристократов, которые уже тоже с интересом смотрели в их сторону, очень представительные персонажи, в числе которых сложно было бы не узнать аграфов.
Норис неожиданно даже для себя прикусил в волнении губу.
Кровь его сущности вскипела!
К ним направлялись давние его обидчики. Прямые родственники убийц его рода. Тех, кто весело и с юморком насиловали его несовершеннолетнюю сестрёнку, а потом долго и очень вдумчиво издевались и над ним самим…
Только огромным усилием воли удалось накинуть на себя беспечный вид, а вот Памела этим похвастаться не могла, и только Николас, олигарх и советник главы клана, как-то уж очень злорадно посматривал на ушастых. Явно на что-то надеется…, но ведь явно понятно, что представителей элентэ он просто ненавидит, всеми фибрами своей души.
«И ведь на что-то надеется… на мня что ли?» — не поверил Норис.
А что? Всё возможно. Его сын каждый день вместе с Шаманом по утрам на мечах стучит, и никогда ещё даже поцарапать кожу своему учителю не смог, впрочем, как и второй ученик.
А между тем…
— какая удивительная и неожиданная встреча, миледи. Я весь излучаю восторг только от того, что всё-таки удалось застать вас, когда вы не заняты делами клана. — проговорил слащавый и весь какой-то вылизанный ушастый.
Ослепительная мужская красота. Не удивительно, что вся женская часть их компании встала буквально на цыпочки, только бы получше рассмотреть этого милого красавчика.
В зале тут же почувствовалось какое-то напряжение. Императорская чета уже расположилась на возвышенности, на приготовленном специально для них постаменте, где установили подобие тронов. Свита расположилась у подножья возвышения…
— кто ищет тот всего найдёт. — усмехнувшись, произнёс неунывающий Герман, пальцами показав знак Норису, что без драки всё равно уже не обойдётся.
— о! Да тут весь зверинец собрался. Я-то думал, голову ломал, куда это запропастился весельчак Тук и его ершистый язык… — произнёс спутник ушастого уже не столь представительно выглядевший чем первый.
Понятно, что их местный подпевала. Всегда кто-то перед дракой разогревает народ, но необязательно при этом является отличным фехтовальщиком.
— ах, я как и вы мечтал об обществе госпожи Памелы… и до меня сошла сия благодать, но увы, вы другого вероисповедования, а потому вряд ли вас может благословить на подвиги наше божество. — ловко отбивался Герман.
Аграф усмехнулся.
— ничего. Как только сия дама предстанет перед алтарём Нашего божества, тут же и ей снизойдёт благодать вместе с новым именем положенного при смене вероисповедования при замужестве. Тут ничего зазорного нет…
— вот так сразу и за алтарь, а с какого собственно перепуга, не просветите нас? — не унимался Герман. — Как мне известно, госпожа, как и её подчинённые не горят желанием менять своё божество на что-то другое, а некоторые и вовсе исповедуют атеизм. Впрочем, это не наказуемое деяние в нашей империи, в отличии от вашей.
Герман разошёлся не на шутку…
— ах, граф, полно вам. Наш принц сражён красотой госпожи Памелы и намерен предложить ей руку, и сердце…
Тишина.
А ведь это уже серьёзное заявление, причём само место, где оно произнесено обязывает, и говорит о серьёзности намерений.
— а печень, случайно не прилагается к ним? — неожиданно, в полнейшей тишине, раздался спокойный и какой-то брезгливый голос…
Все в изумлении, включая Памелу уставились на беззаботно рассматривающего ушастого Нориса, причём выглядел он так, словно собирался сейчас препарировать лягушку, в качестве медицинских опытов.
Явное нарушение этикета…
Но всё равно все уже понимали, что первый шаг к поединку сделан, и теперь только от императора завесить будет, когда и где он будет происходить.
Но пока ведь и никто так и не сделал заявления, требуя поединка, и не огласил громогласно его причины…
Намерения высказаны… вот только его произнёс не тот, кто желал бы лично осчастливить молодуху замужеством.
Молчит император.
Молчит и главный ушастый. Его что-то очень смущает.
Наверно, это холодное спокойствие убийцы, в охране главы ненавистного клана.
Но отступать уже некуда. Сей представитель аграфов сам себя загнал в угол. И выбраться без боя оттуда не уронив лицо, уже никак не получится. Если только, конечно, сам противник не отступит. Впрочем, как-раз-то противник и не наступал, а его спич, по поводу печени, можно было расценить как шутку. Есть место для манёвра. Можно отступить, чтобы потом лучше подготовившись, нанести точный и мгновенный удар, по этому зарвавшемуся клану…
