Глава 50
Примерно неделю спустя к замку подъехали всадники — человек тридцать или сорок, подсчитать было трудно. Поверх теплых курток у всех были перевязи из одинаковой красной с зеленым шотландки. Переехав через подъемный мост с таким видом, словно замок принадлежал им, они выстроились на внутреннем дворе перед главной башней и стали кричать, вызывая старшего Макгрегора.
Лахлан наблюдал за их приближением из окна гостиной со страхом, к которому примешивалась немалая доля раздражения: он решил, что их появлению обязан все той же Нессе. Надо полагать, она в припадке досады отправила им известие — и пусть даже потом раскаялась в содеянном, исправить ничего уже было нельзя. И вот они здесь. Ничего не оставалось, как выйти и заняться ими и, если понадобится, действовать жестко.
Но, распахнув двери, он увидел, что к всадникам приближается Кимберли. Когда они прибыли, она выходила из конюшни и теперь осторожно пробиралась между ними, чтобы попасть в дом, не подозревая, кто именно приехал. Лахлан предпочел бы, чтобы она и дальше оставалась в неведении.
Обхватив Кимберли за талию, он втащил ее в дом и закрыл за ней двери, наказав оставаться внутри.
После слов, прозвучавших как приказ и не сопровождавшихся никакими объяснениями, трудно было ждать, что она послушается, — с ее-то любопытством. Двери за его спиной снова открылись, как раз когда он крикнул:
— Я — Лахлан Макгрегор. Что вам надо? Темноволосый молодой человек, стоявший в середине первого ряда, был, видимо, выбран для ведения переговоров.
— Нам сказали, что у тебя наша сестра. Мы приехали на нее взглянуть.
— Вы все — ее братья? — недоверчиво спросил Лахлан.
— Нет, — ответил говоривший и поднял руку. По этому сигналу вперед выдвинулся один всадник, потом еще один, и еще… В конце концов впереди оказалась чуть ли не половина приехавших.
— О ком они говорят? — прошептала Кимберли за спиной у Лахлана.
— О тебе, милочка, — со вздохом ответил он. — Они все — Макферсоны. — Потом он обратился к предводителю:
— Вы можете ее увидеть, только не вздумайте забрать ее с собой. Теперь она принадлежит Крегоре и мне.
Молодой человек отрывисто кивнул и спешился. Тут Кимберли вышла из-за спины Лахлана, изумленно разглядывая длинный ряд всадников. Те, кто выехал вперед, тоже начали спешиваться. Половина молодых людей были ей примерно ровесниками, остальные — моложе. Самому младшему было около семи.
Ее братья? Кимберли, потрясенная, молча их пересчитала. Их оказалось шестнадцать — шестнадцать копий… Все они обладали явным сходством. У большинства были. точно такие же, как у нее, темно-золотые волосы и темно-зеленые глаза.
Теперь Кимберли поняла, от кого унаследовала свой рост. Не от материнской родни, как она считала прежде. Говоривший за всех был самым старшим и ростом — почти с Лахлана. Еще четверо были такие же высокие, пятеро — почти такие же, а что до младших… Они еще не перестали расти.
Она не могла прийти в себя: росла одна, без братьев и сестер, и вдруг у нее появилось их… больше, чем пальцев на обеих руках. Одна легенда оказалась правдой, а сколько же их еще, рассказываемых об Айене Макферсоне, соответствуют действительности?
— Мы терпением не славимся, Макгрегор, — проговорил один из младших юношей, когда они собрались у дверей. — Когда ты ее приведешь?
Другой подросток ткнул говорившего в бок локтем и кивком головы указал на Кимберли, озорно ей улыбнувшись. Кое-кто засмеялся. Потом они все принялись ей улыбаться и заговорили чуть ли не одновременно."
— А ведь она старше тебя, Айен Один. Похоже, ты больше нами не будешь командовать!
— Тебе все равно вылизывать мне сапоги, Джонни, если мне придет в голову их начистить, — парировал Айен Один, бросая на младшего брата взгляд, обещавший, что сапоги очень скоро потребуют чистки.
Джонни возмущенно взглянул на него, но не успел ответить, как заговорил еще один брат:
— Вам не кажется, что для Макферсон она маловата ростом?
— Она же девушка, дурень, — пояснил еще какой-то брат. — Ей и положено быть крохотной.
— Мне всегда хотелось иметь сестру, — смущенно проговорил рыжеволосый брат.
— У Дональда есть сестра, — напомнил ему один из самых младших, несколько сбитый с толку.
— Но сестра Дональда — не Макферсон, Чарльз, и нам с тобой она не сестра. А эта — Макферсон и принадлежит нам всем, понимаешь?
— Она похожа на Айена Шесть. Видите? Айен Шесть был, видимо, самым младшим. Покраснев, он пробубнил:
— Ничуть не похожа.
Кимберли улыбнулась Айену Шесть. Забавно, что к их именам были добавлены цифры: она вспомнила, что у всех ее братьев разные матери. Или по крайней мере у большинства. Она представила себе, как они желали назвать сыновей в честь их отца, не думая о том, какую неразбериху это вызовет. Надо полагать, номера им присвоили, чтобы избежать путаницы.
Кимберли гадала, сколько они здесь пробудут и стоит ли прилагать усилия, чтобы запомнить, кто из них кто. Сейчас ей ужасно хотелось обнять младшего мальчишку. По правде говоря, ей хотелось всех их обнять. Но они внушали и некоторый трепет: пышные гривы волос, привязанные к ноге кинжалы, внушительный рост, несмотря на то, что все были моложе ее, — и, главное, их было так много! Братья или нет, они пока оставались для нее незнакомцами.
— Ох, да она вылитый Сэм, когда улыбается, — изумленно проговорил черноволосый. — Теперь он не станет сомневаться, что она его.
— Угу, и, может, наконец перестанет быть таким мрачным.
— После того, как отрежет Айену Один голову за то, что тот заставил его ждать, — ухмыльнулся Джонни.
Айен Один густо покраснел оттого, что забыл о полученном приказе, и, резко повернувшись, кивнул одному из всадников, который оставался в седле. Кимберли заволновалась: ведь она забыла о присутствии других Макферсонов, двоюродных и троюродных… И даже, как она узнает потом, четвероюродных. Но, быстро осмотрев ряды всадников, она не увидела среди них человека подходящего возраста, который мог бы быть ее отцом.
Кимберли немного успокоилась. Но тут один из всадников развернулся и поскакал назад, за ворота замка. Если Айен Макферсон дожидается за стенами замка… Но чего ей бояться? Что она ему не понравится? Что он ей не понравится? Если верить Сесилу, этот человек обольстил ее мать из мести. Как она может испытывать к нему симпатию? И все же ее мать его любила. Сесил признал это. В нем должно быть что-то хорошее, если его полюбила нежная Мелисса.
Всадник вернулся; за ним ехал огромный мужчина, казавшийся еще больше из-за громоздкой куртки из овчины. Благодаря такому наряду и очень длинным темно-золотым волосам, чуть тронутым сединой, он казался дикарем. Черты лица у него были резкие, суровые, но в них проступала былая привлекательность, покорявшая женские сердца.
