Полиция разберётся с этим, — пообещал он.
— Спасибо, — прошептала я, вытирая глаза рукавом. Здесь, на крыше, было холодно. Холодно и одиноко ждать, когда с Люсьеном всё будет в порядке.
— Это ваши соседи? — спросил оператор.
Я услышала вдалеке вой сирен и захотела, чтобы они приблизились поскорее.
— Он мой друг, — прошептала я.
Люсьен
Наручники впились мне в запястья. Подошвы моих ног были исцарапаны осколками стекла, пока Уили Огден выводил меня через парадную дверь. Из дюжины порезов на моём лице и руках текла кровь. Мой отец успел оставить на моих рёбрах неглубокий порез ножом, прежде чем я отнял у него оружие. У меня болела голова, и я с трудом обращал внимание на то, что говорили люди. Всё было как в тумане.
На улице перед домом стояли две патрульные машины, а на подъездной дорожке была припаркована машина скорой помощи. У всех трёх машин были включены мигалки, оповещавшие всех соседей о моём позоре.
Тут присутствовала небольшая группа обеспокоенных соседей в халатах.
— Что вы делаете? — Саймон Уолтон направился ко мне с огнём в глазах и с кошками на пижамных штанах.
Я отвернулся, не желая видеть осуждение в глазах человека, которого я привык считать своим приёмным отцом. Но его гнев был направлен не на меня. Он встал между мной и начальником полиции и ткнул пальцем в дряблую грудь Огдена.
— Какого чёрта ты творишь, Уили?
— Я арестовываю этого мелкого придурка за то, что он пытался порезать своих родителей кухонным ножом, — сказал шеф полиции достаточно громко, чтобы услышали соседи.
— Всё было не так! — толпа расступилась, ну, или у меня прояснилось в глазах на достаточное время, чтобы разглядеть Слоан.
Я быстро отвернулся, но успел увидеть её заплаканное лицо. Ужас. Чувство вины. Она всё ещё держала в руках беспроводной телефон.
Это была она. Она позвонила им. Она была причиной того, что моя жизнь закончилась. Причина, по которой моя мать оказалась беззащитна. Моя мать, которая хранила молчание, когда мой отец сказал полицейским, что я напал на них безо всяких провокаций с его стороны.
На меня накатила волна тошноты.
— Слоан, я разберусь с этим, — настаивал мистер Уолтон. — Сними с него наручники сейчас же, Уили, или у нас будут проблемы.
— Я не подчиняюсь приказам какого-то размазни, гоняющегося за скорыми, — сказал Огден, с силой толкая меня вперёд. Мои колени подкосились, и я тяжело рухнул ими на тротуар.
(в английском есть выражение ambulance chaser, «тот, кто гоняется за скорыми» — так называют недобросовестных адвокатов, страховщиков, сотрудников похоронного бюро и др, которые незаконно отслеживают звонки в экстренные службы, чтобы приехать и навязать людям свои услуги по баснословной цене; в этом Уили и обвиняет Саймона, — прим.)
Слоан вскрикнула, но я отказался поднимать взгляд.
— Офицер Уинслоу, не могли бы вы, пожалуйста, позаботиться о Люсьене, пока я поговорю с шефом Огденом? — процедил мистер Уолтон сквозь стиснутые зубы.
Ещё один полицейский и санитар скорой помощи взяли меня под руки и помогли подняться.
— Держись, приятель, — тихо сказал мне полицейский, пока они вели меня к машине скорой помощи.
— Не трудитесь его латать. Пусть истекает кровью по дороге в тюрьму. Посмотрим, как ему это понравится, — крикнул им вслед Огден.
Мне показалось, я услышал, как санитар пробормотал себе под нос «ублюдок», но я не был уверен.
Полицейский усадил меня в патрульную машину, где я рухнул на заднее сиденье.
— Я принесу тебе воды, и в участке мы приведём тебя в порядок, — пообещал он.
Я кивнул, но не открыл глаза. В этом не было смысла. Здесь для меня ничего не осталось. Эта жизнь закончилась.
— Люсьен.
Мне удалось открыть глаза, и я увидел, что мистер Уолтон стоит, опираясь на распахнутую дверцу.
— Послушай меня. Я поеду прямиком за тобой. Хорошо? Ни с кем не разговаривай. Если они попытаются допросить тебя, скажи им, что не будешь говорить без присутствия вашего адвоката.
Его тон был спокойным, успокаивающим.
— Что… — мой голос звучал хрипло, и я прочистил горло. — Что насчёт моей мамы? — прохрипел я.
— Её везут в больницу для осмотра, — ответил он, понизив голос.
— Люсьен, — испуганное лицо Слоан появилось рядом с серьёзным лицом её отца.
Я отвернулся, не желая её видеть. Не желая сталкиваться с предательством… или с тенями, которые моя семья оставила в этих зелёных глазах.
— Уходи, — сказал я.
— Что? — переспросил мистер Уолтон, наклоняясь ближе.
— Уведите её отсюда! Пожалуйста.
— Люсьен, мне жаль… — начала Слоан.
— Иди встань рядом со своей матерью, Слоан, — сказал мистер Уолтон своим адвокатским тоном.
Мой отец стоял на страже у задней двери машины скорой помощи, наблюдая за мной. Я знала, что он на самом деле делал. Напоминал моей матери, что случается с жёнами, которые не знают, что их верность принадлежит их мужьям, а не их сыновьям.
Я не винил её. Я даже не знал, виню ли я Слоан. Я просто знал, что всё, за что я так долго боролся, теперь закончилось. Всё это было напрасно. Я отправлюсь в тюрьму. Мой отец убьёт мою мать. Потом он либо отправится в тюрьму, либо сопьётся до смерти. Независимо от того, как именно выпадут кости, это конец семьи Роллинсов.
— Но, папа, ты не можешь позволить им забрать его. Это сделал не он. Это не вина Люсьена. Мистер Роллинс…
Если бы он услышал её, если бы у него появилось хоть подозрение в том, что она знает… Меня не будет рядом, чтобы остановить его. Мне стало дурно.
— Хватит! — резко гаркнул я. Я до сих пор не мог смотреть на неё. Ей нужно уйти от меня.
— Люсьен, — шёпот Слоан прервался.
— Иди и подожди со своей матерью, — отрывисто приказал мистер Уолтон.
Я почувствовал, что она уходит. Волна безнадёжности захлестнула меня.
— Вам не стоит ввязываться в это, мистер Уолтон. Это небезопасно.
Он потянулся в машину и положил руку мне на плечо.
— Мы не бросим тебя, Люсьен. Ты хороший парень, который становится хорошим мужчиной. Я всё исправлю.
По дороге в полицейский участок я поймал себя на том, что удивляюсь, почему одни люди посвящают свою жизнь починке вещей, в то время как другие стремятся только сломать их. Хотя теперь это уже не имело значения. Я был одним из сломанных.
Глава 20. Никто другой её не получит
Люсьен
Морин Фитцджеральд скрестила длинные ноги в лодыжках и улыбнулась мне своей загадочной улыбкой.
— Что такого важного, раз ты настоял, чтобы я оборвала свой шопинг в Париже раньше времени? —
