журнале «Макколлс» летом 1960 года превратилась в «Семейный альбом», созданный Патриком Кинроссом, где герцог размышлял об одежде и королевской семье. Одежда всегда вызывала большой интерес у герцога – инвентаризация гардероба в том году включала 55 костюмов для отдыха, 15 вечерних костюмов и 100 пар обуви. Как и его жена, он регулярно признавался одним из самых стильных людей в мире.
Одежда выражала его индивидуальность и тщеславие, и он стал иконой стиля по обе стороны Атлантики, известным своим широким виндзорским галстуком, оксфордскими сумками, брюками для гольфа, брюками в клетку от Стюарта, смокингом с кушаком, пурпурным льняным смокингом и яркими носками. Герцог, которого часто называют «Маленьким человеком», был ростом пять футов и пять дюймов[759] и поддерживал юношескую стройность благодаря тщательной диете.
Он предпочитал комфорт и свободу движений, стиль, называемый «Дресс софт», и предпочитал брюки всегда на молнии и куртки в английском стиле. Первые были сшиты в Нью-Йорке, а вторые – в Лондоне Уоллис назвала это «Брюками через море». Талия его пиджака была посажена высоко, чтобы удлинить силуэт, карманы на левой стороне брюк были разрезаны шире, чтобы вместить портсигар, и он носил эластичные пояса на талии, чтобы сохранить плоский вид живота[760].
Были подписаны контракты на книги «Жизнь Георга III» и «Детские мемуары», над которыми должен был работать Чарльз Мерфи. «Детские мемуары» основывались на дневниках, которые герцог вел до окончания Первой мировой войны, и двух тысячах писем, нанизанных в хронологическом порядке на алые нитки, скрепленных маленькими латунными кнопками, которые он написал своим родителям. Но Эдуард впал в уныние после того, как Уоллис сказала ему: «Кто захочет читать о таком скучном детстве, как твое? Это пустая трата времени!»[761] Детство – часть его жизни, которую она не могла контролировать. Ни одна из этих книг так и не была написана.
Но были и другие способы заработать деньги, используя свою известность. Пара выпускала под своим брендом все, от столовых приборов до коллекций одежды. Уоллис запустила маркетинговый сервис выкроек, который привел в феврале следующего года к ежемесячной колонке в «Макколлс» «Все учтено», написанной журналисткой Эттой Вангер. Герцогиня в выходившей в течение года колонке освещала свой собственный опыт в шопинге, моде и развлечениях, и касалась королевской вражды. «Мой муж был наказан, как маленький мальчик, которого шлепают каждый день за один-единственный проступок… Его боль была глубокой»[762].
Уоллис хорошо поработала с Эттой Вангер, и они планировали дальнейшую серию статей, но «Книга об этикете герцогини Виндзорской» провалилась, когда ни один издатель не предложил запрошенный аванс в размере 50 000 долларов[763].
Чиновники, однако, по-прежнему были обеспокоены их суждениями и коммерциализацией королевского статуса. В июне 1960 года Уолтер Монктон убедил герцога не подписывать контракт на телесериал, в котором он будет воспроизводить речь об отречении.
В остальном жизнь пары была пустой: бесконечная череда вечеринок, путешествий, шопинга и гольфа. В начале января 1961 года член парламента от консерваторов Чарльз Карран спросил, что герцог сделал со своей жизнью:
«Вместо того чтобы ждать, пока Британия наймет его на работу, почему бы ему самому не наняться на работу?.. Он богат, здоров, бездетен… Он провел четверть века, шагая по социальной беговой дорожке и путешествуя взад и вперед, как оживший багажный ярлык… Член Клуба трутней Вудхауза, стареющий Берти… Его жизнь – вакуум – роскошный, с подкладкой из норки»[764].
В 1962 году был опубликован еще один том немецких документов, на этот раз охватывающий период 1935–1936 годов и предполагающий, что герцог выступал за союз с нацистской Германией. Официальный ответ Эдуарда состоял в том, что документы не отражают его позицию, и «Очевидно, что эти сообщения были искажены, чтобы выслужиться перед Гитлером, и поэтому они создают в целом ложное впечатление»[765].
«Герцог Виндзорский подвергся нападкам в прессе за то, что в конце тридцатых годов водил дружбу с Гитлером, – написал Ноэль Кауард в своем дневнике в канун Нового года. – Секретные документы раскрыли его пронацистское вероломство, о котором, конечно, я прекрасно знал в то время. Бедняжка, каким монументальным ослом он всегда был!»[766]
В этот период также наблюдалось потепление отношений с королевской семьей. Когда в конце 1964 года герцог отправился в Техас на операцию по поводу аневризмы аорты, королева прислала цветы. Два месяца спустя герцогу сделали операцию по поводу отслоения сетчатки в Лондонской клинике, и королева нанесла короткий получасовой визит – впервые она встретилась с Уоллис после отречения герцога Виндзорского от престола. Сестра герцога, Мэри, также посетила его, а через несколько дней за ней последовала принцесса Марина. Королева-мать зашла так далеко, что тоже послала цветы.
Все это было частью согласованной стратегии по связям с общественностью, но делалось неохотно. По словам писателя Грега Кинга, «королева, однако, изначально вообще не собиралась навещать своего больного дядю; только после вмешательства ее личного секретаря сэра Майкла Адина, вдовы Уолтера Монктона Александры и нескольких других Елизавета II согласилась на визиты»[767].
Через десять дней после своего первого визита королева пила чай с герцогом в его гостиничном номере в Кларидже и согласилась на его просьбу похоронить супругов во Фрогморе. Именно во время его визита в Лондон Мэри, сестра герцога, внезапно умерла от коронарного тромбоза во время прогулки со своей семьей по йоркширскому поместью. Ее поминальная служба в начале апреля стала первым публичным выступлением Виндзоров вместе. Они вернулись в Париж королевским рейсом. В следующем месяце принцесса Александра, проводившая отпуск со своим мужем в Париже, заехала повидаться с дядей и его женой.
Но каждый раз, когда королевская семья пыталась восстановить отношения, Виндзоры ставили под угрозу сближение. В мае 1965 года в Нью-Йорке состоялась премьера документального фильма, основанного на истории короля, странная смесь старой кинохроники и интервью, перемежающаяся кадрами, на которых герцог декламирует отрывки и нервно сидит в саду с герцогиней. Он был снят Джеком Ле Вьеном, который ранее выпустил телебиографию Черчилля «Доблестные годы», и рассказан Орсоном Уэллсом. По подсчетам, фильм принес герцогу почти 400 000 долларов[768]. Для
