отражения небесных облаков безболезненно взрывались в их зрачках, лошади терпеливо тащились рядом, обмениваясь взглядами, кажется, все они были персонажами истории, только истории менялись. Иногда на пути им попадалось что-то, напоминавшее торнадо размером с округ, ночное привидение на горизонте, пересекавшее равнину, хотя для остальных это могли быть просто огни на небе:
— Вторая Луна, насчет которой непонятно, насколько она близко или насколько опасна.
О чем Лью пытался не думать — так это о Кизельгуре Киде или о ком-то, кто называл себя так, потому что иногда казалось, что он где-то здесь — призрак, парящий над ближайшим горным хребтом, воплощение давнишнего обязательства, которое не позволяло ему уйти, заставляло продолжать преследовать и настаивать. Смущенный Лью просто сидел и смотрел, а в основном — просто курил сигары, тайно запуская руку в свои сокращавшиеся запасы Цикломита, пытаясь понять смысл изменений, происходивших в его мозгу, его глаза блестели от непривычных вызванных эмоциями слёз.
Они прибыли в Галвестон без происшествий, но что-то уже надвигалось на них. Нэвилл и Найджел зарезервировали билеты на трансатлантический рейс пользовавшегося дурной славой грузового судна, флаг которого никто из них не узнал, и остаток дня провели, пытаясь поговорить с китайским джентльменом — они почему-то были уверены, что это торговец опиатами.
— Батюшки, Найджел, мы почти забыли! Остальные страшно расстроятся, если мы не привезем им какие-нибудь сувениры с Дикого Запада, если уж не настоящий скальп.
— Эй, на меня так не смотрите, — сказал Лью.
— Да, но ты был бы идеальным вариантом, — воскликнул Нэвилл.
— Для чего?
— Мы привезем тебя в Англию, — заявил Найджел. — Вот что мы сделаем.
— У меня нет билета.
— Проплывешь на пароходе зайцем.
— Паспорт не нужен?
— В Англии — нет. Только не забудь свое ковбойское сомбреро. Это аутентично, не так ли?
Лью внимательно на них посмотрел. Глаза парней горели, на их зрачках были крохотные, едва различимые точки, и они так много хихикали, что их приходилось переспрашивать по несколько раз.
Дело кончилось тем, что следующие две недели он провел в грузовом трюме в пароходном кофре, в котором просверлили незаметные вентиляционные отверстия. Иногда появлялся Найджел или Нэвилл с едой, украденной из кают-компании, но у Лью не было аппетита.
— Эту лохань так качает — скоро перевернется, — сказал он, когда его перестало тошнить, а тошнило его достаточно долго, чтобы об этом упомянуть.
— Говорят, с юга надвигается ужасный шторм, — сказал Найджел.
Только по прибытии в Англию они узнали о разрушительном урагане, который обрушился на Галвестон через день после их отбытия — скорость ветра 135 миль в час, город под водой, шесть тысяч погибших.
— Мы убрались как раз вовремя, — сказал Найджел.
— Да, нам ужасно повезло.
— Да, но посмотри на Льюиса — у него развилась неврастения.
— В чем дело, Льюис?
— Начнем с того, что шесть тысяч человек погибли, — сказал Льюис.
— В Индии это происходит постоянно, — ответил Найджел. — Таков мир, в конце концов.
— Да, Льюис, где бы ты ни жил до того, как эта страшная бомба принесла тебя к нам.
В конце концов, Вебб Траверс направился к десятнику выработки «Литл Хеллкайт». Вейкко и его братки-олухи устроили ему вечеринку, и, как всегда, это напомнило ему, что питье всю ночь картофельного спирта — развлечение не для всех. К счастью, еще не было снега, иначе повторилась бы прошлая зима, когда он позволил финнам уговорить его надеть пару лыж и пойти за Контрабандистом в огромное полуразрушенное здание, известное как Большой Слон — он до смерти испугался, как любой человек в здравом уме, и все присутствовавшие с облегчением вздохнули, когда он безопасно упал на снег, не сломав себе ни одну кость и не поскользнувшись.
Казалось, сейчас он мог найти общий язык с кем угодно, кроме двух женщин из его собственной семьи, которые должны были быть для него важнее всех, словно его место сейчас было с парнями, находившимися в бегах, словно шансы снова встретиться были выше здесь, чем в домашнем интерьере. Когда он заглянул в дверь, всё быстро пошло наперекосяк. Лейк ушла и не вернулась. Он подождал сутки, и, наконец, перед третьей сменой, она показалась во тьме с пачкой долларовых купюр.
— Где ты была, мисс? Где ты это взяла?
— В Силвертоне. Поставила на бой.
— Из каких средств?
— Копила деньги — стирала белье.
— И кто там снова дрался?
— Пожарный Джим Флинн.
— И с кем?
— Энди Маллой.
— Оставь это, дитя, послушай, на боях Энди и, тем более, его брата Пэта золотых монет не заработаешь. Его бой с пожарником — самое большое в мире несоответствие, может быть, придумаешь какую-нибудь историю получше?
— Я перепутала, мексиканец Пит Эверетт.
— С кем ты там была?
— Рика Треморн.
— Девочки Флорадоры. Ее родители об этом знают?
Лейк пожала плечами:
— Думай, что хочешь.
Опустила лицо, отвела взгляд, словно в каком-то непередаваемом горе, никак не сочетавшимся с тем безоблачным видом, который привлек его на первых порах.
— Дитя бури, — почти шепот на общем уровне шума.
Отчаянный взгляд на его лицо. Словно она была одержима чем-то, что знала и чего боялась с тех пор, как вещи получили имена.
— Па, что, черт возьми, это значит? — она хотела, чтобы ее голос звучал более уверенно, но сейчас она была напугана, увидев, что он отворачивается от нее к кому-то другому...
— Посмотрим, как долго ты сможешь одна продолжать забастовку. Дитя бури. Ладно. Пусть чертова буря защищает тебя.
О чем он говорил? Он не смог бы объяснить, хотя здесь не было ничего таинственного. Не так давно во время смены в Лидвилле на холодном штормовом, словно зимнем, ветру, с
