Чванов добрался до своего коттеджа, расположенного здесь же, недалеко от виллы, и, сбросив с ног туфли, разлегся на своей широченной кровати. Будущее представлялось ему в самом радужном цвете. Ибо он был абсолютно уверен, что никакие бандиты из Москвы теперь его не достанут. Попался один раз — и все. А все происшедшее в его квартире — это так, неприятный пустяк. Да, этот отвратительный головорез, не назвавший даже своего имени, остался в его квартире с его же, Евгения Кирилловича, деньгами. Да, у этого человека есть его компрометирующее признание, но какова цена этому признанию? Кому больше поверит босс — ему, своей правой руке, советчику и доверенному лицу, человеку, выполняющему все его прихоти, или какому-то уголовнику, вынудившему угрозами наговорить целую кассету какой-то чуши?.. Евгений Кириллович протянул руку к хрустальному стакану с джином, стоящему на прикроватном столике.
Погруженный в свои полудетские мечты, о которых Евгений Кириллович никогда никому не рассказывал, он не слышал мопеда местного почтальона, доставившего на виллу, как всегда в это время, очередную сумку корреспонденции.
Леонид Александрович быстро просмотрел почту и, остановившись на одном из конвертов, уже взял в руки нож для разрезания бумаги, чтобы вскрыть его, но не успел. В кабинет без стука вошла встревоженная и очень бледная Софья. Остроумов отложил письмо в сторону, вопросительно посмотрел на жену.
Софья махнула рукой — сейчас, мол, отдышусь только, и устроилась на небольшом кожаном диванчике.
— Ты уже вызвала полицию? — спросил Леонид Александрович.
— Да, — устало отозвалась она. — Знаешь, это было так ужасно… Куркиба, конечно, вор, но никому в жизни не пожелала бы такого конца! О, господи! Хорошо еще, что хоть какая-то надежда есть… Врач сказал, что действие яда отчасти нейтрализовал алкоголь… — Она спрятала лицо в ладони. — У меня до сих пор стоит перед глазами этот ужас! — сказала она, неподвижным взглядом уставившись куда-то за окно. — Испугался меня. Можно, говорит, я выпью. Для храбрости, значит. Он и сделал-то всего один глоток, и сразу — гримаса боли, пена изо рта, хрип… Леня! Ведь это значит, что кто-то здесь, у нас, хотел ему смерти. Но кто, кто это мог? Ужас какой…
— Я вижу у тебя ту самую папку, — сказал Леонид Александрович. — Ты и к нему с ней пришла?
Софья слабо улыбнулась:
— Ты что думаешь, он из-за нее испугался?
— Ведь ты давно собирала на него компромат, не так ли? Я так понимаю, тебе удалось выяснить причину… — Он замялся, подыскивая нужное слово. Причину финансовых несовпадений, если можно так выразиться.
— Можно и так, — снова улыбнулась она. — А если называть все своими именами, Анастас украл у фирмы очень большие деньги, Леня.
— У фирмы — это значит у нас с тобой и у тех, кому мы помогаем. Леонид Александрович повел своими широкими плечами, встал из-за стола, прошелся по мягкому ковру, устилающему пол его кабинета. — Я думаю, этот яд в стакане…
— В бутылке, — перебила его Софья. — Доктор говорит: яд добавили в бутылку.
— Тем более, — кивнул Остроумов. — Так вот, я думаю, что этот яд никак не может быть случайностью. Скорее всего, кто-то узнал про его махинации и начал Куркибу шантажировать, тянуть из него деньги. — Он замолчал, задумался. — Я знаю, кое-кто хотел бы считать меня слепым, круглым идиотом, который ничего не видит. Но ты-то, Соня, так не считаешь?
— По мне, — опять улыбнулась она, но теперь эта улыбка была теплой, ласковой, — ты был бы хорош и таким, милый. Но я-то знаю, что это не так!
— Так вот, насчет Куркибы. Я ведь тоже кое-что заприметил. К тому же я тебе не говорил, но у меня недавно была жена Анастаса — специально пришла на него пожаловаться, просила найти управу. Сказала, что муж словно спятил — гуляет, будто клад нашел. Носится за молоденькими потаскушками, пьет каждый день, обжирается… Насколько я знаю людей, Анастас был трусом и, думаю, по своей воле никогда не стал бы травиться. Он обязательно покаялся бы перед тобой, начал бы изворачиваться, валить все на кого-нибудь другого и, в общем, раскололся бы, как у нас в России говорят. Ты же ведь, в сущности, за тем и шла к нему, чтобы вытрясти признание, не так ли? Похоже, человек, который пытался его убить, знал все это так же хорошо, как я, и, увидев тебя, сразу обо всем догадался и принял экстренные меры…
— В таком случае убийца должен был не просто знать Анастаса, а очень хорошо его знать, — резонно заметила Софья. — И знать всю подноготную служебных отношений в фирме. Мало ли, зачем я, совладелица фирмы, могла приехать к своему главному бухгалтеру! У тебя нет никаких соображений по поводу того, кто бы это мог быть?
— Не знаю, — пожал плечами Леонид Александрович. — Наверно, это кто-то из наших служащих, из «Фэрмаси»… Но вообще-то, что мы с тобой будем ломать голову? Это дело полиции.
— А я думаю, Ленечка, этот человек не работает в компании, — уверенно сказала Софья.
— Да полно тебе, Соня! Не с улицы же он заявился. Ты правильно заметила: уж слишком он хорошо осведомлен обо всем. И о делах фирмы, и о характере Куркибы, и о твоем к нему отношении…
— Есть только один человек, который знает все это, — тихо, но твердо сказала Софья Михайловна. — И человек этот — Чванов, Леня.
— Ну что за глупости, ей-богу, Соня! — недовольно сказал Леонид Александрович. — Я понимаю, что ты его недолюбливаешь, но нельзя же из-за этого валить на человека все неприглядное. Ведь его даже не было на острове, Соня, он всего лишь час назад сошел с самолета…
— Он прилетел из Москвы? — упрямо спросила Соня. — Значит, уже не час прошел, а целых три!
— Соня, ты слишком к нему предвзята, ни один суд не согласился бы с твоими доводами!
— Но ты же не суд, Леня? Поверь моей интуиции: это он, — повторила женщина, не сводя глаз с опешившего мужа. — Ты говоришь, я предвзята? Да, пожалуй, это так. Может, оттого, что я женщина, но я просто физически иногда чувствую нечистоплотность и низость этого человека.
Леонид Александрович снова прошелся из угла в угол, остановился, облокотившись на пузатый чиппендейловский комод.
— И все-таки — это ты слишком, Соня. Он же как-никак мидовец. И вообще, Евгений Кириллович — человек проверенный. Я работаю с ним бок о бок вот уже третий год. Он прекрасный, компетентный работник очень высокой квалификации и еще ни разу не подводил меня. Ни разу! Всегда готов выполнять любые мои конфиденциальные поручения… Ты же знаешь мои причуды… Так вот, не было случая, чтобы он оказался не на высоте! К примеру, хотя бы вот это, — Леонид Александрович подошел к столу, взял с него привезенные Чвановым фотографии, протянул Софье. — Он вышел в Москве на человека, готового продать бесценную книгу — она как раз на этих снимках. О ней никто не слышал в течение двухсот лет! Таких книг — всего два экземпляра на всем свете! И одна из них благодаря Евгению скоро будет моей!
Софья грустно посмотрела на него, покачала головой.
— Господи, до чего же ты наивен, Леня. Как ребенок, — сказала она мягко. — О книге никто, кроме Чванова, не слышал, и все доказательства ее существования — фотография, которую с нынешней техникой можно сфальсифицировать за каких-нибудь полчаса. Я больше чем уверена, что владелец книги хочет получить часть денег вперед. Угадала? — безжалостно спросила Софья.
— Д-да, — сказал он. — А как тебе это удалось?
— Сколько, — вместо ответа спросила она. — Сколько Чванов просит вперед?
— Четверть миллиона. Естественно, долларов. Но если учесть, что сама книга стоит ровно в два раза больше, то можно с уверенностью…
— Леня, — решительно прервала его Софья, — если ты дашь Чванову эти деньги, я не знаю… я перестану с тобой разговаривать! — И, забрав свою папку, с непреклонным видом она двинулась прочь.
Остроумов за это время очень хорошо узнал свою Соню — она действительно может перестать разговаривать, но при чем тут Чванов?
— Что за чертовщина! — пробормотал Остроумов и протянул руку к трубке мини-АТС. — Женя, не спишь? Извини, что отвлекаю от отдыха, зайди ко мне, пожалуйста. Да, прямо сейчас.
…В ожидании референта Леонид Александрович снова взял в руки письмо, отложенное им из-за прихода жены. Вскрыл его, прочитал следующее:
«Уважаемый Леонид Александрович!
Будучи осведомленным о Вашей чрезвычайной занятости, заранее прошу прощения за доставленное Вам беспокойство. Пишет Вам Краснов Антон Григорьевич, библиофил из России. Мне бы не хотелось зря отнимать ваше драгоценное время объяснениями всех причин, побудивших меня написать Вам это послание. Достаточно будет двух — мой возраст и неизлечимая болезнь. Мне достоверно известно, что вы один из тех немногих собирателей, которые всерьез интересуются редкими книгами по орнитологии. Я же, в свою очередь, являюсь владельцем уникальной коллекции книжных изданий, в том числе и связанных именно с этой тематикой. Эта часть коллекции досталась мне от отца, известного в свое время собирателя, посвятившего созданию своей библиотеки всю жизнь. Я узнал о Вас и о Вашем необычном хобби через Интернет и решил тотчас же связаться с вами, своим коллегой. Вы можете спросить, почему я в таком случае не послал Вам письмо электронной почтой. Пусть Вас это не смущает — я человек прошлого и считаю, что письмо, написанное рукой и отправленное обычной почтой, имеет много большую силу воздействия на душу адресата, нежели все эти новомодные штучки.
