ждала того, с кем можно будет просто поговорить по душам.
– Скажи мне вот что, – вдруг начала она. – Почему ты пришёл?
– Я же говорил, – Тэо снова едва не покраснел. – Товарищ посоветовал…
– А на самом деле? Я ведь вижу. По глазам. Тебя кто-то ждёт. Почему ты тогда здесь?
От волнения у Тэо закружилась голова. Он вцепился в ткань штанин вспотевшими ладонями и глубоко вдохнул:
– Мне страшно. – В комнате вдруг стало особенно тихо. Тэо чувствовал, как его голос дрожит. К горлу подступил тошнотворный ком, полный отвращения к самому себе. – Моему сыну скоро исполнится год. А я даже не знаю, застану ли это… Жена совсем одна с ним. А я заперт здесь, в столице. Каждый день десятки новых больных. Им не видно конца… И я ничего не могу сделать. Каждый день одно и то же. Одни и те же назначения. Я смотрю, как их увозят… И не понимаю, как это прекратить.
Охотница заметила, что на глазах гостя выступили слёзы.
– Не знаю, чем я думал, когда сюда шёл. Все ходят. Они как будто не замечают ничего, не боятся. Выходят из госпиталя и идут пить, смеяться, заниматься любовью… Они так рады, что закончилась война, но почему они не видят, какие ужасы происходят здесь?!
Тэо сам не понимал, что говорит. Изливать душу незнакомке – как же это глупо! Но внутри него будто открылась старая рана, саднившая многие месяцы, и этот поток слов было не остановить. Охотница подалась вперёд и легла грудью на стол. Она вытянула ладони и осторожно взяла Тэо за руки. Её глаза были закрыты, и она не проронила ни слова. Он слышал лишь её глубокое спокойное дыхание. С каждым её вздохом его будто обволакивала тёплая безмятежность. Тэо не понимал, почему это происходит, но его отчаяние и ненависть к себе растворялись на глазах. Он почувствовал это впервые с начала войны. Он не знал эту девушку, не знал даже её настоящего имени. Но сейчас он увидел в ней друга. Друга, которого ему так сильно не хватало всё это время.
Тот день стал началом крепкой дружбы между врачом госпиталя Непобеждённой и волчицей. Теперь Тэо не чувствовал стыда, входя в ставшие такими привычными акациевые двери. Хозяйка Амана и другие девушки привыкли к новому завсегдатаю и вскоре перестали обращать на него внимание. Тэо без лишних слов клал тридцать золотых в глиняную миску с замысловатыми ноттскими вензелями и поднимался на второй этаж. В то время как в соседних комнатах слышались стоны и стоял запах разгорячённых тел, Тэо проводил свои ночи за разговорами с Охотницей. Они могли проговорить до самого утра, обсуждая всё на свете. Тэо поражался невероятно острому и пытливому уму своей собеседницы: даже не имея обширных знаний в истории, географии или литературе, Охотница всегда стремилась узнавать новое и внимала каждому его слову. Иногда она озвучивала весьма интересные политические теории или выдавала витиеватую цитату из ранних трудов великих аструмских мудрецов, но позже выяснялось, что всё это она узнала от очередного посетителя, оказавшегося почётным членом Палаты Писцов или Общества Золотого Компаса. Тэо забавляло, что помимо известных ему способов получить образование есть и такие, о которых он никогда бы не подумал. Ему нравилось делиться с Охотницей своими знаниями и даже специально узнавать что-то новое, чтобы привести аргумент в незакрытом накануне споре.
– А на коронации ты был? – спросила Охотница, подложив под себя шёлковую подушку и безмятежно болтая ногами в воздухе. Она развалилась поперёк кровати так, что соскользнувшая юбка обнажила округлые ягодицы, однако Тэо даже бровью не повёл. Ему нравилось смотреть на её молодое прекрасное тело, но он больше не испытывал пьянящего вожделения. Тэо видел в ней душу и замечательного собеседника, а в его мире было бы просто грешно тратить драгоценное время с таким человеком на плотские утехи.
– Был, – без энтузиазма ответил он. Ему понадобилось время, чтобы припомнить события двухлетней давности. – Не очень-то впечатляет.
– Говорят, новая императрица тряслась как осиновый лист, – расхохоталась Охотница.
– Точно так и было. Ох и разговоров потом можно было наслушаться…
– Один посетитель тогда сказал мне, что я бы и то лучше справилась с империей, чем «эта девчонка».
– «Эта девчонка» закончила войну, – задумчиво произнёс Тэо. – И теперь многие действительно в неё верят.
– Ну а ты? Веришь?
– Я патриот… И это всё осложняет. Моё сердце всё ещё скорбит о Покорительнице. Исида была прекрасным правителем. Даже война в её руках казалась чем-то правильным. А Аврора… Такая молодая. Напуганная. Да, ей удалось установить мир. Но чего этот мир будет нам стоить?
– А вдруг она тебя ещё удивит? – улыбнулась Охотница. – Принесёт нам процветание на многие годы? Что тогда скажешь?
– Можем поспорить, – поддержал идею Тэо. – На триста эсов, например.
– Ты мне и так платишь, – ухмыльнулась она. – Даже спорить не нужно.
Рассветные лучи игриво скользнули по подоконнику, заставив Охотницу сощуриться.
– Знаешь, с тех пор как ты появился, я очень… рада. Рада, что всё так.
– Я тоже. Мне нравится быть рядом с тобой. И быть с тобой честным.
– Не подумал бы, что единственное место, где можно быть честным, – это волчий дом, правда?
– Точно, – покачал головой Тэо. – Надеюсь, ты не наймёшь искателей выяснить моё имя и не обвинишь меня в противоимперских настроениях, – сыронизировал он.
– Даю слово! – Охотница медленно поднялась с кровати и подошла к Тэо. Она была ниже ростом, поэтому всегда смотрела снизу вверх, но в её взгляде не было и тени покорности или кротости. Это был взгляд, полный внутренней силы и света. – А чтобы ты не сомневался, хочу тебе кое-что сказать…
Она привстала на цыпочки, потянувшись к его уху. Тэо слегка склонился, почувствовав её горячее влажное дыхание.
– Моё настоящее имя – Хил, – прошептала она и отстранилась, глядя ему прямо в глаза. Волчицы никогда не раскрывают своих истинных имён, представая перед гостями под вымышленными псевдонимами. Но теперь, когда эта тайна открылась для Тэо, он почувствовал особую близость между ними. Куда более тесную и важную, чем тысячи занятий любовью.
– А моё – Тэо, – ответил он.
Глава 25
Палата номер шестнадцать
«Сегодня я расскажу ей обо всём. Она знает, как зовут моего сына, знает, как я робею перед публичными выступлениями. Сколько у меня было женщин и плохих отметок в университетском табеле. Пожалуй, впервые за многие годы я с такой уверенностью могу назвать кого-то другом. Я знаю, что она будет хранить мои тайны. Даже
