— Не му-учай! — умолял даам-ши. — Он всё спрятал. Всё спрятал!
— А мы поищем, — настаивал на своём Диметриуш, из личного опыта зная, что спрятать что-либо так, чтобы не осталось вообще никаких концов, просто невозможно. — Не получится у меня — пообщаешься с Императором. Времени у нас достаточно.
— Нету у вас времени! — окровавленное рыльце вдруг противно дёрнулось, издавая какой-то мерзкий чавкающий звук. Димону понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать: даам-ши смеётся. Что это? Истерика? Злорадство? Или он, как загнанное животное, которое кидается на охотника, не собираясь сдаваться без боя, даже зная, что эта битва станет последней.
— Думаешь? — Диметриуш осторожно ухватился за хвостик мелькнувшей мысли и несильно потянул, разом вспомнив все навыки рыбалки.
— Нас даже специально просили потянуть время, — похвастался даам-ши, четырёхпалой ладонью утирая морду.
«Отлично! Значит, блок всё-таки не так непроницаем, как казалось».
— Время и наше восприятие времени, — явно пародируя чьи-то чужие интонации, процитировал даам-ши, — разные вещи.
И снова противно хрюкнул, словно сказал что-то смешное, а Диметриуш почувствовал, как кровь отхлынула от сердца и перепуганно глянул на часы. Сколько минут прошло с того момента, как они расстались с Машей? Полчаса? Больше?
— Сука! — скрипнул зубами и так глянул на даам-ши, что у того от страха побелели глаза. — Только не говори мне, что вы отправили её в Подвал! В Подвал?
Существо снова попыталось оторвать пальцы Бьёри от своей многострадальной шейки и бесполезно засучило ножками, поскуливая от безысходности.
— Ладно, — Димон сделал глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться.
— Ладно, — ещё один вдох.
Руки теперь дрожали не от ярости, а от страха за похищенную девушку. Потому что если на всех этажах время текло размеренно и плавно, придерживаясь единого календарного цикла, то в Подвале оно скакало, как обезумевший горный козёл. Дед рассказывал, что в тот год, когда совет Мироздания принял решение о том, чтобы ссылать в Подвал преступников, Красный Император, который тогда Императором ещё не был, подключая стационарную Лифтовую площадку, провел на дне Мироздания семь минут. А когда вернулся, выяснил, что за время его отсутствия в Империи прошёл почти год. Десять с половиной чёрных месяцев, принесших Империи и лично семье Бьёри столько горя и боли, что дед и по сей день временами запирается в голубой гостиной, на стене которой висит единственный уцелевший бабушкин портрет и, говорят, если стать под дверью, можно услышать сдавленные рычащие рыдания, доносящиеся оттуда.
— А ведь мы раньше думали, что время там течёт медленнее, — рассказывал внуку Красный Император. — Это сейчас учёные доказали, что время там движется неравномерными рывками, то ускоряя, то замедляя ход. Я за те семь минут потерял год жизни. С таким же успехом это могло быть и десять, и сто лет…
— Ладно, — в третий раз повторил Диметриуш и, приняв решение, рванул с шеи цепочку, на которой рядом с ключом висело родительское око, с которым я он не расставался с момента своего рождения.
— Видимо, пришло время, — пробормотал он и, обездвижив неудачливого похитителя, положил тому на грудь активированный артефакт.
— Надеюсь, у отца хватит мозгов не ставить в известность мать, — проговорил Димон, открывая Лифт, — иначе всем нам приснится большой и страшный ППЦ.
Вошёл в кабину, с ненавистью глянул на панель управления и быстро выбил на мониторе команду «Подвал».
— А если это ловушка? — спросил сам у себя, прежде чем нажать последнюю кнопку, и тут же ответил:
— Определённо, ловушка. Но разве у меня есть выбор?
План был прост: сдать на руки отцу и деду обездвиженного даам-ши. Пусть они вскрывают блок и выясняют, что там к чему, и кто за всем этим стоит. У него есть дела поважнее. Ему надо найти свою — не свою женщину. И плевать на причины и на то, как всё сложится. Возможно, завтра выяснится, что эта вспышка собственнических инстинктов — лишь следствие адреналиновой волны, что Димону только показалось, будто в его груди проснулась жаркая лава, и им с Машей не суждено быть вместе. Плевать. Сейчас он дал слово. Сейчас он взял обязательства. Сейчас эта женщина принадлежит ему. В глазах её семьи, в глазах его семьи, в глазах всего Мироздания. А своё Бьёри стерегут зорко!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Двери лифта с шипением открылись, и Димон почувствовал удушливую волну пустынного воздуха. Судя по ощущениям, в Подвале был август. Впрочем, с таким же успехом здесь мог быть и февраль, и середина сентября.
Постоял в кабине, зажмурившись и запрокинув голову, пытаясь одновременно вспомнить хоть что-то из того, что ему приходилось слышать о Подвале. Негусто. И большинство из всего, что приходило сейчас на ум, было банальными байками и вымыслом. Единственное, в чём Диметриуш был уверен, так это в том, что ни одному из обитателей этого ужасного мира верить нельзя. Выдохнул и, распахнув глаза, решительно вышел из Лифта.
И в ту же секунду двери за его спиной захлопнулись с каким-то неправильным лязгающим звуком.
— Проклятье!
Ключ он достал, скорее, по инерции, а не из-за желания проверить ещё не оформившееся подозрение, прошептал отпирающие слова… И даже не удивился, когда Лифт не появился.
— Что ж, — пробормотал, оглядываясь по сторонам. — Будем решать проблемы по мере их возникновения. Проблема первая — Маша. Проблема вторая — возвращение домой.
Диметриуш с секунду подумал и мрачно добавил:
— И третья проблема. Меня, положительно, начинает волновать привычка разговаривать с собой вслух, — а затем вздохнул и, козырьком приложив руку ко лбу, перевёл взгляд с одного местного солнца на второе.
Из уроков по основам Мироздания он помнил, что одно из них называлось Урса, и сейчас демон пытался вспомнить, которое. Преподаватель говорил — то, которое больше.
— И которое из них больше? — растерянно пробормотал Димон — на глаз, оба светила были одинаковыми. Оторвал руку ото лба и, переводя палец с одного солнца на другое, принялся считать:
— Эне, бене, раба,
Квинтер, финтер, жаба.
Эне, бене, рес,
Квинтер, финтер, жес!
«Водить» выпало тому солнцу, которое было по правую руку, и это отчего-то вызвало лёгкое чувство дискомфорта, поэтому Диметриуш повернулся в другую сторону и, используя древнюю форму обращения, заговорил с богом. Бьёри никогда не отличался особой религиозностью, но здесь, в пустыне под красным солнцем, он вдруг отчётливо понял, что если Урса существует, то только здесь.
Димон не решился просить у бога благословения, не молил о помощи, но лишь почтительно просил прощения за то, что осмелился нарушить божественный покой.
— Я знаю, — говорил Бьёри, и от яркого солнца болезненно слезились глаза, — ты не одобряешь, когда в твоих владениях используют магию Черноликого творца. Я готов понести наказание за свою наглость, отработать готов, но мне жизненно важно найти свою женщину как можно скорее, а без «жучка» это будет затруднительно.
Димон и сам не знал, чего ждал и на какой ответ рассчитывал. И рассчитывал ли вообще. Оба солнца равнодушно смотрели на него с кроваво-красного небосвода, едва заметный ветер шевелил песок у его ног, и кроме собственного дыхания, демон не слышал ни звука. Можно ли было из этого сделать вывод, что Урса услышал обращенные к нему слова? Диметриуш наделся, что да.
— Мария, — прошептал он, и внезапно налетевший порыв ветра подхватил имя девушки и понёс его к горизонту, немного левее того солнца, которое Диметриуш определил как Урсу, безмерно радуясь тому, что не ошибся, что не показалось. Маша действительно была где-то здесь. Осталось только выяснить, где именно и сколько времени для неё прошло с момента их расставания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Идти по песку в кроссовках было довольно тяжело, поэтому Диметриуш не раздумывая снял их, как и куртку, к которой вскоре присоединилась и майка. Жара была просто нереальная, и уже через тридцать минут ходьбы Бьёри проклял себя за непредусмотрительность. Ну, что стоило взять с собой хотя бы одну бутылку воды? Тогда бы не мучился так сейчас!
