— Ты права, мне кажется, что он сам все понял с первого же мгновения. Долгое время у меня не было повода заговорить об этом с ним. А признаться вот так, ни с чего, мне казалось непристойным и глупым. Но однажды случилось несчастье, один из их друзей погиб, у них ведь работа связана с постоянным риском. И Андрей, и Володя очень переживали эту смерть, Володя прямо почернел весь. После смерти дочери и разрыва с женой он очень болезненно переносил потери, старался не заводить новых прочных знакомств и связей, но тем больше дорожил старыми. Не помню теперь уже отчетливо, почему возникла потребность сказать ему о своей любви, но, скорее всего, я хотела, чтобы он знал, что есть еще кто-то, кому он бесконечно дорог, кто думает о нем и переживает за него. Я хотела хоть немного поддержать его, облегчить его горе. Он мне сказал:
— Я знаю. Спасибо, что ты есть, — и поцеловал мне руку. Больше мы никогда не говорили на эту тему, хотя виделись довольно часто.
— Наташа, а я не могу познакомиться с друзьями Володи? Мне очень интересны люди, которых он знал и любил. Поверь, что это не праздное любопытство, а потребность души.
Наташа замялась, но потом решительно подняла на меня глаза и сказала мягким тоном:
— Боюсь, это невозможно, Женя. Их осталось всего двое, Володиных друзей, Андрей и Виктор, и, увы, они оба заочно к тебе не расположены.
— Но почему?!
— Умные люди имеют свой слабости, их слабостью был Володя. Они очень любили его, многое пережили вместе. Им кажется, что, не будь тебя, Володя прожил бы дольше.
— Так они что, обвиняют меня в смерти Володи?
— Нет, конечно же. Володя был очень болен, и все шло к неизбежному концу. Но им кажется, что из-за тебя конец наступил слишком быстро.
— А ты, Наташа, ты тоже так думаешь?
— Нет, я так не думаю. Точнее, я думаю не об этом. Не знаю, прожил бы он без тебя дольше, столько же или меньше — вряд ли это дано знать. Но то, что без тебя он не был бы счастлив в свои последние дни, я знаю совершенно точно, а для меня это куда важнее. Моя любовь, несмотря на всю ее силу, не смогла обогреть его сердце, а твоя смогла, потому что он сам любил тебя, в то время как ко мне относился только по-дружески. А ребята? Они не понимают этого, не могут да и не хотят. Андрей счастлив в личной жизни и просто не в состоянии понять эту сторону жизни своего друга, знаешь по поговорке: сытый голодного не разумеет. А у Виктора всегда было множество женщин, он легкомысленен и непостоянен в связях, не верит в любовь и не придает ей значения. Встречаются иногда эмоционально неполноценные люди, во всем остальном полноценны, а любить не могут, вместо любви у них секс. Вот и Виктор такой. Так что, как видишь, они оба не в состоянии принять любовь Володи к тебе. Ну и ревность, конечно, они же живые люди: по тридцать, сорок лет были вместе, сколько вместе пережито, а тут появляешься ты, и он весь твой. Как им спокойно переварить такое?
При последних словах Наташи у меня чуть не сорвалось с языка: а как тебе, тебе, так его любившей, переварить такое? Но, тут же поняв, насколько мелким и непорядочным будет сказать ей это, я устыдилась своих мыслей и, порывисто встав, обняла ее.
Потом мы с ней пили чай и говорили, говорили, словно впрок наговаривались. Конечно, средоточием наших разговоров был Володя. Я спросила о кладбище и попросила показать мне его могилу.
— Могилы нет, только урна, он так хотел. Я не присутствовала при кремации, поэтому не знаю, где урну захоронили, и тебе он просил этого не сообщать. Я думаю, что он был прав. Неужели какое-то место в длинном ряду таких же может напомнить о нем? Его место в нашем сердце, и никакие камни и земляные насыпи нам для памяти не нужны.
Я посмотрела на нее и, неожиданно даже для себя, вдруг проговорила:
— Оставьте мертвым погребать своих мертвецов. Ты права, Наташа, для нас он всегда будет живой, просто отсутствующий, и могила нам не нужна.
Она посмотрела на меня, улыбнулась и тоже процитировала:
Будет бабочкой легкой над мертвым конемГолубая кружиться душа.
Слова эти так точно отразили мое состояние, что я встрепенулась:
— О, что это? Чьи это стихи, это ведь стихи?
— Да, это стихи. Есть такой прекрасный поэт — Николай Панченко. Володя его очень любил, я прочитала последние строки из его стихотворения «Послание Хирона». Никогда не слышала о таком поэте?
— Нет! — с сожалением отозвалась я.
— Не огорчайся, я дам тебе его сборник.
Она вышла в соседнюю комнату и через минуту вернулась с толстой светло-серой книгой.
— На вот, держи. Прочитаешь и поставишь на место, это Володина книга, он мне дал ее 1 января, мы с Андреем и Витя с очередной пассией были у него на Новый год.
Я смотрела на нее непонимающе:
— Как и куда я ее поставлю?
Какое-то мгновение Наташа тоже смотрела на меня озадаченно, а потом легонько стукнула себя ладонью по лбу и рассмеялась как девочка:
— Очевидно, у меня начинается склероз. Я же совсем забыла тебе сказать. Ведь ты теперь Володина наследница! Он все, что у него было, оставил тебе: дом в Фирсановке, все, что находится в доме, счет в банке, но вряд ли большой, деньги копить он не умел. Все оформлено официально, через несколько дней нотариус введет тебя в наследство, я позвоню тебе и скажу, когда точно это будет. Или ты предпочитаешь, чтобы нотариус сам позвонил тебе?
— Что? Нет, лучше ты позвони. Да дело вообще не в этом. Наташа, ну как я могу принять это наследство? И дом, и тем более деньги. Ну ты сама-то посуди. Я никак принять этого не могу! Деньги мне ничьи не нужны, я всегда сама зарабатывала. Нет, нет, тут даже говорить не о чем, это все твое, Наташа, это ты наследница, а не я. Да, я очень любила Володю и продолжаю его любить, но мы были знакомы чуть больше полутора месяцев, а ты его знаешь более двадцати лет.
— Арифметика тут ни при чем. Володя все оставил тебе, и, на мой взгляд, совершенно правильно сделал. Это его последняя воля — не забывай об этом. Женя, если ты официально откажешься от наследства, все отойдет государству, ты этого хочешь? Чтобы в Володином доме, где он жил, где он любил тебя и где умер, жили совсем чужие, равнодушные к его памяти люди?
При последних Наташиных словах у меня аж горло перехватило, и я смогла только молча помотать головой: нет, мол, не хочу.
— Возьми этот дом, Женя, живи в нем, и тогда я смогу иногда приезжать туда, ты ведь позволишь? Надеюсь, тебе не будет неприятно видеть меня в этом доме?
— Наташа! Ну о чем ты спрашиваешь? У меня внутри такое теплое уютно чувство, когда я смотрю на тебя или слушаю тебя, словно у меня вдруг появился родной и очень близкий человек. Можешь не сомневаться, не только в Володином доме, но и везде я буду рада тебя видеть!
