– А я еще менее!
– Тем более что принц не упомянул в своем требовании о неприкосновенности близких ему лиц имени королевы Жанны, ну а Рене – такой человек, который решится на все. Вот я и хотела просить вас, не можете ли вы тайно арестовать его и продержать под замком в течение всего нескольких дней?
– А почему не всю жизнь? У меня в Авиньоне имеются надежный замок и надежные люди, из рук которых проклятому колдуну не вырваться до самой смерти!
– Нет, этого мне совершенно не нужно. Я хочу обезопасить себя и принца до свадьбы, а на другой день, когда мы уедем в Наварру, вы можете выпустить его.
– Великолепно, можете рассчитывать на меня, принцесса! Сегодня же вечером Рене будет в надежном месте, и я сделаю все, чтобы оградить безопасность принца и его близких!
– Конечно, ни король, ни королева ничего не узнают об этом?
– Решительно никто, кроме меня, не будет знать об этом, ваше высочество!
– Благодарю вас, герцог! – сказала Маргарита, протягивая Крильону руку.
Тот почтительно поцеловал ее и вышел.
XVIII
Королева Екатерина занималась важными государственными делами, когда лошадиный топот во дворе Лувра дал ей знать, что король возвращается с прогулки. Она подбежала к окну и увидела, что Карл IX вернулся один: королева Жанна и принцесса Маргарига остались во дворце Босежур. Тогда королева Екатерина поспешила навстречу сыну и спросила его:
– Ну, как же понравился Париж наваррской королеве, ваше величество?
– Королева в полном восторге,- ответил Карл IX.
– А церкви вы показали ей?
– Конечно!
– И дворцы?
– Тоже!
– А в модных лавках вы были с нею? – продолжала Екатерина.
– Господи, да я совершенно разорился на нее!
– Неужели? – улыбнулась королева.
– Да как же! Эта прогулка по Парижу стоила мне триста пистолей.
– Однако! Чего же вы накупили?
– Мало ли чего! Мы зашли к моему суконщику Русселю и накупили там материй.
– А потом?
– Потом мой ювелир Даникан ограбил меня на приличную сумму.
– Ого!
– Должен вам сказать, что королева Жанна каждый раз порывалась платить сама и хваталась за свой кошелек, но я, разумеется, не мог позволить ей это.
– Это было очень любезно с вашей стороны! – поощрительно заметила королева.
– А она хитра, как настоящая беарнка. Я уверен, что королева вовсе не собиралась платить из своих средств и всецело рассчитывала на мою щедрость, но тем не менее приличия она вполне соблюла! Вот я и разорился!
– Готова держать пари на что угодно, что мой бедный Рене не участвовал в разорении вашего величества,- сказала Екатерина улыбаясь.- Наверное, уж вы ничего у него не купили!
– Конечно ничего. Мы даже не были в той стороне, где он живет,- ответил Карл IX.- И это вполне понятно. Не говоря уже о том, что я ненавижу этого негодяя, ведь у меня имеется собственный поставщик, которого мне совершенно не к чему обижать.
– Я совсем забыла об этом,- ответила королева.- Значит, парфюмерию вы купили у Пьетро Довери?
– О да, и я ручаюсь, что у вашего Рене не нашлось бы такого очаровательного ящичка, какой мы только что купили у Довери!
– Вот как? А что было в этом ящичке?
– Надушенные перчатки.
– А!
– И даю вам слово, ваше величество, что редкоможно встретить такую неподражаемую работу!
– Ну а я готова ручаться, что и у Рене вы нашли бы чтонибудь в этом роде.
– Сомневаюсь,- сказал король и ушел, поцеловав руку матери.
Королева вернулась к себе и застала там Рене.
– Ах, бедный друг мой,- сказала она,- должно быть, и в самом деле у тебя нет такого роскошного товара, как у Довери. По крайней мере, король говорит, что купил там очаровательный ящичек с надушенными перчатками для королевы Жанны.
– Я знаю этот ящичек,- сказал Рене.
– Неужели?
– И ваше величество тоже знает его,- шепнул Флорентинец.
– Тише! – остановила она его.
– Ваше величество, может быть, соблаговолит заметить, какого цвета перчатки будут надеты у королевы Жанны сегодня вечером?
– Будь спокоен. Приходи к десяти часам, и я скажу тебе. К десяти часам Рене был уже у королевы.
– На королеве были коричневые перчатки,- сказала Екатерина Медичи.
– Значит, это не те,- заметил Рене.- Она еще не открывала ящичка.
– Ты думаешь?
– Ну конечно! Ведь первая пара перчаток светло-желтого цвета.
– Что же, подождем! – пробормотала королева.
Рене вышел из Лувра и направился к мосту Святого Михаила, не замечая, что за ним по пятам следует какой-то мужчина, плотно закутавшийся в плащ.
Это был герцог Крильон, решивший немедленно исполнить обещание, данное принцессе.
Он шел и думал: "Для этого дела мне не нужно никого, кроме Фангаса, моего конюшего!"
XIX
Рене тоже думал о своих делах.
"Мне не меньше королевы Екатерины хотелось бы, чтобы наваррская королева поскорее надела светло-желтую пару перчаток! – рассуждал он сам с собой.- Но мне кажется, что беспокоиться нечего: наверное, завтра она наденет их на придворный бал, чтобы показаться королю в его подарке. Поэтому я могу спокойно идти спать и позаботиться о своей ране, о которой я совершенно забыл".
Действительно, рана Рене была так легка и так хорошо перевязана, что все время, пока парфюмер королевы занимался своим злодейским делом, она не давала ему знать о себе. Теперь же она напомнила Флорентийцу о вчерашнем происшествии.
Рене обнажил кинжал и подумал: "Если вчерашняя фурия опять кинется на меня, то она уже не застанет меня врасплох!"
Но Рене опасался нападения совершенно напрасно: вплоть до дверей лавочки он не встретил ровно никого.
Тем не менее он подошел к лавочке далеко не спокойный: его взволновало то, что из окон дома не виднелось ни малейшего света, а ведь он предупредил дочь, что будет ночевать дома.
"Неужели и Паола, и Годольфин преспокойно улеглись спать?" – подумал он.
Флорентинец постучал в дверь, но никто не поспешил открыть ему.
– Годольфин! Паола! – крикнул Рене.
В ответ ему раздался слабый, еле слышный стон.
Рене с ужасом схватился за ручку двери: та, к его изумлению, сразу подалась: дверь магазина была не заперта, и теперь из глубины стоны неслись еще явственнее.
Флорентинец бросился по направлению к этим стонам, но чуть не упал, запнувшись за какой-то металлический предмет. Он поднял его и увидал, что это был подсвечник со свечой, фитиль которой еще не совсем остыл. Тогда Рене понял, что тут случилось какое-то несчастье. Он поспешил достать из кармана огниво, высек огонь и зажег свечку.
В магазине все было поставлено вверх дном, на пороге комнаты Паолы лежал какой-то человек, скрученный, словно колбаса.
Это был Годольфин.
Рене поспешил развязать его, освободил ему рот от засунутого туда кляпа и лихорадочно спросил:
– Где Паола?
– Похитили! – прохрипел Годольфин.
– Ноэ?
– Нет.
– Значит, принц Генрих?
– Нет. Ворвалась женщина с тремя оборванцами. Они связали меня, схватили Паолу и унесли прочь. Я слышал только, как один из оборванцев назвал женщину Фаринеттой. Больше я ничего не знаю.
Рене понял, что предположение королевы было верно: напавшая на него женщина была вдовой Гаскариля и, видя, что ее покушение не удалось, решила прибегнуть к иному способу мести.
Дрожь охватила Флорентийца при мысли, что его Паола находится теперь во власти мстителей.
– Ну хорошо же! – крикнул он.- Я сейчас побегу к королеве, она даст мне солдат, и я переверну вверх дном весь Двор Чудес, но найду Паолу!
Рене с ужасом оглянулся и увидал того, кого он и вообще-то не любил встречать слишком часто и кого в данный момент совершенно не ожидал встретить в своей лавочке.
– Герцог Крильон! – испуганно вскрикнул он.
– Ну да, это я,- ответил герцог.- Что у вас здесь случилось? Почему здесь такой беспорядок и чего это вы галдите здесь?
– У меня похитили дочь Паолу, герцог! – простонал Флорентинец.
– Кому она понадобилась? – недоверчиво спросил Крильон.
– Судя по всему – той женщине, которая вчера бросилась на меня с кинжалом. Это вдова Гаскариля.
– А, того самого, которого повесили для того, чтобы избавить вас от колесования? Так-с… Ну, и вы собирались поднять ее величество с кровати из-за этого? Сомневаюсь, чтобы королева даже для вас нарушила свой сон. Впрочем, разве королева действительно так уж нужна вам? Я пригожусь вам более, чем она. Ведь я – главнокомандующий войсками королевской охраны и непосредственно распоряжаюсь швейцарцами и ландскнехтами.
– О, ваша светлость! – взмолился Рене, падая на колени перед герцогом.- Если бы вы только захотели…
– А почему бы мне и не захотеть? – надменно ответил Крильон.- Конечно, если бы это ты сам попал в лапы приятелей Гаскариля, я и не подумал бы выручать тебя; но дочь не виновата в грехах отца, и долг всякого дворянина спешить на помощь женщине, попавшей в затруднительное положение. Кроме того, твоя дочь вообще очень мила: я как-то заходил в твою лавчонку, и она очень мило улыбалась мне, когда я покупал какое-то снадобье. Ввиду всего этого почему бы мне и не выручить ее?
