– Да кто вы такой, черт возьми? – крикнул какой-то оборванец.- Кто вы такой, чтобы сметь так нагло лезть прямо ко мне. Королю Цыганскому?
– Я Крильон,- просто ответил герцог.
Услыхав это имя, Король Цыганский сорвал с себя шляпу, и все остальные обнажили головы. В то время имя Крильона пользовалось во Франции такой же популярностью, как за шестьдесят лет до этого имя Баяра. Это имя было синонимом храбрости, честности и порядочности. Крильон уже при жизни стал легендарным героем, и его имя было полно таким обаянием, что даже этот низкий сброд не решился бы коснуться славы и гордости Франции.
Заметив произведенное им впечатление, Крильон вложил шпагу в ножны и сказал:
– Здравствуйте, ребята!
– Ваша светлость,- сказал Король Цыганский,- между нами вы в полной безопасности, и если мы можем быть чем-нибудь полезными вам, то приказывайте!
– Я хотел бы получить от вас маленькую справочку. Среди вас был воришка по имени Гаскариль – славный парень, которого повесили из-за подлеца Рене!
– Да здравствует Крильон! – неистово заорали обитатели Двора Чудес в ответ на эту фразу: ведь они дали Фаринетте клятву помочь ее мести Рене и от души ненавидели последнего.
– Так вот,- продолжал герцог,- насколько я знаю, у Гаскариля была подруга. Ее звали… звали…
– Фаринетта! – подсказал сразу десяток голосов.
– Ах так? Фаринетта? Отлично! Ну, так мне необходимо повидать ее. Где она живет?
– На улице Гран-Хюрлер,- ответил Король Цыганский.- Да вот мой адъютант. Герцог Египетский, сведет туда вашу светлость!
– Черт возьми! – ответил Крильон смеясь,- какая честь ожидает эту грязную, темную улицу: по ней будут идти два герцога сразу!
***
Когда Шмель взвалил на плечи бесчувственное тело Паолы, Фаринетта приказала отнести девушку к себе на квартиру. Читатель уже знает, что Фаринетта жила на чердаке дома суконщика Трепа на улице Гран-Хюрлер. Трепа был в оживленных сношениях с Двором Чудес, так как скупал там краденые вещи и при случае укрывал преследуемых полицией грабителей. Кроме того, он не брезговал всякими другими удобными случаями набить себе мошну, но делал это так искусно, что еще ни разу не попадался в лапы правосудия. Его дом был вне всяких подозрений, и потому-то Фаринетта считала свой чердак лучшим местом для содержания дочери Рене.
Все время, пока процессия двигалась к квартире Фаринетты, вдова Гаскариля наблюдала за своими сообщниками. Она заметила, что их взгляды с пламенной страстью впивались в красавицу итальянку, и услыхала, как Одышка шепнул Волчьему Сердцу, что Шмель должен считать себя очень счастливым от выпавшей ему чести держать в своих объятиях такое красивое тело.
Когда они поднялись на чердак и Шмель по приказанию Фаринетты положил бесчувственную итальянку на связку соломы, заменявшую Фаринетте кровать, вдова Гаскариля обратилась к своим мрачным сообщникам со следующими словами:
– Помните ли вы, молодцы, что вы веревкой, удавившей Гаскариля, поклялись мне беспрекословно слушаться и повиноваться мне?
– Помним! – угрюмо ответили все трое.
– А помните ли вы, что субъект, осмелившийся нарушить такую священную клятву, навсегда изгоняется со Двора Чудес и что наш покровитель – дьявол – жестоко отомстит вероломному? Помните? Ну, так скажу вам: я сразу заметила, что красота этой итальянки вскружила вам голову и вы уже готовы нарушить данную мне клятву. Вы напоминаете мне трех рослых собак, очень голодных и видящих вкусный кусок мяса. Собаки хотели бы полакомиться, но их сдерживает цепь. Эта цепь – мое требование, чтобы вы стерегли эту девушку и не причиняли ей никакого зла. И вы должны исполнить мое требование, пока я сама не разорву сдерживающей вас цепи!
– К чему было похищать ее тогда! – недовольно буркнул Волчье Сердце.
– Я сделала это по желанию очень высокопоставленной особы, которая обещала мне за это отомстить Рене. Больше я вам ничего не объясню. Помните: вы обязаны мне беспрекословным повиновением!
В этот момент Паола открыла глаза и простонала:
– Где я?
– У меня,- ответила Фаринетта.
– Но я не знаю вас!
– Зато я знаю тебя! Ты дочь Рене Флорентинца, убившего моего возлюбленного, и за это я вымещу подлость твоего отца на тебе!
– Пощадите! – крикнула Паола заливаясь слезами.- Разве я виновата, что мой отец делает зло? Ведь я сама никому зла не сделала!
– Каждый мстит как умеет и может,- ответила Фаринетта, пожимая плечами.- Но не волнуйся, сегодня тебе еще не грозит ничего! – Она остановилась, прислушиваясь к какому-то шуму, а затем, выглянув в окно, сказала: – Батюшки! Суконщик ведет сюда Герцога Египетского с каким-то чужим дворянином. В чем дело?
Вскоре лестница на чердак заскрипела, и в комнату вошел адъютант Короля Цыганского с герцогом Крильоном.
Увидав его, Паола отчаянно закричала:
– Боже мой! Ваша светлость! Спасите меня! Помогите! Крильон посмотрел на Фаринетту и ее мрачных помощников и сказал:
– Что вы хотите делать с этой девушкой?
– Она моя! – ответила Фаринетта.
– Она наша! – хором подхватили остальные.
– Вы жестоко ошибаетесь! – надменно возразил герцог Крильон.
– Позвольте, ваша светлость,- вмешался Герцог Египетский,что это вы собираетесь делать?
– Что за вопрос? – надменно кинул ему Крильон.
– Нет, это не годится! – продолжал тот.- Если бы я знал, что вы замышляете дурное против Фаринетты, я не привел бы вас сюда. Но все равно лучше откажитесь от вашей затеи. Нас много, и мы не допустим, чтобы у Фаринетты вырвали ее законную добычу!
– Дурак! – спокойно ответил неустрашимый герцог.- Ведь меня зовут Крильон!
– Вот именно! И потому вы, ваша светлость, не будете вмешиваться в происходящее здесь! – сказал какой-то голос сзади герцога.
Крильон с удивлением оглянулся и увидал кабатчика Маликана.
– Тебе-то что нужно здесь? – удивленно спросил его герцог.
– Я явился сюда для того, чтобы убедиться, находится ли здесь Паола,- ответил кабатчик.- Это мне поручено человеком, против воли которого вы, должно быть, не пойдете, ваша светлость!
Сказав это, Маликан показал Крильону кольцо принца Генриха, и все более и более терявшийся герцог лишь изумленно развел руками, не зная, что ему сказать.
А Маликан между тем нагнулся к уху Крильона и шепнул:
– Фаринетта действует по приказанию принца. Паола является заложницей. Рене должен узнать, что, если случится что-нибудь плохое с его близкими, это отзовется на Паоле!
– Теперь понимаю! – буркнул Крильон и, не давая себе труда объяснить остальным участникам этой сцены причину такой быстрой перемены фронта, повернулся и бросился бежать с чердака так, как до сих пор бегали лишь враги от самого герцога.
Между тем Маликан сказал Паоле:
– Сударыня! Каждую ночь я буду навещать вас, пока не случится несчастья с кем-нибудь из тех, кого ненавидит ваш отец, и, до тех пор пока я буду приходить сюда, с вами не случится ничего худого!
Сказав это, Маликан ушел.
Тогда Фаринетта обратилась к Одышке, Волчьему Сердцу и Шмелю:
– В ту ночь, когда этот человек не придет сюда, я порву сдерживающую вас цепь и дочь Рене будет отдана в вашу власть!
Паола поняла, что она погибла, так как вспомнила о перчатках, отравленных ее отцом. И в то время как сообщники Фаринетты плотоядно облизывались, итальянка снова упала в обморок.
XXI
Невозможно описать тот ад, который поднялся в душе Крильона при словах Маликана. Он бежал по улицам, словно за ним гнался целый легион демонов, и думал горькую думу. Ведь он дал клятву Рене, что вырвет Паолу из рук сообщников Фаринетты. Пусть Рене – негодяй, но слово дворянина должно оставаться нерушимым, кому бы оно ни давалось – королю или палачу, все равно! Он, Крильон, еще никогда не нарушал своего слова…
Но как же быть теперь, когда слово дано, а сдержать его нельзя?
Крильона не остановило бы то, что освобождение Паолы шло против интересов принца Генриха. Действительно неустрашимый, он не побоялся бы пойти даже против самого короля. Но ведь он дал слово принцессе Маргарите постараться обезопасить принца и его близких от покушений со стороны Рене. Паола как заложница отлично гарантировала эту безопасность, и ее освобождение было бы равносильно нарушению данного принцессе слова. Так как же поступить, если в обоих случаях он все равно нарушал данное слово?
Правда, слово, данное принцессе, имело право первенства. Поэтому Крильон и отказался от намерения сдерживать слово, данное Рене. Но как пережить невозможность сдержать последнее?
В этом хаосе чувств Крильон дошел до своего дома.
На его стук вышел Фангас с лампой в руках.
– Что с вами, ваша светлость? – спросил испуганный конюший.- Вы так бледны!
– Проводи меня наверх! – хмуро сказал Крильон. Когда он вошел в комнату, служившую временной тюрьмой Флорентийца, его взорам представилось довольно необычайное зрелище. Посредине комнаты за столом сидел Рене; на стене красовались три огромные фляги вина, из которых две были совершенно пусты, а третья – наполовину. Среди фляг и кружек герцог увидал игральные кости и стакан для них. Около Рене виднелась кучка красных бобов. У места, где сидел Фангас, бобы покрывали два кошелька – его собственный и Флорентийца.
