хмыкнул:
– У тебя, смотрю, жена – красавица.
– Откуда знаешь?
– Ну, ты урод редкий, а дети симпатичные.
– Глумись-глумись, – скрипнул зубами наемник. – Легко издеваться над связанным-то…
– Час назад у тебя было оружие и выигрышная позиция, – равнодушно ответил Лисицын. – Не справился – твои проблемы. Так что молись, чтобы вернуться к своим близнецам живым.
С этими словами он подошел к последней из пленных, той самой японке. Несмотря на давно уже перешедшую в разряд стереотипов восточную сдержанность, она сейчас представляла собой несколько иной типаж. Этакая пантера или кто там главный хищник на островах, связанная, но не сломленная. И, в отличие от прочих, украшенная кляпом во рту. Конечно, далеко не для всех заклинаний нужна акустическая составляющая, да и сил, если верить собственным ощущениям, у нее оставалось совсем мало, но все же давать ведьме лишний шанс глупо. Особенно такой разноплановой и, чего уж там, мощной.
Подошел Трумэн, моментально оценил ситуацию и раздраженно цокнул языком.
– У меня всего два комплекта подавляющих наручников…
– Одним придется пожертвовать. Впрочем, если что, потом заберешь.
– Угу, – капитан извлек из кармана брюк аккуратные, блестящие хромом наручники и ловко защелкнул их на запястьях кицунэ. Веревок, правда, не снимая – мало ли что. – Теперь порядок.
Лисицын его оптимизм не вполне разделял, но притом и не собирался спорить. Просто ему доводилось в своей полицейской работе встречать ситуации, когда такие вот подавляющие магию игрушки оказывались не на высоте. То сплав некондиционный, то наговор, который накладывался при их изготовлении, произнесен не с теми интонациями. А бывало, что у клиента иммунитет, выработанный годами тренировок или врожденный. Последнее, к слову, отрицалось официальной наукой, но Сергей имел веские основания в этом вопросе ей не доверять.
– Этих в лагерь, – коротко приказал Трумэн. – Босса зовите. А мы пока тут… побеседуем.
Два раза повторять не пришлось. Морпехи, прихватив трофейное оружие и толчками прикладов стимулируя пленных на активное шевеление конечностями, погнали их к машинам. Но едва они прошли несколько шагов, как окрик Лисицына остановил их:
– Стоять! – и, повернувшись к Трумэну, уже тоном ниже попросил: – Алекс, вторые наручники дай.
Когда браслеты охватили запястья наемницы, Лисицын объяснил:
– Мне не нравится все непонятное. А когда шел серьезный бой, снайпер не то что никого не подстрелила – она вовсе ни разу не спустила курок – это непонятно. Подстрахуемся.
Трумэн, секунду подумав, согласно кивнул, и пленным вновь прикладами задали вектор движения. А минут через пять явился Смит, весьма и весьма раздраженный.
– Что тут у вас?
– Сейчас будем расспрашивать дамочку и не хотели, чтобы вы это пропустили, – усмехнулся Сэм. – А…
– До вечера ремонта, – зло пояснил Смит. – Эти уроды палили так, что не смогли бы попасть слону в задницу, но при такой плотности огня им удалось покарябать сразу три машины. Ух, пристрелить бы их всех!
– Ну, так пристрелите, – безразлично пожал плечами Лисицын. – Стволов трофейных куча, патронов к ним тоже. Если вам будет легче – почему бы нет? Это Африка, место, где не действуют никакие законы, кроме силы.
Американец задумчиво посмотрел на него, видимо, прикидывая, не последовать ли хорошему совету. Затем через силу улыбнулся:
– Вы шутите. Это хорошо.
– Я не шучу, и это тоже неплохо.
– Остыньте, – влез Трумэн. – Оба. Я сегодня потерял четырех отличных парней, и знали бы вы, как мне охота кого-нибудь убить. Но я же не истерю! Но давайте вначале расспросим все же девку, какого черта здесь происходит. А уж потом… Может, нам и впрямь проще будет воспользоваться африканскими законами.
Собравшиеся переглянулись и кивнули. Жест получился настолько дружным, словно все четверо долго и тщательно репетировали. После чего так же дружно повернулись к кицунэ, и под их взглядами она, несмотря на всю свою браваду, невольно поежилась.
– Итак, Кэрри… Судя по имени, вы большая поклонница Стивена Кинга? Что же вы молчите? Ах, да, – Лисицын достал нож, кончиком аккуратно поддел и вытащил у нее изо рта кляп. Судя по виду, чей-то носок. Сэм, связывавший ее, не стал зря мудр ствовать. Лицо женщины перекосилось от отвращения – она, похоже, только сейчас поняла, чем ей затыкали пасть. – Итак, давайте четко обозначим позиции. Или мы находим общий язык, или все равно его находим после неких… неприятных процедур. Думаю, хотя у вас и сохранились остатки средневекового мышления, но все равно вспарывание себе живота не является для вас любимой процедурой. А здесь все будет куда хуже…
– Да пошел ты…
Увы, это было единственное, что японка сказала по-английски. Все остальное ни Лисицын, ни остальные присутствующие дословно перевести, а значит, и оценить образность выражений не сумели. Хотя экспрессивность… Да, разумеется, она сейчас говорила непристойности, но как! Заслушаешься!
Однако Лисицыну иностранная матерщина надоела крайне быстро. В конце концов, он понимал толк в своей, заслуженно считающейся одной из самых богатых на идиомы в мире, так зачем ему еще и импортная, да еще и на столь экзотическом языке? Подумав немного, он ловко нажал кицунэ на подбородок, да так, что только зубы лязгнули. А когда она не поняла намека и вновь попыталась открыть рот, тут же запихнул обратно кляп.
– Думаю, мадемуазель, ваше орало нуждается в отдыхе, – и, повернувшись к остальным, коротко сказал: – Сэм, помоги, а то она хоть и легкая, но в одну голову тащить…
Орк только кивнул, с готовностью подхватил отчаянно извивающуюся японку за ноги, Лисицын взял ее за шкирку, и вдвоем они довольно бодро порысили к обломкам буровой установки, рядом с которыми расположился невесть как уцелевший в этом катаклизме склад. Он-то, собственно, и интересовал Сергея.
Гора бочек возвышалась над ними, словно рукотворный Монблан. Лисицын обошел их по кругу, осторожно, почти нежно поглаживая синий пластик, затем развернулся к пленной, снова выдернул у нее изо рта кляп.
– Знаешь, что это? Судя по маркировке, перед тобой замечательная штука – плавиковая кислота, она же фтороводород.
– И что? – она уже успокоилась и собой владела великолепно, хотя видно было, что это спокойствие на грани истерики.
Лисицын мягко, как неразумному дитяте, улыбнулся:
– Знаешь, в чем разница ожогов от кислоты и щелочи? Щелочь – она разъедает, оставляя язву, которая растет, пока химикат не сработается. Ну, или не смоется. А кислота обугливает кожу и глубоко не проникает, оставляя поверхностный ожог. Только в любом правиле есть исключение, – Сергей ласково погладил рукой бочку. – И вот оно!
– И что с того?
– Ничего. Совсем ничего. Плавиковая кислота – она слабенькая, но работает оригинально. К примеру, в отличие от других кислот растворяет стекло. Потому и хранят ее исключительно в пластиковой таре. Но это так, частности. Нам сейчас важнее
