— Хорошо, как пожелаете. Как вы знаете, у вашей супруги снова случился выкидыш… К сожалению, судя по всему, она больше не сможет иметь детей, или же беременность будет протекать с риском для здоровья норины.
— То есть? — напрягся хозяин, слегка подавшись вперёд.
— У норины хрупкое здоровье, есть некоторые проблемы, которые не лечатся даже магией. Быть может, с годами, если она окрепнет, можно будет попробовать, но я бы не советовал. Если даже норина сумеет выносить ребёнка, велика вероятность, что вам придётся выбирать между ними.
— Уйди, — глухим голосом пробормотал норн, обращаясь ко мне.
Я забрала метёлку для пыли и покорно вышла. Не удержавшись, обернулась через плечо. Никогда ещё не видела хозяина таким убитым.
Они с врачом говорили о чём-то около часа, затем он ещё раз заглянул к больной и откланялся. Хозяин не провожал его, в тот день я его вообще больше не видела. Зато потом узнала, что он напился. И, наверное, не только — откуда можно вернуться в четыре часа утра, пропахшим тяжёлым сладким ароматом?
— Значит, ты, — заплетающимся языком проговорил норн, без стука заявившись в мою комнату. Хотя, зачем ему стучать? — Мне нужен сын, Лей, я ради сына всё, что угодно, сделаю! Всё, что попросишь. Ну, хорошая моя, что же ты отворачиваешься? Не нравится? Просто у моей жены больше не будет детей, не будет, понимаешь?! Сыновья умерли, у Мирабель дочка, ты не можешь, совсем никого… Проклятие, будто кто-то проклял. Лей, у меня вся надежда на тебя, змейка! Чтобы с такими же глазками…
Он притянул меня к себе, обдав смесью запаха выпивки и духов, и впился губами в губы. Я попыталась отвернуться: если уж хочет, то пусть хотя бы не целует, но норн придерживался другого мнения. Всю мою шею, плечи, грудь покрыли поцелуи.
Я смирилась с тем, что он возьмёт меня в таком состоянии, но хозяин не стал, повёл себя странно: уткнулся лицом в мою грудь и на несколько минут затих. Потом встал, с тоской посмотрел на меня и молча ушёл.
Днём пошла проведать Мирабель — ей сейчас плохо, хотя, наверное, хозяину хуже. Госпожа потеряла ещё одного ребёнка — это ужасно, но самое ужасное ей не сообщили. И я не скажу, это дело врача. Представляю, что с ней будет. Я бы, наверное, с ума сошла, поэтому хотела подготовить, утешить, сделать всё, чтобы она не винила себя. А она ведь будет.
Страшно подумать, какие ей станут сниться сны! Видеть неродившихся детей, сознавать, что ты не оправдала возложенных на тебя ожиданий, чувствовать холодность и отстранённость мужа, понимая, что тому виной. Хорошо, что у норины Мирабель есть Ангелина, иначе бы я опасалась самого худшего.
Госпожа лежала на подушках и плакала. Даже не плакала, а подвывала. Увидела меня и разрыдалась в голос.
Я попятилась к двери, но норина Мирабель остановила меня, велела подойти и выгнала служанку, пытавшуюся напоить её лечебным настоем. Ухватила меня за руку, крепко сжала и, всхлипывая, спросила:
— Лей, за что? Что я сделала богам? Кому я теперь нужна, Лей?
Неужели ей рассказали? Но кто и когда?
Оказалось, что сама догадалась, когда на пару минут к ней зашёл муж, поинтересовался, как она себя чувствует, и холодно заметил, что ему очень жаль.
Госпожа обещала попробовать ещё раз, клятвенно обещая, что сумеет родить ему наследника. Норн же в ответ покачал головой, сказав, что не намерен покупать ребёнка ценой жизни жены. Тут-то норина Мирабель всё поняла и, когда заходил врач, попросила подтвердить или опровергнуть свою страшную догадку. А врачи лгать не умеют, говорят правду без прикрас.
Я села ближе, подумав, обняла госпожу за плечи. Та разревелась в голос, уткнувшись в моё плечо, так крепко сжимая, что после даже остались красные следы от ногтей. Я гладила её по спине, напоминала об Ангелине, заверяла, что хозяин её не выгонит, не вернёт родителям, будет относиться, как прежде. А она всё плакала и плакала, уже беззвучно, вздрагивая, будто от судорог.
Когда госпожа немного успокоилась, дала ей прописанный врачом раствор и принесла дочку. Её непосредственное живое личико вызвало на лице матери улыбку, особенно, когда та потянула к ней ручки и что-то загугукала.
Но потом норину Мирабель охватила прежняя чёрная тоска и, чтобы не пугать ребёнка плачем матери, я предпочла унести его.
В коридоре столкнулась с хозяином. Он с отсутствующим видом стоял и смотрел на спальню жены. Заметив дочь, теребившую шнуровку моего платья (какая она всё же хорошенькая!), вздрогнул и переменился в лице, будто на миг от острой боли перехватило дыхание.
— Ты ей улыбаешься так, будто Ангелина твой ребёнок, — хозяин подошёл, но на руки малышку брать отказался. — Отнеси её, Лей, я не хочу её сейчас видеть. Потом. Мирабель как?
— У госпожи истерика, — я понимала, что сейчас не время для улыбок, но не могла иначе реагировать на маленькую норину, которой было всё равно, рабыня я или нет. Она ведь не у всех на руках сидела тихо, иногда закатывала такие концерты, а меня принимала.
А ведь она растёт, уже отлично ползает, разговаривает сама с собой на одной ей понятном языке и интересуется всем на свете. Шнуровку мне-таки развязала, хорошо, успела вовремя подхватить платье.
— Успокоительного ей дай. Нет, пусть кто-то другой даст. Мать бы её нужно позвать, всё-таки её дочь… Рядом с ней легче станет, хотя бы успокоит.
— Если хотите, я могу посидеть с госпожой, проследить, чтобы ничего не случилось. Вот только уложу норину Ангелину…
— Нет, не хочу. Пусть она просто уснёт. Перестанет думать, станет легче. Ангелину потом принеси — она её любит.
Я кивнула и отнесла девочку в детскую, в манеж, сдав под опеку кормилицы.
В дверях ещё раз улыбнулась и помахала этому очаровательному существу в голубом платьице. Даже не верится, что из таких младенцев вырастают потом жестокие бессердечные холодные люди.
Весь остаток дня я поровну поделила между работой и госпожой. Да, она вроде заснула, но не хотелось бы, чтобы она проснулась наедине со своим горем.
Хозяин к ней больше не заходил: он и раньше не знал, что делать с истериками супруги, а сейчас, будучи потерянным и разбитым, тем более ничем не мог ей помочь. По сути, норн чувствовал то же, что госпожа, только держал эмоции в себе, заглушая их выпивкой и рутинной бумажной работой.
Он не обедал, велев принести ему чего-нибудь в кабинет, а вечером и вовсе ушёл. На всю ночь.
Я же провела ночь в спальне госпожи. С трудом удалось заставить её заснуть, только после двойной дозы снотворного. Спала с ней в одной постели, только поверх одеяла: ей нужно было к кому-то прижаться. Разумеется, лучше бы к мужу, но муж женился на ней по расчёту, а по расчёту не пожалеешь… Топил своё горе в рашите.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
