Впервые за весь разговор самодержец земли Русской явственно оживился:
– Так!..
– К моему глубочайшему сожалению, испытания грузовика в связке с более тяжелыми орудиями, показали его полную несостоятельность. А мощные тягачи, изначально спроектированные как транспортеры средних и тяжелых артсистем, появятся только через три года – когда в Челябинске будет запущено их производство.
Александр Третий резко остановился, буквально впившись глазами в безмятежно-спокойное лицо своего подданного.
– Даже так?.. Позвольте спросить, князь, а кто уполномочил вас вести подобные работы?
– Никто, государь. Упомянутые мной тягачи сами по себе есть продукция двойного назначения: в мирной жизни трактора будут таскать плуги и прочую сельхозтехнику, и облегчать разного рода земляные и строительные работы. А при наступлении военного времени они будут мобилизованы вместе с водителями и станут уже упомянутыми мной транспортерами артсистем. Разумеется, дополнив уже имеющиеся в распоряжении военного ведомства тягачи.
– Даже так.
Судя по тому, что взгляд императора утратил свою остроту, а из голоса полностью исчезли сухие нотки, объяснение его более чем устроило.
– Ваш образ мыслей, князь, скорее пристал начальнику Главного артиллерийского управления, или члену кабинета Министров, нежели промышленнику.
– Благодарю за столь высокую оценку, государь.
– Она вполне заслужена. Однако, вернемся к вашим… Автомобилям.
Слегка поморщившись (что получилось незаметно благодаря густой бороде), царственный тезка аристократа-промышленника поинтересовался, откуда взялось такое странное название? И вообще, что за нездоровая страсть к уснащению родного языка разными иностранными словечками?
– Согласитесь, государь, что самобеглая телега звучит сущим анахронизмом, использовать же английское или германское название в данном случае просто неприемлемо. Так что после некоторого размышления я просто скрестил древнегреческий язык с латынью, получив вполне устроивший всех результат.
Судя по едва заметному недовольству, Миротворца в качестве названия устроила бы именно самобеглая телега или даже просто самоход, но развивать эту тему он более не стал.
– И когда же эти ваши Волги, Доны и Уралы появится на улицах городов?
– Надеюсь, не позже чем через три-четыре года. Пока же всем желающим придется довольствоваться мотоциклетками и мотоколясками производства моего компаньона Яковлева.
Заложив руки за спиной, император с демонстративным недоумением поглядел в сторону вполне хорошо проявивших себя автомобилей и гуляющих между ними свитских.
– Поясните.
– Для организации серийного производства в ближайшие два года у меня не будет свободных средств и подходящего места рядом с Москвой, государь. Но смею надеяться, что по выполнении контракта с военным ведомством у меня появится все необходимое, и я успешно претворю в жизнь и этот свой проект.
Задумчиво хмыкнув при намеке на работы по модернизации казенных оружейных заводов, Александр Третий довольно скупо похвалил фабриканта:
– Насколько я знаю, Ванновский очень доволен тем, как продвигается переустройство Сестрорецкого завода. Кстати, когда вы рассчитываете его закончить?
– Еще месяц, государь, затем придет очередь Ижевского оружейного.
– Вы имеете твердое намерение выполнить свой контракт досрочно?
– Если обстоятельства и дальше будут мне благоприятствовать, государь.
Вновь хмыкнув, царь продолжил движение по дорожке.
– Будут. Непременно будут, князь.
Прошагав некоторое время в полнейшем молчании, августейший собеседник с неподдельным интересом осведомился у молодого промышленника, отчего же он не желает привлечь к производству автомобилей своих компаньонов?
– Кстати, а о какой сумме идет речь?
– От трех с половиной до пяти миллионов рублей на ассигнации, государь.
– Однако!..
– Так точно. Что касается компаньонов… Проект новый, тема доселе не известная, вложения требуются более чем солидные – а давать твердые гарантии в виде паев моих компаний банкирам или иным деятелям от финансов я не желаю. Потому что это означает обязательную утечку важных сведений и технологий моим иностранным коллегам, и вытекающий из этого прямой ущерб российской промышленности.
– Да, мне говорили о вашей неуступчивости в некоторых вопросах…
Правильно поняв повисшую в воздухе фразу, оружейный магнат ее подхватил и продолжил – самым почтительным образом, конечно же:
– И скорее всего, государь, делали это на французском или английском языке?
Едва заметный кивок подтвердил предположения князя.
– Если мне будет позволено высказаться по этому вопросу, государь?..
– Я слушаю.
– Несмотря на то, что некоторые страны считаются как бы союзными, они категорически не желают допускать русских инженеров и ученых на некоторые свои заводы и фабрики – например, химической, оптической и электромеханической направленности. И тем более им не по нраву появление таких предприятий в России, потому что это лишает их промышленность гарантированных заказов и рынка сбыта, а вместе с ним и самого влияния на империю. В их представлении, наилучший образ дел – это когда мы поставляем на запад различное сырье, а они его перерабатывают в станки, приборы и прочую технологичную продукцию, которую и продают русским дикарям за высокую цену.
Поглядев на своего собеседника с искорками веселого изумления в глазах, хозяин Гатчинской резиденции и страны с виду спокойно заметил:
– Вы еще и политик? Однако же, сколько в вас скрыто талантов!..
– Нет, государь, я прежде всего прагматик. И считаю, что у империи нет, да и не может быть союзников вне ее границ – лишь временные… Попутчики.
– Оставим это.
Сказано было тихо и спокойно – но так, что ослушаться было совершенно невозможно. Тем временем Александр Третий повернул назад, возвращаясь к семье и поглядывающим на него свитским, и казалось полностью позабыл о своем сопровождении. Лишь только на подходе к автомобилям, с легкой иронией разглядывая среднего сына, пытающегося стронуть с места глохнущую раз за разом Волгу-Ф, а также младшего, весьма ехидно комментирующего процесс укрощения братом очередного творения сестрорецкого автопрома, император слегка отстраненно заметил:
– Мне говорили правду, и вы действительно очень интересный собеседник. Князь.
С легким поклоном пожав протянутую ему руку, аристократ вложил максимум почтительности в голос:
– Государь!..
Оставшись в одиночестве, Агренев прошелся вдоль автомобилей – и все, на этом его недолгое одиночество и закончилось. Хотя самодержец Всероссийский вместе с супругой и ушел со свежего воздуха в глубины Гатчинского дворца, его сыновья остались, а свитских так даже и добавилось.
– Князь?..
– Ваше высокопревосходительство.
Улыбнувшись так, будто встретила старого знакомого (что, в сущности, так и было), статс-дама Марии Федоровны довольно интимным тоном поведала, что государыня желала бы наградить своего подданного личной аудиенцией. Скажем, через две недели в Аничковом дворце. В десять часов утра. И желательно, чтобы у князя были с собой некие бумаги. Статс-дама на мгновение запнулась, старательно припоминая полученные инструкции:
– Ее императорское величество просила передать свою признательность за музыкальные подарки и демонстрацию автомобилей.
Было видно, что сама она так и не поняла, о чем только что намекнула.
– Это было честью для меня.
Ответив еще одним поклоном на легкий прощальный книксен, Александр незаметно осмотрелся по сторонам и тихо-тихо пробормотал:
– Похоже, у меня резко прибавится компаньонов из августейшей семьи.
* * *
Зима, уступившая было натиску весны в марте одна тысяча восемьсот девяносто третьего года, сполна проявила свой коварный характер в первых числах апреля – в одну ночь дыхание ледяной красавицы превратило раскисшую грязь сестрорецких дорог в твердый камень, а частые лужи в один большой каток. Вновь нахохлились воробьи, недовольно глядело из-за оконных стекол теплолюбивое кошачье племя, и только дети радовались, глядя на то, как ветки деревьев и пожухлую прошлогоднюю траву повсеместно изукрасило серебристой изморозью…
– Прошу.
Немного притормозив перед столиком, и расположенным по обе стороны от него двум кожаным креслам нежно-кремового цвета, полтавский дворянин Николай Дмитриевич Пильчиков решительно уселся в левое.
– Прежде чем у нас начнется разговор о делах, я бы хотел передать вам, Николай Дмитрич, кое-какую корреспонденцию.
– Мне? От кого же?
– Боюсь, вы их не знаете.
Приняв от работодателя пухлую стопку конвертов, перевязанную тонкой синенькой лентой с кокетливым бантиком, профессор слегка озадаченно вытянул из кармана пенсне.
