Он знал, что пришел слишком рано, но это ничуть не уменьшало тревоги, возраставшей по мере того, как стрелка его карманных часов двигалась к четырем. Достаточно ли доступно он разъяснил все в своей набросанной наспех записке? Что, если Летти задержала ее опекунша? Что, если Рыжий Хью Макклуни проведал о готовящейся ловушке и увез своих женщин из города? Двойных агентов, которые могли бы продать ему эту тайну, в городе наверняка пруд пруди.
Наконец колокол виллы, стоявшей на вершине холма и скрытой от взоров стволами и кронами сосен, пробил четыре. Джек замер столбом прямо посреди главной аллеи возле статуи изумленно посматривавшей на него дриады, которая, имей она руки, наверняка указала бы ему, как пройти к нужному дереву и к дуплу, вместо того чтобы тут топтаться. Солнце, хотя в роще имелась какая-то тень, все припекало, но, с другой стороны, именно эта жара заставляла большинство римлян сидеть по домам. Аллея была безлюдна.
Где же Летти? Он назначил ей встречу в четыре, а сейчас уже четверть пятого. Неужели она не сможет прийти? Или, хуже того, не захочет, ибо чувство ее ослабело?
Эта мысль заставила его опустить голову, и теперь он мрачно разглядывал следы собственных ног.
И тут она появилась. Песок глушил звук ее торопливых шагов, но, бросив взгляд вдоль аллеи, Джек увидел, что возлюбленная спешит к нему, и сам кинулся ей навстречу.
А потом все не мог поверить, что вновь обнимает ее. Правда, поцелуй убедил его в этом. Он длился вечность, но в конце концов Джеку пришлось оторваться от ее уст.
— Пойдем, — сказал он, увлекая девушку вниз по склону.
— Нет, Джек.
Еще не отдышавшаяся после бега и страстного поцелуя Летиция опустилась на стоявшую рядом садовую скамью. Джек садиться не стал.
— Послушай, у моего друга… неподалеку… есть лошади, — сбивчиво заговорил он и только тут заметил, что ее пышное, с фижмами, платье не годится для верховой езды. — Ты не одета как надо, но… ладно. Мы обменяем лошадок на экипаж. Однако нам нужно поторопиться, чтобы покинуть Рим прежде, чем городские ворота закроются на ночь.
Но она лишь покачала головой и сказала:
— Сядь. Пожалуйста, присядь на минуточку. Нам нужно кое-что обсудить.
— Обсудить?
Это холодное слово показалось Джеку неуместным и не предвещающим ничего хорошего, однако, не имея выбора, он позволил девушке усадить себя и сказал:
— Это опасно. Помнится, когда ты в прошлый раз вот так же увлекла меня на скамейку…
— Я увлекла тебя? — Летти ударила его по руке. — Джентльмен представил бы это иначе.
— Может быть, я и не джентльмен, — отозвался Джек и нахмурился. — Ибо хорошо помню, что именно ты увлекла меня… чтобы отвлечь от… — Он запнулся.
— В чем отнюдь не преуспела. — Девушка тоже сдвинула брови. — Впрочем, может, оно и к лучшему. Ведь обернись все иначе…
Джек поежился. Опоздай он хоть на минуту, король Англии был бы мертв, а вместе с ним безвозвратно погибло бы и доброе имя Абсолютов. Но он имел время хорошо поразмыслить обо всем этом деле, и детальный анализ случившегося показал, что, несмотря на переплетение непростых обстоятельств, в самом чувстве ее к нему не было никакого притворства. Тот факт, что она пришла сюда, свидетельствовал о том же.
— Ты любишь меня? — спросил он в продолжение своих мыслей, и она кивнула. Нерешительно, но кивнула.
— Когда ты поняла это?
— Когда? — Улыбка прогнала печаль из ее глаз. — Наверное, когда увидела тебя в первый раз. Когда ты со своей тростью так храбро спасал меня от «разбойников».
— А если серьезно?
Она закрыла глаза.
— В библиотеке. Когда мы не могли говорить. И пикировались с помощью корешков книг.
— Что? Когда ты меня одолела?
— Ну и надулся же ты тогда, — рассмеялась она. — Но вы, сэр, победили на ином поприще.
На какой-то момент все исчезло. Не осталось ничего, кроме сладостного воспоминания, ее руки в его руке и дремотного раннего вечера… неважно где — в Риме ли, в Бате? Где угодно, где время не властно.
Но спустя миг она отстранилась:
— Джек, я правда люблю тебя. Но…
Он прижал палец к ее губам.
— Твое «но» не для нас. «Люблю» более чем достаточно. Мы будем произносить это слово снова и снова, нам просто нужно сейчас уехать.
Он встал. Она осталась сидеть.
— Нет, Джек, послушай меня. Я правда люблю тебя…
— Но? — Он сам произнес это ненавистное «но».
— Я не могу уехать с тобой. Был момент, могла бы. Но эта возможность… минула безвозвратно.
— Из-за оторванного рукава?
Она рассмеялась, но смех ее звучал безрадостно.
— Значит, тогда ты готова была бежать со мной. При всем том притворстве, обмане?
— Взаимном притворстве, Джек. Мы оба играли роли, навязанные нам… кем-то другим.
Джек опустился перед ней на колени. Точно так же, как проделывал это в Бате под ее, как он думал, окошком, хотя теперь в этом не было никакой нарочитости.
— Заверяю тебя, Летти, я собирался сказать тебе правду. Тогда, в том саду, я был готов предоставить тебе выбор.
Она промолчала.
— Ты мне не веришь?
Девушка наклонилась вперед.
— Верю. И ты должен мне верить. Да, я бы уехала с тобой. Да, я бы вышла за тебя замуж, жила бы с тобой и любила бы только тебя.
Именно это он и хотел услышать, хотел больше всего на свете. Правда, эти прекрасные слова прозвучали в прошедшем времени, и Джек, чтоб поскорее соотнести их с настоящим, схватил ее за руку.
— Тогда все остальное не имеет значения. Идем.
Неожиданно его рука ощутила сопротивление.
— Я не могу, Джек. Потому… потому что… — Летиция выпрямилась. — Я больше не свободна. Я обручена.
«Это все от жары, — решил Джек. — Или мне что-то мерещится, или она невесть что городит!»
— С кем, Бога ради!
— Я обручена с графом ди Кавальери, — вздохнула она.
Джек вспомнил немолодого коротышку в черном. Того, который сопровождал ее в оперу. Подавал ей руку при выходе из кареты.
— Но он же древний старик.
— Ему пятьдесят.
— Он карлик.
— Он… очень добрый.
— Добрый?
Еще одно слово, не имевшее смысла.
— И он богат. Очень богат, — продолжила Летиция. — Такова участь бедных девушек, Джек. Если им есть что предложить, они стараются устроить хорошую партию.
Джек потряс головой, но это ничуть ее не прояснило.
— В твоих романах нет ничего подобного.
— Я никогда не читала никаких романов, — решительно заявила она, — но всегда знала, какой должна быть моя жизнь и в чем заключается мой долг.
— Так, значит, тогда, на скамейке, ты исполняла свой долг?
