Паренек его лет вроде бы немного понимал по-английски, но уразуметь сказанное на смеси двух языков так и не смог. Однако предположил, что молодому человеку понадобились те услуги, о каких говорил Рыжий Хью.
— Женщина? — спросил он, плотоядно улыбаясь. — II Signor хочет женщину, si?
— Женщину нет, — ответил Джек. — Мужчину.
Охранник удивился, потом пожал плечами.
— Uomo?Vabene.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Нет-нет! Signor, нет… Мне нужно… Э-э… — Джек подошел поближе, подыскивая слова. — II Maestro… di spada. — Он изобразил фехтовальный выпад.
— Для упражнений, да?
Джек сделал глубокий вдох и помахал руками.
— Exercismo, si?
Малый понял.
— Ah, Capito. Exercismo! Con il Spaddacino. Si!
Он повернулся, чтобы уйти, но Джек остановил его.
— Е ragaz zo, — сказал он, — очень… molto importante… il Maestro sinistra. Левша, понимаешь? Capiche? Sinistra.
Парень кивнул, уловив суть просьбы и не желая вникать в остальное.
— Ah, si,si, capito!
«Вот и прекрасно, — подумал Джек, когда дверь закрылась. — Ибо мастеров фехтования много, но мне нужен левша».
Глава четвертая
ПЛЕННИК
Джек отскочил назад, и лишь резвость ног спасла его грудь от укола. Его собственный клинок, хотя он и орудовал им со всей мыслимой быстротой, ища в воздухе шпагу противника, был почти бесполезен. Юноша опять позволил сопернику сблизиться с ним, надеясь спровоцировать его на атаку из невыгодного положения, а потом снова отпрыгнул назад, вскидывая свой клинок. Сталь — наконец-то! — сшиблась со сталью. В тот же миг Джек резко вывернул кисть, отклонив угрожающее ему острие влево. Вроде и ненамного, но для начала и это было успехом. Не теряя контакта с чужим клинком, он вернулся в шестую оборонительную позицию. Соперник остановился. Джек, готовясь к новой атаке, откинул для лучшего равновесия свободную руку… и та тыльной стороной кисти чиркнула по обоям.
«Будь ты проклят!» — подумал Джек, глубоко дыша и следя за глазами партнера.
Как только он поймет его замысел, ему придется что-то придумать… хотя что тут можно придумать? Всего десять секунд назад он вроде бы принудил итальянца отступить через всю комнату, загнал в угол, как тот его сейчас… но почему-то не смог нанести завершающий, победный удар. И сам, в свою очередь, оказался прижатым к стене.
Мастер фехтования отвел свой клинок, отошел назад и в паре шагов от центра комнаты повернулся.
— Итак, — промолвил он, — мы продолжать. Все сначала.
Джек опустил голову, чтобы утереть рукавом потный лоб.
Мало того что сам поединок был жарким, так вдобавок с началом лета в Рим вернулся почти позабытый за долгую зиму и прохладную весну зной.
Вернувшись на свое место, Джек занял позицию и отсалютовал шпагой. Маэстро тут же сделал шажок назад. Месяц за месяцем Убальди поступал так, вынуждая Джека к атаке. Это делалось по просьбе самого ученика, понимавшего, что, если ему еще когда-либо доведется скрестить клинки с обрекшим его на заточение Хью, он должен будет взять инициативу в бою на себя. Однако нападать труднее, чем реагировать, — важный урок, который следовало затвердить накрепко. Уже дважды сегодня Джек устремлялся на итальянца, и оба раза был контратакован и посрамлен. Нельзя допустить, чтобы это случилось еще раз.
Шажок назад вместо простого кивка сигнализировал и еще об одной вещи. С тех пор как Джек сообщил маэстро, что человека, к поединку с которым он готовится, обучали французские фехтовальщики, в Убальди взыграла национальная гордость. Это был единственный случай, когда обычно невозмутимый мастер клинка выказал небывалую экспрессивность. Он принялся объяснять, сопровождая свои слова демонстрацией приемов и позиций, что французы склонны к дистанционному поединку, с длинными выпадами. Итальянская же манера гораздо более эффективна, ибо отдает предпочтение ближнему бою, то есть движениям не корпусом, а запястьем. Ее девиз: стремительность и внезапность.
— Перехвати врага на выпаде, сблизься с ним и убей его! — Именно эти правила фехтовального искусства внушались Джеку в палаццо Миллини, в месте его заточения, по временам становившемся тренировочным залом. Сейчас своим отступлением Убальди показывал, что опять берет на себя роль последователя французской школы, то есть ирландца.
Джек выждал какое-то время и, лишь когда его дыхание полностью восстановилось, сместился на шаг вправо, в позицию для боя с левшой. Хью, как левша, привык к тому, что обычные люди дерутся с ним в максимально открытой для него стойке. Этого преимущества его требовалось лишить.
Готовый напасть, Джек, однако, медлил. В первые месяцы обучения юношеское рвение побуждало его немедленно со всей силой и страстью устремляться вперед. За что он всякий раз бывал наказан, причем не только морально, поскольку поражения уязвляли его, но и физически, ибо тычки пусть и затупленной, но стальной шпаги, приходившиеся то во вскинутую не вовремя руку, то в глупо подставленное плечо, то в плохо защищенную грудь, были весьма чувствительны. За прошедшую зиму тело Джека превратилось в своего рода сплошной гобелен, расцвеченный ссадинами, рубцами и синяками, однако весной он стал пропускать удары все реже. Разумеется, клинок маэстро все еще находил бреши в его обороне, но уже не так часто. Наука не пропадала зря.
Научился он и продумывать комбинации — сначала на шаг, потом на три, а потом и на семь движений вперед — и обрел способность не тушеваться, когда неожиданный ответный ход вынуждал его поменять свои планы. Впрочем, как выяснилось, умение думать было лишь шагом к настоящему мастерству, по достижении которого все действия совершались автоматически, без участия мысли.
Джек послал шпагу в пах мастера, рывком обвел метнувшийся вниз, чтобы отбить атаку, чужой клинок и вскинул свой вверх, угрожая глазам итальянца. Тот отступил с одновременным широким замахом, так и приглашавшим кольнуть совершавшую его руку, но Джек на эту приманку не клюнул. Вместо этого он, вновь и вновь ударяя шпагой по шпаге противника, стал оттеснять того в угол, как и в прошлый раз. Со стороны могло показаться, что его действия порождены импульсивным порывом: во всяком случае, Джек очень надеялся, что римлянин воспримет их именно так. Разумеется, юноша рисковал, но шел на это сознательно.
Клинки вспыхивали в лучах позднего солнца, сталь звенела о сталь. Убальди пытался вывернуться из капкана, оторваться и увеличить дистанцию, но Джек не позволял ему этого, он напирал и напирал на соперника, пока не сделалось ясно, что тот вот-вот упрется лопатками в стену. На этом этапе итальянец бросил разыгрывать роль приверженца чуждой ему манеры боя и принялся драться всерьез, с невероятным мастерством выполняя сложные комбинации защитных и атакующих действий.
