- Ого... - оценил я и удивленно качнул. Потом усомнился: - Что, вот прямо так и выдаст?
- Не совсем, - улыбнулась она, - согласился пойти с нами на конкурс.
- Тоже неплохо. Ты ему какую руку выкручивала?
Она иронично хмыкнула:
- Проще. Хочешь, покажу как?
- Ей покажи, - я быстро ткнул в напрягшуюся Томку.
- Уверен? - блеснула глазами Кузя.
- Эээ... - я не сразу, но сообразил. - Да, твоя правда, не стоит.
И правда, зачем моей девушке знать эти трюки, как из мужиков веревки вить?
Тома непонимающе посмотрела на нас, а Кузя ухмыльнулась мне:
- Боишься? Правильно боишься. Вот и Алексеич струхнул...
Я заржал, представив, как Наташа бюстом затирает в угол затравленно озирающегося отставника, невысокого и лысого.
Кузя еще раз умильно похлопала ресницами и выдала сокровенное:
- Дюш, сеньорите с автоматом надо бы костюмчик соответствующий пошить, а?
- Костюмчик, говоришь... - задумчиво протянул я, прикидывая. - А что, это - мысль. Можно и костюмчики пошить.
Глаза у девушек сразу стали серьезны, и я понял, что все - обратной дороги нет.
Впрочем, эта идея захватила меня. Действительно, до выступления на районе три недели, и можно что-нибудь этакое несложное сотворить на всех, в неизвестном пока здесь стиле молодежного милитари - это будет простой способ выделиться из общей массы конкурентов.
- Только соберите по два рубля на материалы, - поставил я формальное условие и, вспомнив о Мелкой, добавил, - с тех, кто может.
Кузя довольно прищурилась и взмахнула рукой в пионерском салюте:
- Всегда готова!
За два дня в голове у меня сложилась картинка того, что я хочу получить на выходе. Естественно, я не собирался заниматься точной реконструкцией формы вьетконга или кубинских партизан - достаточно будет узнаваемых намеков. Брюки-карго для парней и шаровары для девушек, пиджаки с накладными карманами и воротником стоечкой... На Кузю хорошо сядет платье под военку, надорванное в стратегически выгодных местах - не думаю, что она будет возражать. Широкие пояса, затемненные очки-консервы, сигара...
«А еще это можно будет носить летом», - с этой мыслью я встретил большую перемену. Набросил куртку и пробежался до телефонной будки передать Гагарину заказ на кое-какие аксессуары.
- А, это ты... - голос его был хриплым, словно он только что встал с постели, - хорошо, что позвонил.
- Что так? - поинтересовался я для проформы.
Он помялся, потом неуверенно уточнил:
- По открытым линиям связи?
Я аж поперхнулся от неожиданности:
- Кхе... Ну, давай по открытым.
- Тебя искали позавчера, - коротко отрапортовал он, стирая улыбку на моем лице.
- Что? - мне сначала показалось, что я не расслышал.
- Искал тебя на Галёре какой-то мужик, - пояснил Гагарин с отчетливой тревогой в голосе.
- Меня? - зачем-то уточнил я. - А как ты определил, что именно меня?
- Спрашивал у мажоров молодого, что недавно переехал из Москвы, с отцом-шишкой, - Ваня перешел на сдавленный полушепот.
Я промолчал, совершенно ошарашенный. Привалился плечом к холодной стенке и стал лихорадочно прокручивать услышанное в уме:
«Да нет, не может быть! Я ж эту маску только для Гагарина использовал! Что-то он свистит...»
- Слышь, - посопев, осторожно добавил Ваня, - мужик-то не наш был.
- В смысле? - встрепенулся я.
- Иностранец, похоже, хоть под советского косил. Запах чужой, а я на нюх любого нашего от демократа на раз отличаю, что женщин, что мужчин.
- Ты его нюхал, что ли? И, вообще, как он около тебя оказался? - я был совершенно сбит с толку.
- Да... Это... Подвели ко мне. Кто слышал о тебе.
- От кого слышал?! - начал свирепеть я.
Хотелось со всей силы шваркнуть трубкой о рычаг, но сначала надо было дослушать Гагарина. Тот продолжал мяться.
«Понятно, растрепал всем, хвастаясь. Но все равно не сходится, бред какой-то. Кому я могу быть нужен на Галёре? Конкурентам по самостроку? Тогда почему иностранец? Или Гагарин ошибся? Ничего не понимаю...»
- Мужика описывай, - прервал я его меканье.
Гагарин облегченно выдохнул, и в голосе его появились деловитые нотки:
- Рост примерно сто семьдесят пять, пятьдесят шестой размер, нога - сорок третьего. Лет сорок. Щекастый, губастый... Гомик, по-моему.
Я прислонился лбом к холодному стеклу - легче не стало.
- Волосы какие? Одет во что?
- Шатен. Волосы длинные, чуть вьющиеся. Бачки небольшие. Одет в советское новье, ничего с Галёры. Но запах!
«Спокойствие, только спокойствие», - подумал я, с озабоченностью глядя на часы.
- И что ты ему ответил?
- Что-что... Центровые ко мне подвели, отрицать не мог... Сказал, что был такой один раз. Давно.
- Ну, и... - поторопил я его.
- Расспрашивал долго, как ты выглядел, во что одет, что покупал...
- Слушай, - зашипел я рассерженным котом, - мне из тебя клещами каждое слово вытягивать?
- Ну, я, как мог, наврал... - Ванин голос зазвучал совсем убито.
Я представил себе врущего Гагарина и поморщился.
- Андрей, - заныл тот, - может, бате твоему сказать, а? Пусть пугнут? И, вообще, чего это тебя ищут?
«Вот так вот...» - я опять растерялся. - «Не свистит, что ли? Иначе не предлагал бы отцу рассказать».
- Сам, Ваня, в непонятках, - я побарабанил пальцами по аппарату, - не должно было такого быть. Тут или какое-то глупое совпадение, и ищут не меня... Или кого-то заинтересовал разошедшийся от тебя слух. Почему заинтересовал - даже предположений пока нет. Больше вариантов нет.
- Он мне деньги предлагал, двести рублей - я отказался, - в голосе у Вани прозвучала гордость, и я аж губу прикусил, огорченный его недогадливостью.
- А вот зря отказался, зря. Надо было просить больше, брать и говорить все тоже, но уверенно. Он тебе предлагал позвонить, если «москвич» еще раз появится? ... Вот, надо было соглашаться и требовать аванс. Эх, Ваня-Ваня...
В трубке раздалось огорченное сопение.
- Так, это... Что мне делать-то? Он же может еще раз прийти.
- Я подумаю... - медленно процедил я.
- Ты только не исчезай! - возопил он, и я невольно усмехнулся.
Конечно, эта мелкая придонная рыбешка кормится не только на мне, но, полагаю, что я стал его основной статьей дохода.
- Я подумаю, - повторил многозначительно, - а ты пока сядь и составь список, что и кому про меня на Галёре говорил. Подробный-преподробный. Все пиши: когда, кто присутствовал при разговоре, что именно ты сказал. Понял? Вот прямо сейчас, разговор закончим и садись.
Он подавленно угукнул.
- Если ищут именно меня, - продолжил я рассуждать вслух, - то только из-за каких-то твоих слов, и надо понять, что именно их заинтересовало. Поэтому ничего не скрывай, пиши все, как есть. А я потом проанализирую. Давай, Ваня, бери ручку и садись, а мне пора. Пока.
Повесил трубку и зачем-то вытер ее носовым платком, а затем вывалился из будки на улицу. На часах - пять минут как начался урок. Я постоял в раздумьях, а потом обреченно махнул рукой - гулять, так гулять, - и двинулся в сторону пельменной. Проветрю голову, перекушу и обмозгую непонятную ситуацию.
«Хорошо, если это - глупое совпадение, и ищут другого москвича. Встретиться, что ли, и проверить это? Да ну, нафиг», - я даже головой помотал. - «Мне это не надо. А если действительно меня ищут? Ох... Я ж там Гагарину про новые ракеты втирал. Вот баран, а! Неужели до ЦРУ эти слова дошли? Мама дорогая...»
Я постоял на углу, бездумно глядя на зеленый огонек светофора, а потом спохватился и опрометью перебежал на желтый.
«А если ЦРУ, то они могут на хвосте и КГБ притащить... И как потом комитетчикам объяснить, откуда я узнал про связь между Петрозаводским феноменом и испытанием новой ракеты флотом? Шах вам и мат, дорогой гроссмейстер».
Вход в пельменную была неказист: потемневшее от времени дерево с мутной полосой оргстекла посередине; поперек ручки намотана уходящая внутрь тряпка - чтобы дверь не хлопала. В помещении была на удивление людная полутьма - почти все столы заняты, вдоль раздатки недлинная, но очередь. Прямо по центру, придавая заведению дополнительный колорит, завсегдатаи, не особо таясь, доливали из мерзавчика в стаканы с апельсиновым компотом.
Я с аппетитом втянул непередаваемый запах пельменей. В животе жадно заурчало. А еще пахло уксусом и дымком от «Примы».
«В общем», - огляделся я, - «очень, очень демократично».
Выгрузил с обгрызенного кем-то по краю подноса на стол две порции со сметаной, сел и задумался.
«Обрубать концы с Галёрой? Бежать на Запад я передумал, деньги перед родителями мотивировал», - я заглатывал пельмени, почти не ощущая вкуса. - «А без остального обойдусь. В конце концов, есть мореманы, есть валюта. Телефона моего у Гагарина нет. Вот своим именем я зря назвался...»
Хлебнул из стакана и поморщился от невообразимой сладости. Сгущенки здесь не жалели, в отличие от кофе.
