— Все. Теперь все в руках Господа и силы его тела, — устало проговорил священник. — Теперь нужно, чтобы с ним постоянно кто-нибудь был рядом. Скоро действие макового раствора закончится, и тогда ему будет очень больно, поднимется жар.
— Я буду с ним рядом.
— Анна…
— Нет-нет, падре. Даже не уговаривайте. Только вот его нужно перенести в другую комнату.
— Я скажу Рону, вот только снимать его со стола нельзя.
Вскоре в дом вошли Рон и еще трое воинов, один из них имел рану на голове, но та была не опасной, так что не помешала ему участвовать в переносе стола с раненым в соседнюю комнату, временно превращенную в лазарет.
Анна, вооружившись вязанием, присела в голове у раненого и приготовилась к долгому дежурству.
— Не помешаю дитя мое?
— Что вы, конечно нет, святой отец. Но я думала, что вы займетесь остальными ранеными.
— Им я помочь уже не смогу. Да нет, ничего плохого с ними не случится, если только не считать появление в будущем не очень красивых шрамов. Рон, знаешь ли, накладывает швы со всей солдатской непосредственностью.
— Ну, мне всегда казалось, что шрамы украшают воина.
— Вот и эти молокососы так считают. Но я-то знаю, что женщины все же не в последнюю очередь смотрят на красоту. Керку-то все равно, у него ранение в руку, а вот Кена угораздило подставиться головой, и теперь у него на лбу будет довольно уродливый шрам.
— Уверяю вас, у него достаточно достоинств, чтобы девушки смотрели не только на его внешность.
— Откуда вам то знать?
— Я многое о них знаю.
— Откуда?
— Ну, у меня ведь есть язык и уши, для чего они нам даны Господом, если не для того, чтобы разговаривать с ближними и слышать что они говорят нам…
— Дитя мое, ты хочешь сказать, что знаешь все обо всех воинах?
— Ну, не все, но многое. И не только о воинах, но и о жителях села.
— А о своем муже что тебе известно?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, с ним ты так же общаешься и знаешь его настолько же, насколько его людей? — ответом было молчание и потупленный взор. С этим нужно было что-то делать. Он видел перед собой прекрасную пару, более того она искренне любила его, он так же уже не был к ней безразличен, но…
— Дитя мое, конечно же, ты можешь подумать, что это не мое дело, но уверяю тебя, что забота о мире в семьях своего прихода — это непременная обязанность каждого священника, ибо Господь велит пастырям своим наставлять на путь истинный чад своих.
— Я и не думала об этом.
— Вот и хорошо. С тех пор, как ты приехала сюда, ты еще ни разу не была на исповеди.
— Я хотела исповедаться, как только закончится строительство церкви.
— Церковь — это просто освященное Господом место для свершения таинств и обрядов, но истинный храм находится в душах наших. Не думаешь же ты, что браки, освященные мною вне стен церкви, менее священны. Хорошо, давай оставим эту тему. Просто я вижу, что ваши отношения с господином Андрэ не слишком хороши, но я не могу понять, почему это происходит.
— Но я стараюсь быть хорошей женой.
— Но что-то не получается, так?
— Да, — всхлипнув проговорила Анна. — Он избегает выполнения супружеских обязанностей. Он был со мной близок только два раза, сразу после свадьбы.
— И все?
— Да.
— А он хоть как-то попытался объяснить это?
— Нет.
— А ты не интересовалась?
— Нет.
— Но сама-то ты что думаешь?
— Не знаю. Я стараюсь быть ему хорошей женой. Я все делаю так, как научил меня падре Микаэль.
— При чем тут падре Микаэль?! — удивление священника было искренним, так как он лично в своей практике не припоминал за собой никаких наставлений, за исключением тех, которые касались священности семейных уз. Тут же, судя по всему, дело касалось интимных подробностей.
— Ну, я к нему обратилась с просьбой разъяснить мне, что происходит между женой и мужем…
И тут до падре Патрика наконец, что говорится, дошло. Девочка росла без матери. С детства вместо привычных игр девочек она всюду таскалась со старшим братом и росла этаким сорванцом среди мальчишеских забав, это предопределило ее круг общения и полное отсутствие подруг. Потом, когда она превратилась в девушку, скорее всего ей худо-бедно объяснили причину ее недомоганий, но поговорить по душам ей было попросту не с кем. Служанки не решались беседовать на эту тему с господской дочкой, она сама стеснялась проявить свою полную безвестность в этом вопросе, отец попросту позабыл о том, насколько девочки отличаются от мальчиков, а потому не озаботился тем, чтобы девочку просветил кто-нибудь из женщин, брату и вовсе было невдомек. Вот и оставался приходской священник, с которым можно было говорить абсолютно на все темы, во время исповеди.
— И что же тебе рассказал падре Микаэль?
— Он рассказал обо всем без утайки, и почти все произошло так, как он и говорил.
— Почти?
— Да, почти, — вновь потупившись, проговорила Анна. — Я все делала, как говорил он, но вот только Андрэ почему-то это не нравится, а ведь падре Микаэль говорил…
— Да что же тебе наговорил падре Микаэль?! — уже догадываясь об ответе, поторопил ее священник.
— Он сказал, что дьявол вселил в тело женщины порок сладострастия, и что добропорядочная женщина должна быть стойкой и бороться с греховными порывами своего тела, иначе это погубит и ее, и детей ее, так как те будут рождены во грехе. Муж же только оценит такую стойкость своей жены.
— И ты следовала этому совету?
— Да. Я порядочная женщина и хочу быть добропорядочной женой, я не хочу уподобляться падшим женщинам, которые предаются наслаждениям, позабыв о спасении своей души.
— Та-а-ак. Теперь послушай меня, дитя мое. Господь в мудрости своей подарил женщине наслаждение, ибо впоследствии ей в муках предстоит дать жизнь и продолжить род людской. Мы, священники, даем обет безбрачия и целомудрия, отрекаемся от мирской жизни и благ ее, принося их в жертву на алтарь Господа нашего и показывая крепость нашей веры. Падре Микаэль был не прав, давая тебе совет, ибо это он, а не ты, принял постриг и принес обеты Господу. Нет греха в том, чтобы получать наслаждение в объятиях супруга, предопределенного тебе Господом нашим, и будучи в браке, осененном его благословением. Грех в неверности, в близости вне брака, но не на супружеском ложе.
— Но ведь падре Микаэль…
— Священник, а потому не может ошибаться? Нет. Это не так. Мы слуги Господа, нам многое известно, но мы люди, а значит, можем ошибаться. Вот меня, например, судили и видели в моих словах и действиях ересь, но суд Божий рукой твоего супруга рассудил иначе, и слуги его были вынуждены признать, что их суждения были ошибочными. Возможно, не так уж непогрешим и падре Микаэль, и в своих суждениях по этому поводу ошибается. Подумай над этим.
Поднявшись, священник вышел из комнаты, оставив Анну наедине с раненым и ее мыслями. С одной стороны, падре был благодарен Андрэ, ведь благодаря его вмешательству ему удалось избежать костра, хотя у Новака и не было выхода, ибо в этот момент его вел господь. С другой — он видел отношение окружающих к нему. Люди, едва узнав этого человека, как-то сразу проникались к нему доверием, он же старался быть честным с ними, не являясь на деле их господином, проявлял о них искреннюю заботу. Вот и дружину содержал за свой счет, и едва только появилась опасность, вышел ей навстречу. Не мог падре оставить Андрэ без помощи, и Анне, запутавшейся не по своей вине, не помочь тоже не мог, ибо эти двое, сами того не желая, мучили друг друга, а могли жить в любви и согласии. Все это еще не поздно исправить. Просто с девочкой должна поговорить женщина, и желательно — не молодая и не болтливая.
Священник на минуту задумался, а потом окликнул служанку Элли, которая как раз закончила оттирать пятна крови на полах, оставшиеся после операции:
— Дитя мое, ты не могла бы позвать Агнессу?
— Супругу Джефа?
— Да, именно ее. Госпоже Анне нужна помощь. Бедняжка не спала всю ночь, но не желает оставить раненого.
— Уже бегу, падре.
Агнесса пришла довольно быстро, и падре поспешил с ней уединиться. Он не мог не помочь двум полюбившимся ему людям, не нарушив тайну исповеди, но старый священник без раздумий пошел на это прегрешение, взывая к милосердию Господа по отношению к его грешной душе. Агнесса поняла все правильно и пообещала помочь госпоже, действуя исподволь, так, как умеют только женщины. Провожая ее в комнату с раненым, падре не сомневался в том, что она преуспеет.
Глава 15
«Ну вот кто объяснит, откуда берется столько грязи? Ведь чищу каждую неделю. Ну ладно, раньше можно было сказать, что пыль носит, но вот уже три недели как выпал снег, от пыли, казалось бы, и следа не осталось — ан нет, вот она, грязь. И драишь, и драишь, а все без толку. И ладно еще АКМС и Стечкин, эти я часто с собой таскаю, но ведь и другие ничуть не чище. Дурдом какой то!»
