На протяжении 1990-х годом, отмеченных бурной революцией в области информационных технологий, возникновением экономики нового типа и распространением Интернета, мир стал свидетелем значительного углубления имущественного неравенства, поляризации, бедности и социальной сегрегации, что нашло документальное подтверждение, в числе прочих источников информации, в ежегодных отчетах «Human Development Reports», составлявшихся в рамках Программы развития ООН (UNDP, 1999, 2000, 2001). Разумеется, существующие тенденции различаются по странам и регионам мира. К примеру, в Китае и Чили произошло значительное сокращение доли населения, проживающего в бедности. А индустриализация ряда стран и крупных мегаполисных зон в некоторых государствах позволила существенно поднять уровень жизни десятков миллионов китайцев, индусов, корейцев, малайцев, бразильцев, аргентинцев, чилийцев и других народов в различных районах мира. Однако, с другой стороны, крах переходных экономик, тяготы, связанные с финансовыми кризисами в Мексике, Бразилии, Аргентине, Эквадоре, Индонезии, Таиланде, Южной Корее и прочих азиатских странах, затяжной экономический и социальный кризис в Африке и на Ближнем Востоке, а также действие моделей социальной сегрегации в большинстве стран мира привели к появлению несметных легионов обреченных на смерть или на борьбу за выживание. На рубеже тысячелетий почти 50% населения мира пытались сводить концы с концами, расходуя менее двух долларов в день, что намного превышает процент людей, живших в аналогичных условиях десятилетием раньше. С другой стороны, 20% жителей планеты распоряжались 86% мировых богатств. Еще большее неравенство существует в отношении молодежи, ибо четыре пятых лиц в возрасте до 20 лет проживают в развивающихся странах. А женщины продолжают нести бремя бедности, неграмотности и проблем со здоровьем, взвалив на свои плечи всю тяжесть борьбы за каждодневное выживание своих семей.
В целом разрыв в производительности труда, используемых технологиях, величине доходов, социальных пособиях и уровне жизни между развитыми и развивающимися странами в течение 1990-х годов увеличился, несмотря на впечатляющие успехи в экономическом развитии прибрежных районов Китая, в высокотехнологичных отраслях промышленности Индии, экспорте промышленных товаров из Бразилии и Мексики, экспорте аргентинских продуктов питания и экспорте вина, рыбы и фруктов из Чили. Ухудшилось состояние окружающей среды как по части природных ресурсов, так и в связи с быстрым ростом городов в развивающихся странах, которые, согласно прогнозам, в течение ближайших 25 лет дадут приют половине своих жителей.
Разумеется, корреляция — это не причинная обусловленность, и поэтому вполне могло оказаться, что все вышеперечисленные проблемы никак не зависят от прогресса глобализации и поддерживаемого Интернетом экономического развития. Так могло бы быть, однако дело обстоит иначе. Можно доказать, что при ныне преобладающих в нашем мире социальных и институциональных условиях новая технико-экономическая система способствует неравномерному развитию, одновременно благоприятствуя как богатству, так и бедности, росту производительности труда и социальной сегрегации, причем ее эффекты дифференцированно распределяются по различным регионам мира и различным общественным группам. А поскольку Интернет является основой новой социально-технической модели организации, глобальный процесс неравномерного развития, возможно, становится наиболее впечатляющим проявлением цифрового разрыва. И аргументация здесь будет следующая.
(1) Предельная социальная неравномерность процесса развития связана с сетевой логикой и глобальной сферой охвата новой экономики. Если всё и все, способные стать источниками создания стоимости, могут быть легко подключены, а когда он/она/оно перестанут приносить пользу — столь же легко и отключены, то в этом случае глобальная система производства оказывается состоящей одновременно как из высокоценных и производительных людей/объектов, так и из людей/объектов, которые таковыми не являются (или больше уже не являются), однако продолжают в ней оставаться. Вследствие динамизма и конкурентоспособности новой экономики другие виды производства деструктурируются и в конце концов сходят на нет либо трансформируются в неофициальные экономики, зависящие от неопределенной, изменчивой связи с динамичной глобальной системой. Мобильность ресурсов и гибкость системы управления позволяют такой глобальной системе оставаться в значительной степени независимой от специфики тех мест, где проживают люди.
(2) Образование, информация, наука и техника становятся главными источниками создания стоимости в условиях основанной на использовании Интернета экономики. Образовательные, информационные и технические ресурсы характеризуются крайне неравномерным распределением по земному шару (UNESCO, 1999). Хотя количество учащихся в учебных заведениях в развивающихся странах значительно увеличилось, обучение в большинстве случаев сводится к простой опеке над детьми, поскольку многие преподаватели сами не имеют соответствующего образования, получают низкую зарплату и при этом еще вынуждены перерабатывать. Кроме того, системы образования в большинстве стран являются технически устаревшими и забюрократизированными в институциональном отношении. Хотя в последнее время телекоммуникационные системы во многих регионах мира подверглись соответствующим усовершенствованиям, все еще продолжает сохраняться значительный разрыв между отдельными стра- нами, а также между отдельными областями внутри стран в том, что касается качества инфраструктуры и плотности дальней связи. Передача данных через спутник и беспроводная телефония позволяют перескочить через ступеньки последовательного складывания традиционной технической инфраструктуры, однако в большинстве регионов мира просто нет финансовых и людских ресурсов для подобных инвестиций в развитие новых технологий. Недостаточный уровень образования и отсутствие информационной инфраструктуры ставит большую часть жителей планеты в зависимость от эффективности работы немногих глобализованных сегментов их экономик. Поскольку большинство людей не может быть занято в этом секторе ввиду нехватки у них соответствующих навыков, профессиональная и социальная структуры во все большей степени раздваиваются. Так, например, в Южной Африке в 2000 году уровень безработицы превышал 35%, однако предложение было не в состоянии удовлетворить спрос на десятки тысяч рабочих мест, требующих наличия высшего образования: в 1995—1999 годах спрос на подобного рода рабочую силу возрос на 325%. В то же самое время многие профессиональные работники покидали страну, будучи не в состоянии или просто не желая терпеть тяготы приспособления к новым общественно-политическим условиям.
(3) Это прогрессивное подсоединение к глобальной экономике становится все более уязвимым к воздействию вихря глобальных финансовых потоков, от которых в конечном итоге зависят национальные валюты и оценка национальных фондовых бирж. Дая периода системной финансовой неустойчивости характерны повторяющиеся время от времени финансовые кризисы различной интенсивности. Каждый такой кризис истощает трудовые ресурсы, обесценивая людей, которые едва ли смогут вновь встать на ноги. Они заканчивают свою жизнь уходом в трущобы выживания, которые являются фундаментом неофициальной экономики.
(4) Поскольку новые технологии, новые производственные системы, новые мировые рынки и новая институциональная структура мировой торговли игнорируют традиционное сельское хозяйство (в котором тем не менее занято около половины трудоспособного населения планеты), отмечается гигантских масштабов исход сельских жителей (в частности, в Азии), в результате чего сотни миллионов новых мигрантов становятся участниками болезненного процесса поглощения их экономикой выживания перенаселенных мегаполисных зон, уже находящихся на пороге экологической катастрофы (Roy, предисловие).
(5) Государственные власти во все большей степени попадают под воздействие глобальных потоков капитала и информации, подвергаются санкциям со стороны проводников политики свободной циркуляции этих потоков (таких, как Международный валютный фонд) и ограничиваются в своих действиях наднациональными институтами, которые они создавали в качестве механизмов защиты процесса глобализации. Возникающий в результате этого кризис управления ведет к ломке существующей системы правил, при этом под ударом оказываются даже слаборазвитые государства, живущие за счет кредитов. Общественный договор между различными социальными группами, где бы он ни существовал, подвергается сомнению. Рабочая сила индивидуализируется, и прежняя система производственных отношений, строившаяся на коллективных договорах между предпринимателями и работниками, находит пристанище в государственном секторе, что способствует возникновению нового социального раскола между немногими защищенными работниками, использующими свои возможности торговаться с позиции силы для выкачивания ресурсов из всего остального общества, и массой неорганизованных тружеников, зачастую оказывающихся занятыми в неофициальной экономике.
