в Освободительной войне.
Русскую армию сопровождали и многие деятели культуры, в том числе художники. Они смогли сохранить на века картины героической Освободительной войны. На знаменитом Шипкинском перевале, в метелях и сугробах, в ледяных окопах замерзали целыми ротами солдаты генерала Ф. Ф. Радецкого. Они отстояли этот ключевой пункт всей войны, а генерал ежедневно телеграфировал знаменитые слова: «На Шипке все спокойно». Великий баталист В. В. Верещагин обессмертил спокойствие этого беспримерного подвига в своем триптихе – три небольших рисунка замерзающего на посту часового.
Еще до начала войны, в декабре 1876 г., Николай Иванович выезжает из «Вишни» в Кишинев для консультации заболевшего Главнокомандующего Дунайской армией великого князя Николая Николаевича (брата царя Александра II). Он несколько раз посещает Главнокомандующего и на длительное время задерживается в Кишиневе. Во второй половине января 1877 г. Пирогов снова в Кишиневе, откуда пишет письмо Александре Антоновне: «Вот на старости лет пришлось быть придворным – хочешь не хочешь, а делать нечего, надо ждать, сидя у моря, погоды. Слава Христу и за то, что пока все идет с нашим пациентом настолько хорошо, что он поднялся на ноги, катается со мной (непременно со мною, видишь ли, по его мнению) ежедневно по городу; а на днях я его отправляю на время в Одессу и тогда авось ускользну… По временам у вел. кн. возвращается еще колит, и я его кормлю без милосердия скипидаром и эфиром… Я уже давно подумывал улизнуть, но, с другой стороны, ведь за мной бы опять прислали»[204].
В эти дни жизни в Кишиневе Николай Иванович много беседует с генералом М. И. Драгомировым, делится с ним сведениями о военно-медицинской организации в период Франко-прусской войны.
После получения приглашения от Общества попечения о раненых и больных воинах Пирогов принимает непосредственное участие в Русско-турецкой войне – с 10 октября по 17 декабря 1877 г. Как раз там Николаю Ивановичу исполняется 67 лет.
Главное управление Общества поручило Пирогову осмотреть лазареты и другие санитарные учреждения, а также санитарные поезда, подведомственные Красному Кресту. Доктор С. С. Шкляревский, сопровождавший Пирогова в его поездке на Балканский театр военных действий, потом вспоминал: «…приняв на себя дело осмотра санитарных учреждений… Н. И. Пирогов в широких размерах выполнил трудное дело. В тылу действующей армии в Румынии и в Болгарии им осмотрены лазареты, бараки, склады, этапные пункты, санитарные поезда и пр., устроенные исключительно на средства Красного Креста, и, кроме того, все учреждения военно-медицинского ведомства, где в той или другой форме и степени Красный Крест был сопричастен к делу помощи».
При этом Н. И. Пирогов не ограничивался выполнением чисто инспекционных функций. Шкляревский далее пишет: «…исполняя свое административно-инспекторское поручение, Пирогов сделал лично множество важных и сложных операций; он везде беседовал с профессорами и врачами, высказывал свои взгляды и заключения: о свойствах ранений в эту войну, о наивыгоднейших методах операций, повязок, перевязок и лечения вообще… Кроме всестороннего внимания к нуждам и положению раненых и больных Пирогов везде осведомлялся об условиях жизни бессменных тружеников – уполномоченных врачей и фельдшеров и тружениц – сестер милосердия»[205].
За время пребывания на Освободительной войне в Болгарии Пирогов проехал на бричке и санях около 700 верст и посетил расположенные в 19 населенных пунктах 10 из 13 военных временных госпиталей, 10 дивизионных лазаретов и 3 аптечных склада[206].
Миссия Пирогова на фронте и в тылу в действительности вышла далеко за рамки обычной инспекторской поездки. Его богатейший опыт врача-хирурга и организатора военно-врачебного дела, непререкаемый авторитет превратили Пирогова фактически в верховного, хотя и нештатного консультанта по всем вопросам организации медицинской помощи Дунайской армии.
Доктор медицины Е. В. Павлов, ставший впоследствии профессором хирургии Военно-медицинской академии, выступая на заседании Русского хирургического общества 23 ноября 1903 г., вспоминал: «Я не могу не воскресить в своей памяти его образ, навсегда оставшийся замечательным после встречи во Фратешти. Объезжая со свойственной ему скромностью и простотою учреждения Красного Креста на театре военных действий, Николай Иванович являлся к нам не начальником, не инспектором или контролером, а лишь добрым просвещенным учителем и советчиком. Как много мудрых правил вынесли мы, врачи, из его замечаний у постели больного»[207].
Как уже было сказано, Пирогов лично сделал немало сложных операций, передавая при этом окружающим его врачам свою изумительную хирургическую технику. В этом же госпитале во Фратешти число больных и раненых достигало 11–12 тысяч. Среди этой массы людей появились больные, у которых была заподозрена чума. Когда Николай Иванович осматривал больных хирургического профиля, ему были показаны и больные с подозрением на чуму. По воспоминаниям студента-медика М. К. Зенца, «Николай Иванович как бы сразу превратился из хирурга в терапевта. Он стал подробно выстукивать и выслушивать этих больных, внимательно рассматривать температурные кривые и так далее и в заключение прочел лекцию о кавказских, крымских и дунайских лихорадках (малярии), иногда столь сильно напоминающих чуму»[208]. Таких больных Пирогов наблюдал в Севастополе немало и лечил их большими дозами хинина.
Находясь в Болгарии, Николай Иванович оказывал медицинскую помощь и местному населению. В этой стране до сих пор бережно хранят память о «большом русском докторе». Отмечая свой великий праздник – 100-летие со дня освобождения от пятивекового османского ига, – болгарский народ увековечил память великого врача-хирурга Н. И. Пирогова. В городе Плевен заложен парк его имени. В Болгарии установлено 26 обелисков в местах, где жил и работал Пирогов, его имя присвоено Институту скорой помощи в Софии.
По возвращении в имение «Вишня» Пирогов занимается подведением итогов своей работы по военно-полевой хирургии на Балканской войне. В апреле 1879 г. он завершает рукопись «Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии и в тылу действующей армии».
Как на положительный факт в лечебной работе перевязочных пунктов Пирогов указал на отказ от проведения первичных ампутаций, зондирования ран, извлечения осколков и пуль. Он также с удовлетворением отметил широкое применение гипсовой иммобилизации: «Наконец в нынешнюю нашу войну 1877–1878 гг. мы видим, что число наложенных на наших перевязочных пунктах гипсовых повязок уже совсем затмило цифру первичных операций, и в этом я вижу главный прогресс нашей полевой хирургии» [173].
Николай Иванович дал положительный отзыв и о работе военно-временных госпиталей, отметив их важную роль во время войны, и поэтому предложил обеспечить их самостоятельность и снабжение подвижными помещениями (шатрами или юртами), предоставить им право при необходимости временно увеличивать персонал врачей и других медицинских работников. Он также предлагал сделать госпитали «более подвижными и легкими на подъем». Аналогичные мысли Пирогов излагал в рапорте военному министру в 1855 г., после возвращения из первой командировки в Севастополь. Однако тогда его предложениям не был дан ход.
