понять: Эшес чувствовал, как испачканные кровью волосы застыли влажной коркой, а лицо стянуло от подсохших брызг. Внешний вид пострадавшего тоже давал некое представление о том, как сам он сейчас выглядел. У того все лицо и одежда были вымазаны грязью и кровью так, что не различить было черт. Только глаза продолжали гореть, как то бывает у натур несдержанных и яростных.
– Прекрати, Роза! – просипел Эшес, покачиваясь. Рука мужчины покоилась на его шее, заодно со всем его весом. Он практически тащил его на себе до самого коттеджа. – Я не ранен, кровь не моя. Лучше помоги, он тяжелее, чем кажется.
Роза поспешно зажала себе рот, а потом с опаской бочком приблизилась к мужчине, не зная, как лучше ухватиться.
– А он? – неуверенно спросила она. – А ну как поломаю?
– Просто вывих. По-хорошему, он бы и сам дошел…
Тот зыркнул на него и бесцеремонно закинул вторую руку девушке на плечо, Роза аж просела.
– Твоя жена?
– Помощница.
Вместе они дотащили его до операционной, и пациент обессиленно рухнул на кушетку.
Эшес принялся отвязывать от его ноги шпагу, которую примотал его же шейным платком, чтобы обездвижить конечность.
– Принеси воды, бинтов и льда, – велел он, не оборачиваясь. – И сходи в чулан, поищи какую-нибудь плоскую деревяшку.
Когда позади не раздалось ни звука, Эшес удивленно обернулся и увидел, что Роза по-прежнему стоит на месте, разглядывая свои перепачканные руки и платье так, будто впервые их видит. Ее лицо посерело, губы тряслись.
– Господи ты боже мой! Мне вывихнуть ему вторую лодыжку, чтобы ты сдвинулась с места?!
– Простите! – всхлипнула она и бросилась вон.
– Надо же, какая нежная! – ухмыльнулся пострадавший, морщась. – А она во всем такая? Может, у тебя и другие служанки найдутся?
Эшес убрал шпагу и кинул мужчине его шейный платок.
– У тебя не будет шанса это узнать. Приподнимись, а ногу вот сюда.
– Не слишком-то ты церемонишься с пациентами, хирург. Тебе бы поучиться у нежной Розы.
– Похоже, твоей лодыжке гораздо лучше, чем я думал. Через час-другой сможешь продолжить путь, приплясывая.
– Все-все, молчу. Просто подумал, что кто-то должен поддерживать светскую беседу.
Эшес окинул его хмурым взглядом. При свете ламп представилась возможность его разглядеть.
Молод, пожалуй, на пару лет младше него. Приталенный камзол из тяжелого дорогого шелка с вышивкой и двумя рядами рубиновых пуговиц, в половине из которых отсутствуют камешки. Видимо, дела пошли туго, и он расплачивался ими на постоялых дворах за ночлег и еду, а может, и за прочие услуги. Шейный платок, ныне похожий на грязную тряпку, ранее, скорее всего, именовался «тончайшим батистом» или «старинным кружевом». Каштановые локоны, слипшиеся кровавыми сосульками, перехвачены сзади черной бархатной лентой.
Одежда слишком хорошо сидит, чтобы быть с чужого плеча. Похоже, перед ним поистратившийся сынок важного папаши. По внешности и повадкам незнакомец вполне соответствовал званию молодого повесы.
По всему чувствовалось, что на месте он сидеть не привык, и обездвиженность ему в тягость: тонкие ноздри раздуваются, пальцы то и дело нервно перебирают все попадающиеся под руку предметы.
Внимательный осмотр не ускользнул от гостя. Пока Эшес разглядывал пострадавшего, тот присматривался к нему. Беспокойные темно-желтые глаза с медовыми ободками метались от одной детали к другой. Лицо молодого мужчины нельзя было назвать красивым, но от него исходила такая энергия и воля, которая подчиняла человека прежде, чем он успевал это заметить.
– Ну что показал осмотр, господин хирург? – насмешливо спросил он, намекая вовсе не на ногу.
– Для тебя я «мастер Блэк».
Тот раскрыл рот, чтобы ответить, но в этот момент в дверях послышался шум, и в операционную вошла Твила. В руках она несла таз с водой, из передника торчали бинты.
– Роза сказала, что…
Тут ее взгляд упал на пациента, она запнулась и побледнела, как фиалка в свете молнии.
– Только этого еще не хватало, – рассердился Эшес. – Мало мне было впечатлительности Розы…
Окончание фразы потонуло в грохоте, потому что Твила выронила таз с водой и кинулась прочь из комнаты.
– С этим нужно что-то делать, – пробормотал Эшес. – Буду каждый день заказывать ведро свиной крови у мясника и приучать их.
Он повернулся к пациенту и увидел, что тот смотрит ей вслед с окаменевшим лицом. Наконец мужчина с трудом оторвался от двери, посмотрел ему прямо в глаза и обнажил зубы в широкой улыбке:
– Мое имя Левкротта. Левкротта Данфер.
Глава 25, в которой Твила полагается на безумца и проклинает все сказки мира
Всю ночь Твила не сомкнула глаз. Из операционной она кинулась прямиком в свою каморку и принялась нелепо метаться по ней, не зная, за что схватиться. Мысли разбегались, сердце стучало, ее подхватило вихрем ужаса и отчаяния. Из горла вырвался всхлип, и она, поспешно прикусив кулак, остановилась, вслушиваясь. Снизу доносились негромкие голоса. Вскоре она различила интонации Розы. Похоже, та пришла помогать.
«Что же делать? Что же теперь делать?» – Твила твердила этот вопрос снова и снова, бессмысленно, как заклинание, не в силах осознать масштабов обрушившегося на нее несчастья. По щекам катились слезы. Может, это тоже сон? Загоревшись надеждой, она глубоко вдохнула и изо всех сил ущипнула себя. На коже тут же набух след, но реальность от этого не стала менее реальной. Секунду она смотрела на него, а потом продолжила бесцельное кружение по комнате. Внизу, он внизу! Это, конечно, лучше, чем прямо тут, на чердаке, но что такое хлипкая деревянная перегородка для него – для него, который нашел ее за столько миль, здесь, в Бузинной Пустоши!
Ей вдруг стало душно, как будто сам воздух нагрелся от его присутствия. Твила внезапно почувствовала себя как человек, ступающий израненными ногами по крыше клетки, в которой затаился янтарноглазый хищник. Она так явственно представила, как он, подняв голову, внимательно наблюдает за струйками пыли, сыплющимися сквозь щели в досках от ее беготни, что тут же замерла и привстала на цыпочки, стараясь удалиться от него хотя бы на один лишний дюйм. Но в следующую секунду распласталась на полу, припала к доскам и прижала ухо к щели, пытаясь различить, о чем они говорят. Слов не разобрать. Твила задрожала и перевела взгляд на дверь. Вот мастер Блэк распахивает ее и замирает в проеме, скрестив руки на груди и сверля ее полным осуждения взглядом, а потом подходит, хватает за шкирку и тащит вниз, к нему…
Твила похолодела и, стряхнув наваждение, бросилась к окну. Схватив с подоконника плоскую круглую жестянку, откинула крышку и сгребла лежавшие внутри монеты. Всего пара медяков, но
