вкус муравьиной кислоты на языке, когда в детстве, бывало, лизнешь черную «попку» осторожно зажатого между пальцами шевелящегося насекомого.
– Где же они? – доносится до него напряженный голос Солдаткина. – Может, «Скандинавию» уже перекрыли, а по радио не говорят, потому что не знают.
И тут до Макса доходит, в чем дело. Вот что значит пару минут помедитировать над муравейником.
– Дым, – произносит он, поднимаясь на ноги.
– Что – дым?
– Вспомни, сколько мы сюда добирались. Приехали вовремя только потому, что у нас был целый вагон времени. А если они выехали без всякого запаса, то опоздают – сто процентов.
Солдаткин не мигая смотрит на него, потом кивает:
– Точняк. Как это мы раньше не догадались?
Стрессовая ситуация, думает про себя Макс, подходит к «форду» и, усаживаясь в него, просит:
– Включи кондей, пожалуйста. Неизвестно, сколько еще тут ждать их.
Солдаткин размышляет. Включенный кондиционер – это работающий двигатель, а значит – расход бензина. Лишняя трата денег. То, что никак не в стиле Лазаря.
После двадцати секунд ожесточенной внутренней борьбы, отражающейся на его лице, Солдаткин сдается. Открывает дверь в машину со стороны водителя, садится и вставляет ключ в замок зажигания. Машина будто нехотя заводится. Солдаткин включает кондиционер, но потом до него вдруг доходит, что они с Максом оба сидят спиной к шоссе. Следить за машинами некому. Он змеей шипит сквозь зубы, выползает из «форда» и с досады громко захлопывает за собой дверь. Макс невольно улыбается, тянет руку к магнитоле, чтобы включить шибанутое от жары радио.
Его рука застывает на полпути, когда в голове внезапно возникает вопрос, который, кажется, сидит там давно, но успешно маскировался до поры до времени.
Что он тут делает? Нет, понятно. Ждет. Для чего ждет? Чтобы разбогатеть? Это, кстати, еще бабушка надвое сказала. Ему, молодому, здоровому, но невезучему парню, так сильно нужны деньги, что он готов принять участие в преступлении и не только переступить закон, но и перейти дорогу очень серьезным людям? Солдаткин, впрочем, утверждает, что серьезные люди не настолько серьезны, но у Макса свое мнение на этот счет… Да, деньги нужны, отвечает Макс самому себе. Надоело смотреть на свою нищую семью. На младшего брата, донашивающего финские обноски. На бабулю, не покупающую нужные лекарства только потому, что дорого. На дешевые соевые котлеты и бумажные сосиски на ужин. На жареную курицу по праздникам и иногда по выходным. На фиг!.. Он не боится работы, готов пахать как вол, но у него нет ни образования, ни связей, чтобы устроиться на приличное место. Все, что остается, – вкалывать на низкооплачиваемых работах, где постоянно обманывают по зарплате, норовят забесплатно оставить на сверхурочные и навесить штрафы. Он устал. Так что нечего удивляться, что он согласился на предложение Солдаткина сразу, как услышал о его плане. Получается, что главное в жизни – оказаться в нужном месте в нужное время.
Откуда-то сверху раздается неожиданный громкий звук. Вздрогнув, Макс видит, что стоящий снаружи Солдаткин стучит рукой по крыше «форда» и отчаянно гримасничает. Макс сразу обо всем догадывается и вываливается из машины в кажущийся прокуренным лес.
– Тише, – предупреждает его Солдаткин.
Макс смотрит на прижавшийся к обочине дороги черный джип. Хлопает дверь, водитель внедорожника спереди обходит автомобиль. Невысокий, жилистый, он одет в свободное светлое поло, на голове – нелепая ковбойская шляпа с полями, свернувшимися как опавшие сухие листья. Глаза спрятаны под солнцезащитными «авиаторскими» очками. Сигарета в зубах. Теперь внедорожник, на фоне которого «ковбой-авиатор» кажется совсем худым, закрывает его от шоссе. Водитель останавливается, широко расставив ноги, расстегивает штаны и начинает мочиться. Затаившись, Макс и Солдаткин ждут. «Ковбой-авиатор» что-то произносит. Макс не слышит что. Боковое стекло внедорожника опускается до половины. Пассажир на переднем сиденье переспрашивает водителя, и тот, чуть обернувшись, повторяет только что произнесенную фразу, не прекращая своего занятия. Пассажир мотает головой.
Макс видит, как «ковбой» делает несколько энергичных, будто танцевальные па, подергиваний руками, потом до него доносится звук застегиваемой молнии. Водитель выплевывает сигарету, оборачивается к внедорожнику. И вдруг задирает подол рубашки, под которым у него припрятано что-то темное и даже отсюда, с тридцати или сорока метров, выглядящее опасным. Это резкое движение мгновенно на несколько порядков повышает энтропию окружающего мира. А личная вселенная Макса превращается в муравейник, в который ткнули горящей веткой. Кто-то лапку сломал – не в счет…
В левой руке «ковбоя-авиатора» пистолет, нацеленный в перекосившееся от страха лицо пассажира, не успевшего ничего осознать. Слышится громкий, будто взорвалась петарда, хлопок, одновременно с которым Макс и Солдаткин срываются с места и прямиком через лес устремляются к внедорожнику.
Со стороны развязки тем временем доносится шум приближающегося автомобиля.
18. Лагерь счастливых пиратов
Вот, оказывается, какое жуткое состояние называют этим смешным словом «похмелье». Раньше Тим думал, что оно, это слово, обозначает название профессии. Ну, вроде тех людей, сомелье, которые знают толк в винах. Только тот, у кого похмелье, разбирается не только в винах, но и в алкоголе вообще. Во всем, что горит, вспомнил он, как Макс говорил про участкового Дядю Степу Шейфера: «Пьет все, что горит, а что не горит – поджигает и пьет». У Дяди Степы тоже бывает похмелье? Если так, Тим его зауважал еще больше. Надо иметь стальной внутренний стержень, чтобы каждое утро начинать с внутренностей, разодранных щеткой, которой скребут шерсть у кошек и собак, и с больной головы, в которой за ночь оборудовали кузницу с грохочущими молотками.
Тим включил воду, звонко (голова немедленно отозвалась болью) ударившуюся об алюминиевый поддон, заменявший здесь раковину. Потрогал рукой струю – ледяная. А горячая вода бежит из другого крана. И как их смешать? Тим сложил ладони лодочкой, подставил ее под струю холодной воды. Набрав чуть больше половины, разбавил горячей и плеснул образовавшуюся смесь более-менее комфортной температуры себе в лицо. Повторил процедуру, добавив горячей воды чуть больше, чем в первый раз. В третью «лодочку» просто погрузил лицо в надежде на больший эффект. Поморгал глазами в утекающей между пальцами воде. Хорошо бы почистить зубы, подумал Тим, ощущая во рту мерзкий вкус. Наверное, это оттого, что вчера его все-таки стошнило. Едва успел сюда добежать. И теперь даже неприятно вспоминать пятнадцатилетний виски, что он пил в кают-компании с той симпатичной девочкой Юлей, у которой такая красивая улыбка и страшный синяк на шее. Как там, интересно, она? Спит еще, наверное.
Ему бы тоже дрыхнуть и дрыхнуть, но вот ведь приспичило в туалет (в гальюн, поправил Тим себя). Пока он
