мои приготовления пошли прахом.
– Зачем нам ввергать планету в хаос? – спросила Феодора.
– Чтобы избежать войны, – объяснил Наамар. – Я выразился предельно ясно, и странно, что ты этого не поняла. Или сделала вид, что не поняла.
– Я не настолько цинична.
– В словах Наамара есть смысл, – подал голос Радбуд. – Феодора, ты можешь и меня назвать циничным, но то, что Наамар изложил, – действительно хороший способ избежать войны, которая почти началась. – Короткая пауза. Короткая ровно настолько, чтобы его не успели перебить. – Наамар, я знаю, что ты мне не веришь. И правильно делаешь. Но сейчас всё слишком усложнилось, и я готов поклясться чем угодно, чем ты скажешь, что это не так: мы с Феодорой не имеем к происходящему отношения.
Некоторое время сенатор Фага обдумывал слова Радбуда, после чего продолжил:
– Второе моё предположение заключается в том, что все мы стали жертвами грандиозной, тщательно продуманной мистификации со стороны посланников Герметикона.
Наамар ничего не ответил сенатору Мэя, но по его тону собеседники догадались, что он скорее поверил Радбуду.
– Объясни, – попросила Феодора. – Им это зачем?
– Они не скрывают, что, по их меркам, Траймонго – хорошо развитая планета. Похоже, они не ожидали встретить здесь настолько сильную цивилизацию, и если предположить, что их это не устраивает, то создание на планете хаоса следует признать прекрасным началом как для завоевания, так и для экономического поглощения.
– Вызвать планетарную панику ради семи дней хаоса? – недоверчиво протянул Радбуд.
– Семь дней хаоса – это очень много, – твёрдо сказал Наамар. – И кто знает, каким будет следующий шаг?
Предположение прозвучало… тоже цинично и тоже правдоподобно. Во всяком случае, в таких действиях прослеживалась логика. Логика весьма циничных людей.
– Они достаточно разобрались в наших реалиях и могли просто дождаться начала войны, – высказала своё мнение Феодора. – Хаоса было бы предостаточно, и длился бы он много дольше недели.
– Мы не знаем их следующий шаг, – повторил Наамар. – Кроме того, по окончании войны им пришлось бы иметь дело с сильной, целеустремлённой центральной властью, с планетой, находящейся под управлением лидера, который ни за что не предаст интересы Траймонго.
Кого сенатор Фага считал этим лидером, спрашивать не имело смысла.
– Я не убеждена, – после короткого раздумья ответила Феодора. – Я много общалась с пришельцами и верю в их честность.
– Из нас троих с пришельцами не общался только я, но мне ближе позиция Феодоры, – добавил Радбуд. – Наамар, твои теории любопытны, но неправдоподобны.
– Сейчас нам нужно сосредоточиться на спасении людей, – добавила сенатор Уло. – Время на подготовку есть.
– Вы можете уточнить, что нас ожидает? – спросил Радбуд. – Хотя бы примерно?
– Помпилио сказал, что всё зависит от размера астероида, – произнесла Феодора. – От кратера и сильного землетрясения до катастрофы планетарного масштаба, грозящей уничтожением цивилизации.
– А планета?
– Скорее всего уцелеет. Но всё зависит…
– От размера астероида, я понял. – Радбуд грустно усмехнулся.
– Помпилио сказал, что есть вероятность переждать катастрофу в горах, поэтому я уже начала подготовку к эвакуации и советую вам сделать то же самое. Прятаться в укрытиях придётся минимум год. А потом…
– Потом начнём всё сначала, – закончил на неё Радбуд.
– Да, всё сначала.
– На всякий случай напоминаю, что у меня есть межпланетный корабль, – подал голос Наамар.
– Хочешь сбежать? – хмыкнул сенатор Мэя.
– Вы почти убедили меня в том, что катастрофа неизбежна, а раз так – зачем рисковать? Мы с вами можем пересидеть опасное время не в горах, а на другой планете, в комфорте и удобстве. Я уточнял: золото у них имеет ту же цену, что у нас, мы с вами не испытываем в нём недостатка и можем вообще никогда не возвращаться на Траймонго.
– Улетай, – сухо сказал Радбуд. – Всем станет легче.
Однако его мнение Наамара не интересовало.
– Феодора?
– Я согласна с Радбудом…
– Нет! – перебил женщину Наамар. Маска хладнокровного, высокомерного сенатора неожиданно слетела с Наамара, и молодой мужчина заговорил эмоционально, сбивчиво, торопливо и очень искренне. – Феодора, пожалуйста… всё очень серьёзно… пожалуйста… Да, я готовил войну, но сейчас не об этом, сейчас о тебе. Ты не должна пропадать… не должна рисковать… не надо, пожалуйста… я знаю, что тебе важно делать то, что ты должна делать, но я… я умоляю тебя – улетай… Пожалуйста, не оставайся здесь.
И его речь неожиданно изумила собеседников, привыкших видеть сенатора Фага агрессивным и всегда уверенным в себе. Изумила и заставила вспомнить, что он был трижды отвергнут. Радбуд и Феодора считали, что отказ породил в нём ненависть, а сейчас… то ли она отступила, то ли всегда была лишь инструментом, с помощью которой потомок дара продолжал бороться за свою любовь.
– Я – сенатор Уло, Наамар, – через силу ответила женщина. – Я не могу улететь.
– Радбуд, поговори с ней!
– Я…
– Тряпка! – взорвался Наамар. – Прикажи ей, скотина! Почему ты молчишь?! Спаси её и своего ребёнка! Спаси её!
– Откуда ты знаешь? – изумилась Феодора, и её вскрик заставил Наамара опомниться.
– Я лучше вас готовился к войне, – угрюмо ответил сенатор Фага.
Почти минуту в эфире царила тишина, затем женщина произнесла:
– Я готовлю эвакуацию и советую вам сделать то же самое.
Отключила передатчик и шумно выдохнула. Или всхлипнула. И прижала ладонь к животу.
«Они оба хотят, чтобы я улетела… Человек, которого я люблю, и человек, который любит меня. Ненавидящие друг друга. Оба хотят, чтобы я покинула планету, спаслась, а потом… а потом, вернулась. Если будет куда возвращаться. Они оба боятся за меня и хотят, чтобы я выжила. А я? Я понимаю, что всё изменилось и теперь я должна думать не только о себе, но… Но я и раньше должна была думать не только о себе…»
Безусловно, разница есть: думать о чужих людях и крошечном ребёнке. И для многих, очень многих людей выбор был бы очевиден – улететь, раз есть возможность, не рисковать собой и родным человечком, которому только предстоит появиться на свет. Для очень многих людей, которые бы наверняка назвали Феодору холодной сукой.
Потому что она вышла из комнаты, посмотрела на секретаря и уверенным голосом распорядилась:
– Через час соберите министров. У нас очень много дел.
* * *
«Она не улетит!»
Ужасное понимание накрыло Наамара с головой и погребло под собой, как погребает шахтёров обрушившаяся порода: до невозможности дышать, до паники, до ощущения, что всё закончилось.
«Она приняла решение! Она не улетит!»
И возникает ощущение полнейшей бессмысленности происходящего – ведь она не улетит, останется ждать катастрофу и будет пытаться её пережить. И наверняка погибнет, потому что пережить её, если верить рассказам пришельцев, почти невозможно.
«Феодора
