погибнет!»
И тем обессмыслит всё, абсолютно всё, потому что всё, что Наамар делал до сих пор, он делал ради неё – пытался доказать, что Феодора ошиблась, выбрав Радбуда, что только он, Наамар, достоин её, только он сможет позаботиться о ней и сделать всё, абсолютно всё, чтобы она была счастлива. И плевать, что он был отвергнут, – она ошиблась, поддалась увлечению.
Плевать на всё.
«Феодора должна жить».
А чтобы гарантированно выжить – нужно покинуть планету. Что можно сделать только на «Пытливом амуше». И потому, немного успокоившись, Наамар приказал привести в кабинет Акселя.
И с тщательно скрываемой злобой посмотрел на спокойное лицо капитана Астрологического флота.
«Он считает, что ему ничего не угрожает…»
И очень захотелось убить. На этот раз – по-настоящему захотелось, настолько по-настоящему, что Наамар не произнёс эту фразу и с трудом удержал порыв. Ведь сейчас от этого спокойного, сдержанного капитана зависела его судьба.
– Ты ведь не собираешься тут задерживаться? – спросил сенатор Фага после того, как Аксель расположился в кресле напротив и вежливо отказался от предложенного вина.
– Это было бы… неразумным.
– Полностью согласен.
– Но прежде я обязан вернуть на борт всех своих людей.
– Всех, кого сможешь найти, – уточнил Наамар.
– Всех, – очень твёрдо повторил Крачин, глядя сенатору в глаза. – Таков закон.
– Своих не бросаете?
– Я обязан заботиться о команде.
– Похвально. – В отличие от Акселя, Наамар от вина не отказался и теперь медленно тянул терпкое красное. – Сколько мест останется на корабле, после того как ты соберёшь всех своих людей?
– Не так много, как хотелось бы.
– А если выкинуть всё ненужное?
– А как вы будете отбирать достойных спасения?
И несколько мгновений мужчины жёстко смотрели друг на друга.
– Понятно, что один из достойных – перед вами, – медленно произнёс Наамар.
– Вы бросите своих людей? – удивился Крачин.
– Что тебя удивляет? – вскинулся сенатор.
И наткнулся на ответный взгляд офицера. Очень быстрый взгляд – Крачин почти сразу отвернулся, но Наамар успел разглядеть в его глазах столько презрения, что желание убить стало почти нестерпимым.
– Ты собираешься улететь и потому не смей обвинять меня.
– Я ничем не обязан жителям Траймонго. Я не клялся работать на их благо и не являюсь их лидером. Если я улечу, люди не растеряются и не потеряют ориентиры. Вокруг кого они сплотятся, если вы сбежите?
Всё правильно, безжалостно правильно.
В глубине души Наамар понимал, что ему следует придерживаться прежней линии поведения – спокойной, потому что деваться Крачину некуда и он согласится взять сенатора на борт. Следовало вести переговоры, не обращая внимания на… почти оскорбления, которые допустил капитан межпланетного корабля, но… Но слова оказались настолько острыми, что разум отступил и Наамар сорвался.
– Заткнись! – заорал он, вскакивая на ноги. – Ты сбежишь и забудешь о Траймонго! Ты выкинешь нас из памяти, а я тут сдохну! Все мы сдохнем! Или будем жрать дерьмо, сидя в вонючих убежищах! В чём ты меня упрекаешь? В том, что я хочу жить? А ты не хочешь? – Наамар резко подался вперёд. – Ты не хочешь? Как ты запоёшь, если я прикажу тебя расстрелять? Как?!
Он орал громко, яростно. Кабинет был звуконепроницаем, и Наамар не боялся, что секретарь услышит истерику. И потому кричал в голос, выплёскивая накопившиеся эмоции. А когда их осталось «на донышке», неожиданно понял, что капитан не боится: ни его угроз, ни самой смерти. Крачин смотрел на сенатора в упор, лицо его было непроницаемым, а губы – сжаты в узкую полоску. Смотрел так, что было ясно – ничего другого от настолько трусливого человека капитан не ждал. Наамар понял, что не сможет ему доверять. Теперь – не сможет. И чтобы совершить задуманное, он должен контролировать корабль пришельцев.
Никак иначе.
– Я собираюсь вернуться на цеппель, – спокойно произнёс Аксель, вежливо выждав несколько секунд после последнего вопля сенатора.
– Твоих людей ещё не доставили, – ответил Наамар, возвращаясь в кресло. И не глядя на Крачина. – Подождёшь здесь.
Аксель был слишком опытен, чтобы не понять, что означают слова сенатора Фага. Он поднялся, одёрнул мундир и твёрдо произнёс:
– Я бы посоветовал вам не делать глупостей, но вижу, что это бесполезно.
* * *
– Сохраняйте спокойствие! Следуйте указаниям военных и серифов. Не заходите в чужие дома и не берите чужие вещи! Действует военное положение, мародёры будут расстреляны на месте! Если вы не можете самостоятельно покинуть город, обратитесь в ближайший пункт эвакуации. Сохраняйте спокойствие…
Запись непрерывно звучала по государственному радио и через все уличные громкоговорители и, наверное, давала эффект, заставив наиболее трезвомыслящих бандитов и наименее подверженных панике обывателей прислушаться к совету соблюдать порядок. А чтобы требования доходили лучше, на улицах Каслиди появилось множество патрулей, в том числе – на бронеавтомобилях, однако, как они ни старались, везде успеть не могли. Но там, где успевали, – действовали решительно и беспощадно, поэтому выстрелы в столице Харо звучали часто. Так часто, что Занди давно перестал вздрагивать и лишь машинально прикидывал, насколько далеко они раздаются. И подумал, что выстрелы не стихают, их даже становится больше, а это значит, что паника разрастается. Или же число мародёров увеличивается, хотя Занди не понимал, зачем сейчас грабить? Потому что стало можно? Только поэтому? Но ведь в действительности стало нельзя – за то, за что раньше волокли в суд, теперь убивают на месте. Да и зачем теперь нужны украшения, золото, драгоценные камни, монеты и тем более – ассигнации? Какую ценность они будут иметь на изнасилованной астероидом планете? Да и останется ли планета?
– Оптимизм… – машинально пробормотал юноша.
– Что? – не понял семенящий слева Бабарский.
– Я подумал, что грабить сейчас, забирая золото и драгоценности – это оптимизм, – объяснил Занди.
– Его высшая форма, – согласился ИХ. – Они верят, что после катастрофы им пригодятся наличные. Хотя… золото и камни будут иметь ценность всегда. Конечно, сразу после удара их покупательная способность будет низкой, но постепенно всё вернётся в норму. – И тут же добавил: – Снова гарью потянуло.
И выругался. А Занди стиснул зубы.
Они уже видели, как это бывает: группа гогочущих молодчиков, пьяных и довольных собой, вывалилась из трёхэтажного дома, из разбитых окон которого ещё доносились стоны и слабые крики о помощи, а потом один из них развернулся и швырнул внутрь бутылку с зажигательной смесью. Потом их перестреляли подоспевшие серифы – молча и хладнокровно, не предлагая сдаться. Просто убили всех, кого увидели, и пока одни оттаскивали трупы с мостовой, остальные бросились в занявшийся дом и вытащили двух женщин. Здание потушили, но увиденное Занди запомнил навсегда.
Он
