Безумный Ал схватил его за плечи.
– Не лети, – сказал он бодро. – У нас еще десять минут в запасе.
– Мы были бы готовы и двадцать минут назад, если бы кое-кто не посеял молоток, – проворчал Разумный Алекс, натягивая трос.
– Я? Я же положил его в ящик с инструментами, – сказал Безумный Ал.
– Ага, в отсек с гаечными ключами!
– И что с того?
– Какой нормальный человек станет искать молоток в гаечных ключах?
Далеко внизу снова заухали совы.
– Стойте, – сказал Мокриц. – Разве это важно? Вот сейчас?
– Он, – сказал Разумный Алекс, укоризненно тыкая в Ала гаечным ключом, – он безумен!
– Не так безумен, как некоторые, у кого гайки рассортированы по размеру в баночках из-под варенья, – не остался в долгу Безумный Ал.
– Это как раз разумно! – горячо возразил Разумный Алекс.
– Да ведь самый смак в том, чтобы в них ковыряться! К тому же…
– Готово, – перебил их Неопределенный Адриан.
Мокриц посмотрел наверх. Семафор Гну высился над ночной башней точь-в-точь как над крышей Почтамта. Прямо за ней со стороны города громоздилась реечная конструкция. Она смахивала на корабельную мачту – возможно, из-за всех веревок, на которых она держалась. Постройка подрагивала на ветру.
– Здорово ты их задел, – продолжал Адриан, когда остальные несколько присмирели. – Двадцать минут назад передали новую директиву, лично от Позолота. Сказали, что послание пойдет двухуровневой трансляцией, что нужно обратить предельное внимание и ничего не менять в коде, и чтобы никакой сторонней трансляции, пока Позолот лично не отправит обнуляющую команду, и еще он сказал, что собственноручно уволит всех с любой башни, которая не соблюдет инструкции в точности.
– Что в очередной раз доказывает, что «Гранд Магистраль» – компания о людях и для людей, – сказал Мокриц.
Неопределенный Адриан и Безумный Алекс подступили к большому каркасу и принялись раскручивать веревки на рейках.
Ах да, подумал Мокриц. Теперь об этом…
– Небольшое изменение в планах, – сказал он и набрал воздуха в грудь. – Мы не станем пускать Дятла.
– В каком это смысле? – Адриан выронил веревку. – Это и есть наш план!
– Это уничтожит всю Магистраль, – сказал Мокриц.
– Да, точно, это и есть план, – сказал Ал. – Позолот разве что на штанах у себя не вышил «дайте мне пинка». Оно и так все разваливается, понимаешь? Это же начиналось как эксперимент! Мы отстроим все заново и в десять раз лучше!
– Как? – спросил Мокриц. – Где вы найдете деньги? Я знаю, как уничтожить компанию, не навредив башням. Их украли у Ласски и его партнеров. Я верну им все! Но единственный способ улучшить башни на линии – это оставить нетронутыми старые. Магистраль может работать!
– Ты заговорил как Позолот! – взорвался Ал.
– Но я прав, – сказал Мокриц. – Алекс, ты разумный человек, скажи ему! Если не выводить Магистраль из строя, башни можно заменить поочередно и не потерять ни одного сигнала! – Он махнул рукой в темноту. – Люди на башнях хотят гордиться своей работой! Это тяжелый труд, дешевый труд, но они живут этим. Компания сживает их со свету, а они продолжают сигналить!
Адриан потянул за веревку.
– Эй, полотно застряло, – объявил он. – Наверное, зацепилось, когда мы скручивали…
– Я не сомневаюсь, что Дятел сработает, – продолжил напирать Мокриц. – И надолго выведет из строя много башен. Но Позолот выкрутится. Вы это понимаете? Он обвинит нас в саботаже!
– Ну и что? – сказал Безумный Ал. – Через час мы погрузим это все на телегу, и никто не узнает, что мы здесь вообще были!
– Полезу наверх, распутаю, – сказал Неопределенный Адриан, дергая ткань.
– Я сказал же, ничего не выйдет, – отмахнулся от него Мокриц. – Послушай, Ал, огнем и мечом проблему не решить. Ее можно решить словами. Мы расскажем всему миру, что случилось с Магистралью.
– Убийца рассказала тебе об этом? – спросил Алекс.
– Да.
– Ты ничего не докажешь. Все было по закону.
– Сомневаюсь, – сказал Мокриц. – Но это и неважно. Мне не нужно ничего доказывать. Наша сила в словах, в том, как их можно исказить, как вложить их людям в голову, чтобы они думали так, как нам нужно. Мы пошлем свое собственное послание, и знаете что? Ребята на башнях сами захотят его передать, а когда люди узнают, что там сказано, все захотят в это поверить, потому что все хотят жить в таком мире, где это было бы правдой. Мое слово против Позолота, а я владею словом лучше него. Я могу расправиться с ним одним предложением, Безумный Ал, не навредив ни единой башне. И никто не узнает, как это было сделано…
За ними послышалось краткое восклицание и звук быстро разворачивающегося полотна.
– Верьте мне, – сказал Мокриц.
– Нам никогда больше не выпадет такого шанса, – сказал Безумный Ал.
– Вот именно! – воскликнул Мокриц.
– На каждой третьей башне умирал человек, – сказал Безумный Ал. – Ты знал это?
– Вы же знаете, что пока Магистраль жива, они умерли не до конца, – сказал Мокриц. Это был рискованный ход, но он чувствовал, что попал в точку, и быстро продолжил: – Они не умрут, пока не остановятся сигналы, они живут в них и вечно возвращаются домой. Хотите положить этому конец? Вы не можете! И я не могу. Зато я могу положить конец Позолоту. Верьте мне!
Полотно распустилось, как парус, словно кто-то вздумал уплыть на башне. Парус был восьмидесяти футов в высоту и тридцати в ширину и тихонько колыхался на ветру.
– А где Адриан? – спросил Мокриц.
Все посмотрели на парус и бросились к парапету. Они выглянули вниз, в темноту.
– Адриан? – позвал Безумный Ал нерешительно.
– Да? – отозвался голос снизу.
– А что ты делаешь?
– Да так… вишу. Мне на голову сова села.
Рядом с Мокрицем послышался треск. Разумный Алекс вспорол полотно.
– Вот и оно, – доложил он.
– Что? – спросил Мокриц.
– Послание! Его отправляют со второй башни! Посмотри сам, – сказал Алекс и отодвинулся в сторону.
Мокриц выглянул в щель полотнища, повернувшись в сторону города. Вдалеке сверкала башня.
Безумный Ал подошел к компактной клик-башне и взялся за рычаги.
– Ладно, господин фон Липвиг, послушаем твое предложение, – сказал он. – Алекс, помогай! Адриан… повиси там пока, да?
– Она хочет засунуть мне в ухо дохлую мышь, – пожаловался голос снизу.
Мокриц закрыл глаза, собрался с мыслями, которые кипели в его голове вот уже несколько часов, и заговорил.
Огромного полотна за ним и над ним как раз хватало, чтобы скрыть из поля зрения друг друга соседние башни. Карликовая башня Гну была идеального размера, чтобы следующей башне на линии казалось, что она на самом деле больше и дальше. Ночью не было видно ничего, кроме огней.
Клик-башня перед ним тряслась от бешеного перестука заслонок. И вот новое послание было пущено по небу…
Всего пара сотен слов. Когда Мокриц договорил, заслонки отщелкали последние буквы и смолкли.
После небольшой паузы Мокриц спросил:
– Они передадут его дальше?
– О да, – отозвался Безумный Ал бесцветным голосом. – Передадут. Когда ты сидишь на башне в горах и вдруг получаешь такой сигнал, ты стряхнешь его со своей башни как можно скорее.
– Не знаю, руку тебе пожать или со стены сбросить, – протянул Разумный Алекс обиженно. – Это было жестоко. Кем же нужно быть, чтобы такое могло прийти в голову?
– Мной. Теперь давайте вытаскивать Адриана, – быстро продолжил Мокриц. – А потом я вернусь в город.
Омнископ – один из самых могущественных инструментов, известных волшебникам, и следовательно, один из самых бестолковых.
Он с легкостью может видеть все. Но чтобы заставить его увидеть что-то, требовались настоящие чудеса, потому что всего так много (а надо уточнить, что все включает в себя все, что есть, будет, было, должно быть и может еще произойти во всех вероятных вселенных), что что-то, любое конкретное что-то, очень тяжело там обнаружить. Пока Гекс не выработал магалгоритмы, позволяющие за один день сделать такое, на что понадобились бы пятьсот волшебников и не меньше десяти лет, омнископы использовали в основном в качестве зеркал благодаря дивной черноте, которую они отображали. Просто «не на что смотреть» составляет подавляющее большинство вселенной, и многие волшебники предпочитали стричь бороды, глядя в черное сердце космоса.
Подвластных управлению омнископов было ужасно мало. Производство их было очень долгим и очень затратным. Да волшебникам не очень-то и хотелось делать новые. Омнископы существовали для того, чтобы взирать на вселенную, а не для того, чтобы вселенная взирала на волшебников.
К тому же волшебники считали, что нечего облегчать людям жизнь. Если эти люди не волшебники, во всяком случае. Омнископ был предметом редким, ценным и деликатным.
