по
была, та на
значила гря
зи — тру
сы, нос
ки пи
шет. Тонь
ка по
бежала в ки
оску, ку
пила. При
хожу, го
ворит, в гря
зелечебницу-то, по
даю книж
ку, тру
сы, нос
ки по
даю — пой
дут или нет? А мед
сестра уж на топ
чан гря
зи на
ложила, это гря
зью ока
зываются, тру
сы да нос
ки. Анна: Да, паря, не нашему брату ездить.
Катерина: Павел Василич вон рассказывал, зашел, в кабинке висят серы каки-то чулки. Думает, для процедуры спецодежда. Напялил их кое-как. А их бабенка забыла. Вернулась да давай искать. Все санитарки там чуть не перемерли, хохотавши…
(Анфиса, махнув рукой, убегает.)
Анна: А щас на этой неделе про Ефросинью-то кончится и про Кармелиту начнётся.
Сцена 5
Саня (Ожидая, пока подсохнет сено, всё ещё не уехал. Опять заходит в подворье и обращается к Катерине): Слушай её больше! Вот ведь замучила меня с этими Кармелитами, да Татьянами… Дак ведь, не дай бох, перепутаешь какую. Чо обид-то, пока заново три серии не перескажет!
Анна: Не мели чо попадя! Сядет смотреть картину да заснёт! Я потом другой канал включу, а он глянет его пять минут, да у меня: «А чо, она ишо не родила?» — «Кто, говорю?» — «Да Татьяна!» — «Так та-то Татьяна в другой картине!»
Саня (злится): Дурят вас этим тиливизором, лучше б носки вязали километрами, как путные старухи! Я вот, к примеру, седни с утра уже заплот на задах починил и чайник запаял бабке Нюрке.
Катерина: О-ой. Да знаем мы, что ты мастерной. Мясорубку разберешь и соберешь с закрытыми глазами, и запчасти останутся! (Хохочет.) Цену-то шипко уж не набивай!
Саня: Ой… всё б только зубы мыть. Вот ты с молодости, Катюха, такая! Зато я на Нюре и женился. Я ведь, знаешь, как к ей отношусь. «Врешь» сроду друг другу не сказали! Душа в душу сорок пять лет!
(Саня гоголем ходит вокруг старух, напевая плясовую и приплясывая в такт. Присаживается в телегу на кактус. Рёв, Анна и Катерина врассыпную.)
Саня: Эх вы-ы-ы-ы… гадюки-и-и-и!!!
(Чуть не плачет, поворачивается, пытаясь вынуть иголки. Женщины ловят упирающегося Саню, в телеге на живот положили, видны плечи, голова. Выдергивая колючки, приговаривают.)
Катерина: Да не стесняйся ты, всю жизь в одной улице…
(Снимают с него штаны, выдергивают колючки, Анна мажет зеленкой. Саня вскрикивает на каждый жест вынимания иголки…)
Катерина: От щас тебе припо-о-о-омню! Кто нам тритёводни наврал?
Анна: Чо опять?
Катерина: Дак идём мимо ево кучей. Говорим, чо-то сидишь на лавке, ничо не соврешь… А он нам: некогда мне, бабы. Щас моя деньги вынесет да в магазин побегу за клиянками. Но мы все туда, конечно. Очередь заняли, весь обед простояли, пока Галя-продавщица пришла. А их там и в помине не было! Врун!
Саня: Сами ж просили соврать.
Анна: Я думала, Сань, ты умный, а ты притворяесся! Он месяц назад вообще учудил, стыда головушке. Тоже идёт мимо баб в улице, они говорят, мол, чо-то не шутишь седни. Привыкли уж, что как клоун! А он им: «Какие шутки! Кто-то вон на поскотине повешался!» Ой, бабы туда! Душа заходится — кто там, чей! Прибежали, а там и правда, поперёк перекладины ворот кто-то висит, пригляделись — фуфайка. Дак, до сердечного приступа дошло! Дурак ты, Саня!
Саня (обиженно): А ты-то чо, тоже на меня?!
Анна: Дак старый же вовсю… а всё б шутковал. (Катерине): На той неделе пока меня в доме не было, тоже устроил! Пришла, смотрю — куль пшеницы в воротах. Он с этим Толяном мне говорит: «Мать, где ходишь? Надо пшеницу?» Я ему: «Конечно. Куры вон, того гляди, пятки обтопчут, не лишняя будет». — «Неси бутылку, — говорит, — за бутылку привезли». И я, дура старая, всучила им бутылку! Только утром разоблачила, что за свой же мешок своей же бутылкой рассчиталась!
Катерина: Ну-ка, ну-ка!! Саня, как на духу мне ответь. Зимой ишо мне принёс медвежий жир за поллитру. Я коленки мажу, грудь, когда закашляю, чо-то не шипко и помогат. А молодуха недавно стала жарить картошку и пожарила на нем, достала с подполья. Я говорю, ты чо, это ж медвежий жир! А она смеется. «Это комбинжир, — говорит, — чо не чухаешь, как пахнет?» Представь, Анна? Саня! Наврал ты мне про медвежий-то?
Саня: Катюха, главное в лечении — вера! Пособило?
Катерина (машет на него палкой): Я те-е-е щас пособлю!
Саня: И ты главную мою инструкцию не соблюла! Медвежий жир на грудях мужик должон растирать, это старинное лечение.
(Старухи отчаянно хлещут Саню пряжей, он убегает.)
Катерина: О-ой, паря-я-я, засиделась я у тебя. А ить за водой курям шла.
(Уходит, слышно из-за кулис: «Цып цып, цып…»)
Сцена 6
(Приезжает внучка Анны, Иришка. Вбегает в ограду, обнимает бабу Аню, целует бабу Катю, которая, увидев Иришку, обрадованно несёт тазик стряпни.)
Анна (отчитывает): Ой, глянь-ка, приехала! Чо помолчанке-то? Брякнула бы с вечера, я бы квашню поставила, хлеба свежего спекла да каких-нибудь тарочек…
Катерина: Вот беда, вечно второпях, не спросясь, не сказясь! И моя такая же. Хорошо, вот у меня вчерашние пироги! (Осуждающе): А ты што это одела, это што за штаны?
Внучка: Джинсы, баб Катя!
Анна: Жинцы? Пошто старые-то, чо люди скажут?
Внучка: Да новые, баб!
Анна: Как новые? Ты их когда купила? Так с нова и с дырками?
Внучка: С какими дырками! Это модно так.
Анна: Скоко стоют? (Внучка шепчет на ухо.) Скока-скока?
Внучка: Американские ж, баб!
Анна: Ой, нету у вас ума! И што, што мериканские? Всучили вам ношеные штаны, а вы и рады! А они коляные — не приведи господь! На банный угол скроены! Ешь давай лучче.
Внучка (ест немного): Не буду, всё! Фигуру, баба, беречь надо смолоду.
Анна: Я тебе дам, не буду… Нашла об чем говорить — фигура. Дурь каку-то придумали! Вон к Катьке Анька приехала — едва в ворота входит — вот это хвигура! Обратно поехала, села в «жигули», так они чуть боком не стали. Бравая стала Анька, чо и говорить… Токо голову-то зря покрасила. Срамота!
Катерина: Но-о-о… Ты видала? Взяла да выкрасила их в сивый свет — но есь ум или нету? Глаза намазала, и так черная, как головёшка, да ишо раскрасилась… Да ишо наденут на себя каку-то отымалку, вот уж модно!
Анна: Вон кака молоденька, а волосси уж сивые! Не успеют они поседеть! Спробуй токо, спорти голову, я с тобой чикатца не стану, космы-то расчешу! Вы ж, когда родитесь, Бог-то зазря, што ли, на вас глядит: кому чо личит, тому и дась
