- Воду подвезут, я поторопил начальника тыла... И водовозами, и легкомоторными самолетами... Наша решающая задача - выдержать взятый темп наступления. Пока мы его - в целом по Конно-механнзировашгой группе - даже перекрываем!
- Товарищ командующий, еще одна неприятность. - сказал комдив, продолжая улыбаться, - в соединении бензин на исходе.
Моторы перегреваются на солнцепеке, в зыбучих песках, съедают по три-четыре нормы... Бензовозы отстали....
Тот же достаточно выразительный взгляд генерала Никифорова.
Плиев сказал:
- Приказываю: слить бензин со всех машин и заправить сколько возможно танков и автомобилей!
- На несколько десятков танков и автомашин наберется, товарищ командующий.
- Исполняйте! А я доложу фронту, попрошу ускорить доставку горючего автобатом и самолетами... Кстати, полковник, еще одна неприятность: отмечено, что японцы отравляют питьевые колодцы. Будьте осторожны!
- Отравляют? - переспросил комдив.
- Стрихнином, - сказал Никифоров, возвышаясь длинной, нескладной фигурой.
"Спасибо за уточнение", - мысленно сказал Плиев, а вслух:
- Генерал, вы мне здесь не нужны. Поезжайте в штаб. Там ваше рабочее, так сказать, место...
Никифоров пожал плечами:
- Слушаюсь.
"Спровадил? - подумал Плиев, - Чтоб не мозолил глаза? Чтоб не напоминал своим поведением, одним своим присутствием о пропасти, разделившей нас?"
Да, их разделила пропасть, командующего и его начальника штаба. Такое в редкость: начальник штаба не согласился с командующим, отстаивает свое мнение. Формально в этом нет ничего из ряда вон выходящего. А по существу? По существу начальник штаба прямо и косвенно оспаривает решение своего непосредственного начальника. В армии же так не бывает, чтоб оспаривали принятое решение. Решение надо выполнять, согласен ты с ним или нет.
Никифоров удалялся к "виллису", долговязый, сутуловатый и какой-то непреклонный. Наверное, осуждает за эти слова - "Вы мне не нужны здесь". И правда, не нужен. Резкие вырвались слова, но ведь справедливые. Плпев вздохнул и тронул водителя за плечо:
- Поехали.
Не заладилось у них с самого начала. С самого начала произошел крупный разговор в землянке Плиева. Ысса Александрович тогда сказал:
- Приказ на сосредоточение Группы у границы отдан, и началась борьба за время и пространство!
- Я уже слышал это. - Никифоров поморщился.
- Еще раз услышите, коль не хотите попять: только высокие, высочайшие темпы наступления позволят нам выполнить боевую задачу и разгромить противника с минимальными для пас потерями!
- Темпы продвижения после перехода границы запланированы нереальные, упрямо сказал Никифоров. - Я давно служу на Дальнем Востоке, в Забайкалье, я знаток этого театра военных действий... Отдаю вам должное, товарищ командующий: у вас богатейший опыт рейдов на западном фронте. Но простите меня:
Восток это не Запад, здесь совершенно иные условия ведения войны...
- Нет уж, это вы меня простите, своеобразие здешнего театра военных действий не отменяет нашего западного опыта, и мы будем базироваться на нем...
Медлительно, будто полусонно поводя рукой, Никифоров сказал:
- У меня западного опыта нет, зато есть восточный. Снова подчеркиваю: пустыня Гоби - не Европа. По гобппскпм пескам и кручам Хппгана, по бездорожью и безводью наступать со скоростью восемьдесят - сто километров в сутки?
- Именно так! Перед главными силами японо-маньчжурских войск в районах Калгана и Жэхэ паши дивизии должны появиться в неожиданные для противника сроки. Это возможно только при одном условии: если темпы наступления достигнут в среднем ста километров в сутки! Потребуется, попятно, тщательная и всесторонняя подготовка...
- Как ни готовься, войскам не выполнить таких завышенных задач. - Черты у Никифорова твердые, волевые. - К тому же у нас не будет времени для закрепления захваченных рубежей. Легко представить, что может произойти, если враг сумеет организовать контрудар резервами...
- Стремительность наступления как раз и позволит предотвратить контрудары. - И у Плиева лицо жесткое, волевое, по он старается говорить помягче, потише, скрывая раздражение. - Врагу нельзя давать времени и возможности для организованного маневрирования резервами. А что касается закрепления, то можете не сомневаться: завоеванного не отдадим.
Никифоров как бы вскользь замечает:
- И все же я склонен думать, что мы ставим перед войсками невыполнимые задачи. Поддерживать связь и управление будет весьма трудно, пожалуй, невозможно.
- А я уверен, офицеры штаба обеспечат своевременное и непрерывное управление войсками в любой обстановке. Поймите, ваши представления о характере наступательных операций устарели, вы сторонник осторожной войны... Правы вы только в одном: до предела увеличив темпы наступления, мы создадим для себя дополнительные трудности. Но зато это наиболее верный путь к победе. В случае малейшей задержки противник вынудит нас к затяжным боям, которые потребуют длительного времени и больших жертв.
- Да, да, и о возможных потерях надо подумать! - Никифоров свеколыю покраснел, повысил голос. - Как бы все ваши планы не обернулись большой кровью!
Исса Александрович в упор взглянул на пего; раздулись гневно крылья носа, сжались губы. Но выдержка не изменила ему, и в отличие от Никифорова он внешне спокойно сказал:
- Я убежден в том, что говорю вам. Знаю: меня поддерживают и офицеры штаба... Выслушайте теперь выводы из нашего разговора, который на этом и закончим... Мы должны всюду упреждать противника, бить его по частям, тем паче что у него на нашем направлении пет сплошного фронта. Запомните и постарайтесь попять и другое: борьба за время и пространство должна обеспечить победу .малой кровью...
- Бон рассудят нас, - невнятно пробормотал Никифоров.
- С этим я согласен. Война пас рассудит... Вы свободны, генерал...
Никифоров встал и поспешно вышел из землянки. Исса Александрович в задумчивости остался сидеть над картой.
Не сработались. Как же поступить? То, что генерал-майор Никифоров честно и прямо высказывает свое мнение, достойно уважения. А вот само мнение ошибочно, и вся сложность в том, что Никифоров не понимает этого. Или не хочет понять. Характер упрямый, неподатливый. Известно, что свон взгляды на предстоящую операцию высказывает и другим, не находя, впрочем, поддержки. Как его переубедить? Времени на эту педагогику уже нет. Поставить вопрос перед маршалом Малиновским? Никифорова только что, в спешке, прислали и, надо полагать, так же скоренько уберут. Но это значит расписаться в слабости. Пусть остается, штабист он опытный, будет исполнять что прикажут, "от и до". Жаль, конечно, что начальник штаба, твоя правая рука, не твой единомышленник. Твой противник. Нелепость? Как ни назови, легче от этого не будет. Но он, Плиев, уверен в своей правоте, в своих силах и возможностях. Хотя правоту эту проверит война. И от такой мысли делается неспокойно, очень неспокойно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
