(1932)
390
ПИСЬМО ХУДОЖНИКУ АНАТОЛИЮ ЯРУ
В разлуке жизнь обозревая,То улыбаясь, то рыдая,Кляня, заламывая пальцы,Я слушаю глухие скальцыНабухлых и холодных жил; —Так меж затерянных могилВорчит осенняя вода.Моя славянская звезда,Узорная и избяная,Орлицей воспарив из рая,Скатилася на птичий двор,Где властелин — корявый сорС пометом — закорузлым другом,Ку-ку-ре-ку и кряки цугомОт перегноя до нашеста…Не чудо ль? Родина-невестаРядно повыткала из стали!Но молоты ковать усталиВ сердечной кузнице секиру:Их стон не укоризна пиру,Где в мертвой пляске Саломея.Ах, жигулевская Рассея,Ужели в лямке бурлаки?!У риторической строкиЯ поверну ишачью шеюИ росной резедой повеюВоспоминаний, встреч, разлуки!По-пушкински созвучьем «руки»Чиня былые корабли,Чтоб потянулись журавлиС моих болот в твое нагорье.Там облако купает в море[Строй] розовеньких облачат,И скалы забрели назадВ расплавы меди, охры, зели…Ты помнишь ли на Вятке ели,Избу над пихтовым обрывом?Тебе под двадцать, я же сивымБыл поцелован голубком,Слегка запороша снежком,Как первопуток на погост.Смолистый хвойный алконостНам вести приносил из рая,В уху ершовую ныряя,В твою палитру, где лазори,Чтоб молодость на косогореНе повстречала сорок пугал —Мои года, что гонит вьюгаНа полюс ледяным кнутом.Лесное утро лебедкомПолощется в моей ладони,И словно тучи смерти кониВ попонах черных ржут далече.Какие у березки речи,У ласточки какие числа?У девичьего коромыслаЕсть дума по воду ходитьПоэту же — любить, любитьИ пихты черпать шляпой, ухомПо вятским турицам-краюхам.Полесным рогом трубит печень.Теперь бы у матерой печиПослушать как бубнят поленьяПро баснословные селенья,Куда в алмазнорудый борНе прокрадется волк-топорПожрать ветвистого оленя.Ведь в каждом тлеющем поленеЖивут глухарь, лосята, белки!Свои земные посиделкиЯ допрядаю без тебя;И сердце заступом дробя,Под лопухи, глухой суглинок,Костлявый не пытает инокМоих свирелей и волынок —Как я молился, пел, любил.Средь неоплаканных могилТы побредешь на холмик дикий,И под косынкой земляникиУсмотришь смуглую праматерь.Так некогда в родимой хате,С полатей выглянув украдкой,В углу под синею лампадкойЯ видел бабушку за прялкой:Она казалася русалкой,И омут глаз качал луну…Но памятью не ту струнуЯ тронул на волшебной лютнеПод ветром, зайца бесприютней.Я щедр лишь бедностью стапесней.Теперь в Москве, на Красной Пресне,В подвальце, как в гнезде гусином,Томлюсь любовницей иль сыном —Не все ль равно? В гнезде тепленько,То сизовато, то аленько,Смежают сумерки зенки.Прости! Прости! В разлив рекиЯ распахну оконце вежиИ выплыву на пенный стреженьПод трубы солнца, трав и бора —И это будет скоро, скоро!Уж черный инок заступ точитНа сердца россыпи и ночи,И веет свежестью речной,Плотами, теплою сосной,Как на влюбленной в сказку Вятке;А синий огонек лампадкиПо детству — бабушку мне кажетПодводную, за лунной пряжей.С ней сорок полных веретёнСтучатся в белокрылый сон,Последнее с сапфирной нитью —К желанной встрече и отплытью!
19 ноября 1932
391
Среди цветов купаве цвесть
Среди цветов купаве цвестьНе приведется в милом поле:Она у озера в неволе,Чтоб водяницам мерды плестьИль под берестяной лунойГрустить за пряжей голубой.Лишь у пузатого сома,Где слюдяные теремаТаят берилла груды зеренКупава позабудет гореИ, чашей запрокинув груди,Сома увидит на запруде:С зеленой лунной бородищейОн лапушку свою отыщетИ приголубит слаще ката —Неотвратимо, без возврата.И будет лебединый чёлнПодводным узорочьем полнЖивыми рыбьими слезамиИ полноводными стихами,Где звездный ковш, гусиный спорИ синий времени шатер.В шатре разлапушка-купава,Сома бессмертная забава.Не о тебе ли, мой цветок,Пора журчит, как ручеек,Лесную сказку про кувшинку,И под сердечную волынкуРождает ландышами строки,Что сом — поэт подводноокий?!И что ему под пятьдесят,Тебе же скряга-листопадЛишь двадцать отсчитал монет —Веселых, золотистых лет,Похожих на речных форелей.Я попряду свои кудели,Быть может, через год проточный,Чтобы любить тебя заочно,Тростинку; птичка горихвостка,Не медли укоризной жесткой —Гарпун нестрашен для сома;Тебе речные терема,Стихов жемчужная верея.Пусть на груди моей лилеяСплетется с веткою сосновой,Как символ юности и словаИ что берестяные глубиПо саван лебедя голубят!
(1932–1933)
392
Ночной комар — далекий эвон
Ночной комар — далекий эвон,На Светлояре белый сон,От пугал темени заслон,И от кладбищенских воронМечте, как лебедю затон.Дон-дон!Дуб — ухо, и сосна другое,Одно лицо, сосец же хвоиРоняют в ночи глубинуИ по ее пустому днуВлачат зеленые лохмотья.Не бездне ли вручаю плоть я,А разум — звездам — палым розам,Что за окном чумацким возомПристали, осью верезжа?То в зале сердца вальс забытый,Я к сорока, как визг ножа,Познал словесного ежа,Как знал в младенчестве ракиты.Культура — вечная вдова,Супруг поженится в Мемфисе, —Оскалом тигра, хваткой рысиЦветут дикарские слова.И таборною головнейГрозят пришелице ночной:— Уйди, колдунья! У-гу-гу! —Подсела ближе к очагу,И пальцы синие в опалахКостра лесного лижут жала.Ляс, ляс… плю, плю…Ужель вдовицу полюблюЯ, первоцвет из Костромы,Румяный Лель — исчадье тьмы.— Уйди, старуха! — Злой комарВ моем мозгу раздул пожар,Горю, товарищи, горю!И ненавижу и люблюЗатоны лунные — опалы,Где муза крылья искупалаЛебяжьи с сыченой капелью,С речным разливом по апрелю,С малиновым калужным словомИ с соловьем в кусту ольховом.Прости, родимое, прости!Я с новым посохом в пути,Змеиным, в яростных опалахИ в каплях крови черно-алых,Иду в неведомые залы,Где легковейней опахалы,Струится вальс — ночной комар —На биллион влюбленных пар!
(1932–1933)
393
Под пятьдесят пьянее розы,
Под пятьдесят пьянее розы,Дремотней лён, синей фиалки,Пряней, землистей резеда,Как будто взрыто для посеваМоим племянником веселымДерно у старого пруда;Как будто в домик под бузинойПриехала на хлябких дрожкахС погоста мама. Солнце спитТеленком рыжим на дорожке,И веет гроздью терпкой виннойОт бухлых слизистых ракит.Все чудится раскат копытПо кремню непробудных плит.От вавилонских городовШмелиной цитрой меж цветовТеленькают воспоминанья.Преодолел земную грань я,Сломал у времени замок,Похожий на засов церковный,И новобрачною поповнойВхожу в заветный теремок,Где суженый, как пастушок,Запрячет душу в кузовок,Чтоб пахли звезды резедой,Стихи же — полою водой,Плотами, буйным икрометом,Гаданьем девичьим по сотам:Чет, нечет, лапушка иль данник?Как будто юноша-племянникДерно у старого прудаВеселым заступом корчует,А сам поет, в ладони дует,Готовя вереску и льнуПятидесятую весну!
(1932–1933)
