и она переместилась в ранг единственной сверхдержавы.
Это был апогей её могущества.
И он пришёлся на середину и вторую половину правления Ашшурбанапала.
* * *
На третий день по проспекту Процессий провели пленников, но, конечно же, тоже не всех. Из двухсот тысяч пригнанных эламитов и гамбулийцев отобрали молодых и привлекательных женщин, а ещё тут же находились и крепкие мужчины. Однако колонну пленных возглавили знатные мужи и генералы вражеской армии, за которыми понуро плелись младшие офицеры и до пяти тысяч сложивших при Тулизе оружие простых воинов. Они вскоре должны были поступить на службу к Великому царю, а пока им выпала не слишком уж приятная и- если вещи называть своими именами- даже очень унизительная роль.
Но им, бывшим воинам Теумана, сражавшимся под его знамёнами, пришлось безропотно и стоически её стерпеть, ведь главное им оставили жизнь, их не искалечили, и им не придётся в нечеловеческих условиях как другим пленным работать в каменоломнях. А ещё им ко всему прочему пообещали, что их возьмут в армию империи. Так что ради этого можно было и такое унижение стерпеть.
Пленные шли несколько часов, а в толпе уже обсуждали, насколько в ближайшее время упадёт цена на рабов и заранее приглядывали для себя симпатичных девиц, которых можно было на следующий день купить на рынке и сделать из них наложниц.
Но вот и эта часть церемонии закончилась и теперь наступало заключительное действо…
* * *
Вновь зазвучали фанфары и гулко забили большие военные барабаны. На помост, который за ночь возвели напротив трибуны, взошли три палача и сорок гвардейцев. Палачи были в масках и чёрных киммерийских колпаках. Они в ожидании скрестили руки на груди. Затем на помост взошёл глашатай, и он зачитал царский указ. Вкратце его суть была такова: «Повелитель Ассирийской империи приговаривал к различным видам казни её врагов, которых сейчас на виду у всех должны были лишить жизни».
Вновь забили военные барабаны и появились стражники. Они стали по одному выталкивать из клеток обречённых. Приговорённые к казни разгибали свои затёкшие конечности и медленно поднимались на помост, прекрасно осознавая, что с ними сейчас произойдёт. Среди обречённых было даже несколько детей – три несовершеннолетних сына гамбулийского князя Дунану и дочь его брата Самугуну.
С детей и начали…
Палачи по очереди их ставили на колени и одним взмахом меча отсекали этим ни в чём не повинным ребятишкам головы. Самой младшей из них, дочери Самугуну, не исполнилось и семи лет. При каждом акте публичной казни по толпе проносились охи и ахи и нервные восклицания, но толпа любила подобные зрелища и с нетерпением их ждала.
Первые казни как всегда оказались самые лёгкие и щадящие. Для тех, кого должны были казнить уже в последнюю очередь, приберегли кое-что поужаснее…
С ближайших родственников и советников Дунану сдирали кожу, но вначале им вырывали языки, выкалывали глаза и отрезали носы. Кого-то из них посадили на кол.
И, наконец, черёд дошёл до братьев.
Первым повели на помост Самугуну…
* * *
Младшему брату гамбулийского князя Дунану было тридцать семь лет. Это был здоровяк и он считался первым воином в княжестве, но даже такие смельчаки, как Самугуну, подвержены были обычным чувствам, и им знаком был в некоторых случаях и страх, и поэтому Самугуну сейчас очень медленно поднимался на помост и чувствовал, как у него дрожат и сгибаются колени, а вслед ему раздавались свист и проклятия толпы. На глазах Самугуну казнили его единственную дочь, а жену замучили озверевшие ассирийские вояки и она сошла с ума, перед тем как умереть, и вот теперь предстояло уже самому Самугуну до дна испить горькую чашу. Ему пришлось преодолеть тридцать ступеней, пока он не поднялся на помост. Стражники его подталкивали копьями и остервенело ругались. Если бы они с ним сошлись в честном бою, то он бы знал, как им ответить, но он сейчас был связан и его шею стягивала колодка.
Стояла ранняя осень. На небе не было ни облачка. И тут внезапно послышалось журавлиное курлыканье. Когда с Самугуну сняли колодку, он тотчас запрокинул голову и с тоской посмотрел вслед журавлиному клину, который летел высоко в небе. «И почему у людей нет крыльев?! А как бы было замечательно вот так с этими птицами оторваться от земли и улететь отсюда! Улететь навсегда! Но это только несбыточные мечты. Люди летать могут только во сне,» – сокрушённо подумалось Самугуну.
– Иди же, пёс! – выругался один из стражников и подтолкнул Самугуну в сторону палачей.
Самугуну чуть не упал, но удержался всё же.
Стражники его подхватили и приволокли к палачам и бросили приговорённого к ногам одного из них.
Вновь вышел глашатай и громоподобным голосом объявил:
– Брат гнусного князя Дунану, его военачальник и правая рука, приговаривается Великим царём… к разрезанию на восемь частей! Приговор приводится в исполнение немедленно! – и глашатай выжидательно посмотрел на Ашшурбанапала. Может быть повелитель Ассирийской империи захотел бы что-то добавить, но Ашшурбанапал промолчал и только дал знать рукой, чтобы казнь начинали.
Забили барабаны и казнь стали приводить в исполнение…
Вначале Самугуну повалили на спину и привязали к кольям его руки и ноги, и он стал походить на распластанную и совсем беспомощную лягушку. Далее ему разрезали грудь и оттуда начали раскалёнными щипцами вырывать грудные мышцы, затем стали вырывать мышцы внешней стороны рук и передней стороны бёдер, ну и под конец ему отрубили конечности. При этом Самугуну был ещё жив и подавал некоторые признаки жизни. Наконец, по знаку Великого царя, ему одним ударом отсекли голову.
Далее настал черёд гамбулийского князя… Дунану вывели на помост самым последним.
Вышел глашатай и громко обьявил:
– Презренный Дунану, не желаешь ли ты обратиться к Великому царю с просьбой, чтобы он тебя помиловал?!
Дунану с ненавистью посмотрел на сидевшего напротив него Великого царя и что есть мочи закричал на арамейском, чтобы всем окружающим было понятно:
– Будь ты проклят, Ашшурбанапал! И пусть будет проклята твоя Ассирия! Месть за меня и за всех, кого вы сегодня казнили здесь в Арбелах, вас всё равно настигнет! Вам не выкрутиться от неё! Наступит день и вы захлебнётесь от собственной крови! Помяните мои слова! Так и будет! Ваше царство обречено! Оно неизбежно погибнет! И ждать этого осталось недолго!
Все оцепенели. Наступило гробовое молчание.
И тут послышалось:
– Заткните же ему глотку! – это, встав со своего трона, разъярённо закричал Ашшурбанапал.
Дунану повалили, но он продолжал кричать и проклинать Великого царя и
