и Мари помогают Оливии выйти из машины и подняться по ступеням — медленный процесс, сопровождаемый несколькими громкими пуками.
— Просто прочищаю выхлопную систему, — говорит Оливия буднично.
В фойе, закрыв дверь, Оливия встает перед Барбарой, держа в каждой руке по трости.
— Если хочешь покричать, сейчас самое время. Я бы и сама это сделала, но у меня больше не осталось силы голоса.
Барбара все еще претендует на премию Пенли и на публикацию в издательстве "Рэндом Хаус". Она считает, что это было бы неплохо, деньги на колледж ей бы не помешали, но это не самое важное. Оливия практически заверила ее, что ее стихи будут опубликованы, даже если она не победит. Их прочтут. Пусть не толпы, но уж точно люди, которым нравится то, что любит она.
Она вдыхает воздух и кричит. Не от ужаса, а от радости.
— Хорошо. — Оливия улыбается. — А еще разок? Справишься?
Она справится. Мари обнимает ее за плечи, и они кричат вместе.
— Отлично, — говорит Оливия. — Только чтобы ты знала, я была наставником двух молодых людей, которые попали в лонг-лист на премию Пенли, но ты, Барбара Робинсон, — первая, кто попал в шорт-лист, и самая юная. Однако предстоит преодолеть еще много препятствий, и они очень высоки. Помни, что ты в компании четырнадцати мужчин и женщин, обладающих огромным талантом и преданных своему делу.
— Вам нужен отдых, Оливия, — говорит Мари.
— Я так и сделаю. Но сначала нам нужно кое-что обсудить.
27 июля 2021 года
1
Утром, в без четверти одиннадцать, Вселенная бросает веревку Холли.
Она сидит в своем кабинете (вся мебель по-прежнему стоит на своих местах), заполняя счет для страховой компании. Каждый раз, когда она видит по телевизору веселую рекламу страховой компании — утку Афлак, даму Фло, Дага и его эму[112], — Холли отключает звук. Рекламы страховых компаний уморительны. Сами компании не так уж смешны. Вы можете сэкономить им четверть миллиона долларов на фиктивном иске, и всё равно вам придется выставлять счет два, три, а иногда и четыре раза, прежде чем вы получите деньги. Заполняя такие счета, она часто вспоминает строчку из какой-то старой народной песни: "Дай ему палец — руку по локоть откусит".
Телефон звонит как раз в тот момент, когда она заполняет последние строчки в дурацком трехстраничном бланке.
— "Найдем и сохраним", говорит Холли Гибни, чем могу помочь?
— Здравствуйте, мисс Гибни, это Эмилио Эррера. Из "Джет Марта". Мы вчера разговаривали.
— Да, разговаривали. — Холли выравнивается в кресле, забыв об инвойсе.
— Вы спрашивали меня, не переставал ли внезапно появляться кто-то из моих постоянных клиентов.
— И вы вспомнили о ком-то, мистер Эррера?
— Ну, может быть. Вчера вечером, перед тем как лечь спать, я переключал каналы в поисках чего-нибудь интересного, пока мелатонин начнет действовать, и по AMC показывали "Большого Лебовски"[113]. Вы, наверное, его не видели.
— Видела, — говорит Холли. Вообще-то, три раза.
— В общем, я вспомнил про одного парня из боулинга. Он раньше постоянно заходил. Покупал закуски, газировку и иногда бумагу для самокруток "Ризла". Симпатичный паренёк — мне, шестидесятилетнему, он казался ребенком, — но его фотография могла бы быть в словаре рядом со словом "торчок".
— Как его звали?
— Я точно не помню. Кори, может быть? Кэмерон? Это было лет пять назад, не меньше, а может, и больше.
— Как он выглядел?
— Худой. Длинные светлые волосы. Он держал их завязанными назад, возможно, потому что ездил на мопеде. Это не мотоцикл и не совсем скутер, просто разновидность велосипеда с мотором. Новые бывают на электротяге, но этот работал на бензине.
— Я знаю такие.
— И он был шумный. Я не знаю, может, что-то было не так с мотором или просто так должны звучать такие мопеды, но он был очень шумный, блак-блак-блак, вот так. И весь обклеен наклейками, глупыми вроде УНИЧТОЖИТЬ КИТОВ-ГЕЕВ и Я ДЕЛАЮ ВСЁ, ЧТО ГОВОРЯТ МНЕ МАЛЕНЬКИЕ ГОЛОСА. А также наклейками «Грейтфул Дэд». Он был поклонником «Грейтфул Дэд»[114]. Заходил практически каждый будний вечер в теплое время года — ну, знаете, с апреля по октябрь. Иногда даже в ноябре. Мы обычно разговаривали о фильмах. Он всегда брал одно и то же. Два-три шоколадных батончика и П-Ко’. Иногда бумагу для самокруток.
— Что такое П-Ко’?
— ПеруКола[115]. Вроде Джолт[116]. Помните Джолт?
Холли, конечно, помнит. Некоторое время в восьмидесятых она была фанаткой Джолта.
— Их девиз был "весь сахар и вдвое больше кофеина".
— Именно. П-Ко’ был весь сахар и примерно в девять раз больше кофеина. Думаю, он ездил к "Драйв-Ин Рок" смотреть фильмы в "Мэджик Сити" — с высоты хорошо виден экран, говорил он.
— Я была там, и это правда. — Холли взволнована и возбуждена. Она переворачивает занудный счет на оплату страховки и нацарапывает "Кори или Кэмерон, мопед с забавными наклейками".
— Он сказал, что ходит туда только по будням, потому что по выходным там слишком много детей, которые дурачатся и маются фигней. Достаточно милый парень, но "торчок", я это уже говорил?
— Да, говорили, но ничего страшного. Продолжайте. — Она царапает "Драйв-Ин Рок" и затем "Ред-Бэнк-авеню!!!"
— Так вот, я спросил, в чем смысл, если нет звука, а он ответил — я просто офигел от этого, — он сказал "Неважно, я знаю все диалоги". Что, наверное, было верно для фильмов, которые там показывают. Старьё, знаете. А, собственно, есть фильмы, где я тоже знаю все диалоги.
— Правда? — Конечно, правда. У Холли самой есть любимые отрывки из, по крайней мере, шестидесяти фильмов. Может быть, и из ста.
— Да. Знаете, "Тебе понадобится лодка побольше", "Либо пытаешься жить, либо готовишься умирать"[117], вот такие штуки.
— "Вы не можете справиться с правдой"[118], — Холли не может удержаться.
— Верно, это известная цитата. Скажу вам, мисс Гибни, в моем бизнесе клиент всегда прав. Если только это не дети, которые хотят сигарет или пива. Но это не мешает мне думать, правда?
— Конечно, не мешает.
— И что я подумал об этом пареньке; то, что он — наркоман. Думаю, он поднимался туда, курил дурь, чтобы словить кайф, а затем выпивал банку П-Ко’, чтобы залить хромом. Эту
