Он недоуменно заморгал глазами, затем слегка пожал плечами, начал было что-то говорить, но остановился. Он протянул мне руки с покорной улыбкой.
— Ты развенчала меня в пух и прах, Кейси. Все, что мне остается — это извиниться за то, что выставил себя ночью на посмешище. Ты сказала что-нибудь Лайзе?
— Нет. — Я была занята у плиты. — Сплетничать я не люблю, к тому же я ни за что не посмею причинить Лайзе боль.
— Причинить боль?
Я взглянула на него через плечо:
— Она — твоя подруга детства, Сэм, но она не мужчина, она — женщина. Как ты думаешь, что она почувствует, когда узнает, что ты двое суток пропадал у продажных женщин, пил виски — и все потому, что тебе показалось, будто тебе не отвечают взаимностью? Ты нанес оскорбление самому себе, потеряв самоуважение; но ее это также унизит и заденет.
Он положил подбородок на скрещенные на столе руки.
— Ты ранишь прямо в сердце, девочка моя, — пробормотал он. — Может быть, она как-то догадывается.
— Каким образом? Ты так поступал и раньше?
Он взглянул на меня, и в глазах его появилась горькая усмешка.
— Мне тридцать шесть, и я никогда не был святым, но никогда не заходил так далеко в разгуле, как сейчас.
— В таком случае, не думаю, что она догадается. Я смыла с твоей рубашки губную помаду, а для того, чтобы пиджак не пах виски и этими ужасными духами, я почистила его дезинфецирующей жидкостью.
— О Боже… — простонал он. — Большое спасибо, золото мое.
— Иди пройдись пешком, пока Лайза не увидела тебя. Это освежит тебя и снимет отеки глаз.
— Господь с тобой. — Он начал было смеяться, но поморщился от боли и сказал: — Может быть, мне тоже можно выпить кофе, если ты варишь для Чеда?
— Конечно, там хватит для вас двоих.
Я услышала шаги на лестнице, ведущей в холл.
— Кейси, ты видела Сэма? — донесся голос Чеда.
— Да, он здесь со мной. — Я чуть повысила голос.
Секунду спустя появился Чед.
— Мне показалось, что в ванной остались следы возвращения блудного сына. — Он взглянул на Сэма и усмехнулся: — Ты поглощал огненную воду, о Великий Вождь.
— Не будете ли так добры оба покинуть мою кухню и подождать в столовой? Ваш завтрак будет готов через пять минут. Что касается Сэма — так он просто устал, — сказала я.
— Конечно, — торжественно сказал Чед. — Пойдем, старина Сэм: если тебе трудно подниматься по лестнице, можешь опереться на мою руку.
Когда они вышли, я с облегчением вздохнула. Хорошо, что Сэм заговорил сам: тем самым он дал мне возможность вложить в его голову мысль, что его так называемая любовь ко мне — не что иное, как преувеличенное поклонение перед героизмом. Я надеялась, что он это осознал, но, как бы то ни было, вопрос был прояснен.
Чуть позже я присоединилась к ним за столом. О недавнем исчезновении Сэма не было сказано ни слова. Они обсуждали два варианта игры в покер, насколько я потом поняла. Для меня это было за гранью понимания, поэтому я напряженно думала о том, должна ли я, жена и хозяйка салона, знать хотя бы основы карточной игры. И тут Сэм сказал:
— Всего один сэндвич — это достаточно для тебя, Кейси?
— Бог мой, конечно, это даже много. Я завтракала, а потом буду обедать. Если я буду есть больше на ленч, то я потолстею.
Сэм кивнул и налил себе еще кофе.
— Лайза тоже ест только сэндвич, но она все равно остается пышкой.
Чед кивнул.
— Всегда была толстушкой, правда?
— Ну да. Наверное, такой уж ее сотворил Господь.
Я ощутила, как в груди растёт гнев на них двоих, и пыталась не повышать голоса:
— Не слишком деликатно с вашей стороны обсуждать Лайзу за глаза.
— Ты неверно понимаешь, Кейси, — возразил Сэм. — Мы бы сказали то же самое, если бы Лайза была сейчас здесь. Мы всегда подтрунивали над ее пышными формами, правда, Чед?
— Часто, — согласился Чед. — По крайней мере, когда были мальчишками.
— Но теперь вы не мальчишки, и я надеюсь, что вы себе более этого не позволите! — яростно произнесла я, и голос мой задрожал. — Лайза — не толстушка, она просто женственна, и если бы даже она была полновата, то ей это подходило бы как нельзя лучше, потому что у нее милое круглое лицо, хорошенькое, как картинка; чудесные глаза и красивые руки; а на самом деле у нее прекрасная фигура и самое доброе сердце; и она грациозно двигается. Вы что, так и не поняли своего счастья, когда она все эти годы заботилась о вас? — Голос мой звенел. — Однажды ее встретит мужчина, который увидит ее истинную красоту, и он женится на ней. Вот тогда вы пожалеете! А она избавится от двух слепцов, которые не находят ничего лучшего, как называть ее толстушкой, пышкой и коротышкой! А теперь я прошу извинить меня.
Я отложила свой наполовину съеденный сэндвич и пошла к двери. Руки мои тряслись, и я была поражена сама своим срывом, но я не жалела ни об одном сказанном слове. За моей спиной царила оглушающая тишина. Как только я взялась за ручку двери, Чед произнес:
— Подожди, Кейси, Пожалуйста.
Я остановилась и обернулась. Оба встали со своих мест и смотрели мне вслед. Они молчали. Затем переглянулись, будто между ними промелькнуло какое-то взаимопонимание. Оба одновременно повернулись ко мне.
— Мы признаем свою вину, — сказал Чед. — И никогда более не будем выражаться оскорбительно для Лайзы и тебя. Мы покорнейше приносим извинения.
Я была шокирована своей злостью на них и неуверенно покачала головой:
— Нет… нет, Чед. Вы с Сэмом не виноваты передо мной. Я защищала Лайзу, но слишком увлеклась.
— Ты хорошо защищала ее, Кейси. Наверное, мы и в самом деле никогда не ценили ее, — проговорил Сэм.
Теперь мне стало неудобно.
— Простите… мне нужно идти.
— Не уходи в гневе, Кейси, — попросил Чед.
— Я больше не гневаюсь. Я… я просто вспылила, но все прошло.
Он серьезно улыбнулся:
— Я надеюсь, что ты вспылишь вновь, если мы опять будем так же непростительно тупы.
Мне очень хотелось, чтобы они поверили, что мой гнев прошел, поскольку та дружба, которая установилась между нами, была слишком дорога мне, чтобы омрачать ее сомнениями.
— Я точно так же виновата, Чед. Я только что поняла, что за короткое время, пока я здесь, я уже привыкла к тебе и Сэму настолько, что ничуть не ценю. Я говорила зло, но без всякого страха: у меня не было причин ожидать, что меня выгонят из дому. Если бы я позволила себе сказать такое Оливеру Фою, он бы немилосердно меня избил.
Я увидела, как гневно раскрылись ноздри Сэма, а серые глаза Чеда стали стальными.
— О, не смотрите на меня так, — поспешно попросила я. — Это все далеко в прошлом. Я только что заметила соринки в чужих глазах, не заметив бревна в собственном, а сейчас мне уже нужно спешить. Пока. Увидимся сегодня вечером.
