спрятались от ревущей снежной вьюги. Земля превратилась в выветренную ледяную корку, а в лесах все было завалено снегом.
Наступила Самая Долгая Ночь. Сумрак куполом накрыл весь кротовий мир. Ветер утих, падал снег. Камни стояли одиноко. Никто из кротов не осмеливался подходить к ним: ни в Эйвбери, ни в Роллрайте, ни в Кэйр Карадоке, ни в Аффингтоне, ни в Данктоне, ни в Файфилде, ни в Шибоде. Камни были оставлены. Великие Камни впервые за долгие столетия, с тех пор как явился великий Бэллаган, были покинуты. Поистине всюду властвовали грайки. Однако везде оставались еще кроты, которые по крайней мере думали в этот день о Камне. Еще меньше было тех, кто пустился в путь в эту ночь, но из-за холода не смог выбраться на поверхность и приблизиться к Камням. Грайки властвовали на земле, но не в сердцах кротов.
Может, были и такие, кто высунул рыльце на поверхность и всматривался в темноту, когда пришел час празднования. Так поступил Спиндл. Но воздух оказался странно тяжелым и холодным, земля растрескалась от мороза, небо темно-серое, как сама смерть, деревья, трава, скалы, замерзшая вода — ничто не двигалось. Да, Спиндл, как многие другие, выглянул наружу и тут же спрятался снова.
— Сегодня наверху опасно, Триффан, — проговорил он, — кажется, весь мир притаился и не решается двинуться. Невероятно холодно! Лучше нам помолиться прямо здесь.
Тут Триффан зашевелился. И потянулся рыльцем к выходу. Он явно был встревожен: то подходил к выходу, то возвращался обратно. Становилось все темнее. Ветер совсем стих, а мороз буквально обжигал.
— Лучше не выходить, Триффан. Лучше остаться.
Здесь поблизости нет Камня...
— Всегда есть Камень, — уклончиво ответил Триффан.
— Что тебя беспокоит? Ты хотел бы отпраздновать Самую Долгую Ночь?
— Кротовий мир ждет. Пришла Самая Долгая Ночь. Нет сегодня последователя Камня, который не ждал бы знака. Нас мало, мы угнетены и разобщены, но уверяю тебя, Спиндл, многие сейчас ждут, как мы с тобой. Он придет, Спиндл, и я уверен, Камень даст нам надежду. Пойдем со мной наверх и будь моими глазами, я еще плохо вижу. Посмотри, нет ли там Камня или кого-нибудь из кротов. Пойдем, Спиндл...
До сих пор он говорил тихо и спокойно, и вдруг рванулся и, не слушая предостережений Спиндла, полез из норы в морозную ночь. Когда Спиндл попытался удержать его, Триффан с неожиданной силой, присущей одержимым, оттолкнул его. И Спиндл отпустил его в снежную пустыню, на поиски Камня. Сам же последовал за Триффаном, чтобы не дать ему потеряться и погибнуть; и Спиндлу, с его острым зрением, удалось увидеть то, чего не видел Триффан. Воздух был все еще мертвенно спокоен, но высоко в небе бесстрастные, тяжелые облака начали рассеиваться.
❦
Триффан был прав, последователи Камня во всем кротовьем мире ждали этой ночью знака. Позже многие будут рассказывать о своем ожидании и как они его дождались.
Глубоко в Вене данбарские кроты изо всех сил цеплялись за жизнь, но уцелели немногие. В это самое время Фиверфью ждала у выхода на поверхность, на восточном склоне холма. Это был не ее тоннель. К югу от места, где она находилась, лежал Вен, тихий, как всегда; мерцали его огни, чернели дали, слышались приглушенные звуки, издаваемые двуногими и редкими ночью ревущими совами, чьи глаза видны были издалека.
Неподалеку от Фиверфью сидел крот и смотрел на нее, но она его не замечала. Это был Хит, которому Старлинг поручила Фиверфью, хотя он оберегал бы ее и без просьбы Старлинг. Фиверфью нравилась ему, и, кроме того, все эти кротовьи годы, пока не было Триффана, она была так добра к их детям, часто рассказывала им о Камне, о почти забытых традициях и обрядах.
Уже многие месяцы Фиверфью болела и грустила, а с октября она просто не находила себе места. Болезнь распространилась ниже, зрение и слух притупились, лапы постоянно ныли.
«Смотри за ней, Хит, я не могу оставить детей в Самую Долгую Ночь, — сказала Старлинг. — Следуй за ней, куда бы она ни пошла, и повторяй молитвы, которым она научила нас».
И Хит последовал за Фиверфью, оберегая ее, как Спиндл в это время оберегал Триффана. В эту ночь двое искавших Камень и двое охранявших их оказались на поверхности, на лютом морозе. Небо всей своей тяжестью навалилось на землю, стараясь убить на ней всякую жизнь и надежду. Двое кротов искали Камень.
Потом, как по волшебству, с востока подул ветерок, нарушил давящую неподвижность.-Сначала ветерок был очень слабый, а потом усилился, это был добрый, радостный ветер. Пожухлая трава зашевелилась рядом с выходом из тоннеля, где сидела Фиверфью. А там, где был в это время Триффан, качнулись самые тонкие ветви деревьев. И над ними обоими плыли облака, постепенно наполняясь светом. Над Веном это выглядело изумительно красиво. Кроты Вена, привыкшие к туману в низинах, из-за которого они всегда видели небо сквозь дымку, теперь увидели его таким, каким оно сияло всем остальным жителям кротовьего мира. Сначала зажглась одна звезда, потом две, потом тысячи звезд. Да, это было сияющее и величественное небо Самой Долгой Ночи.
А что случилось потом, запомнил каждый, кто смотрел на небо. Появилась одинокая, большая яркая Звезда. Она зажглась на востоке, откуда дул спасительный теплый ветер. Эта Звезда притягивала к себе взгляды всех кротов, и они смотрели на нее в священном трепете. Никто никому не подсказывал, что надо говорить этой Самой Долгой Ночью, но с удивлением и восторгом каждый шептал:
— Это знак. Явился Крот Камня!
Хит тоже смотрел на Звезду и с упоением шептал те же слова. И потому он не заметил, как Фиверфью кинулась вдруг в промерзший тоннель. Она бежала так быстро, как будто знала дорогу, которую когда-то долго искал Мэйуид. Она бежала из одного тоннеля в другой, и свет Звезды освещал ей вход за входом и проливался, яркий и чистый, на письмена Данбара.
Она бежала все быстрее, иногда касаясь стен тоннелей. А в это время в другом месте Спиндл тронул друга за плечо, чтобы Триффан поднял голову к небу и, как другие кроты, увидел Звезду, которая была знамением.
— Грядет Крот Камня! — воскликнул Триффан. — Видишь? Он дает нам знак! Грядет Крот Камня!
Он говорил радостно, как раньше, слезы лились из больных глаз и сияли в свете Звезды. Спиндл знал, что теперь надежда в душе Триффана воскреснет, а вера окрепнет после этих слез, пролитых
