За того за Олёшеньку за Поповича.
А добром она нейдёт, дак берёт силою!»
125. Нечего́ тут Илейка не розговарывал,
А уздал где седлал да коня доброго
Он двенаццэть потпружынок потстегивал,
А тринатцату тенул черес хребётну кость
Он не ради басы — да ради крепости.
130. А не видели поески да богатырскою;
Только видели: в поле курева стоит,
Курева-ли где стоит да дым столбом валит.
А уехал Илеюшка во чисто полё,
А увидял на чистом поле белой шатёр.
135. А приехал Илеюшка ко белу шатру:
А лёжыт человек, на ём платьё львиноё.
Тут где Илеюшка приужахнулса,
А стал где будить да добра молотца:
«А полно те спать да нонь пора ставать,
140. А пора-ли ставать да времё ехати:
А походит у тибя да молода жона
За того-ли за Олёшеньку Поповиця,
А добром она нейдёт, берёт тут ей силою!»
Заскоцил тут Добрынюшка на добра коня,
145. А оставил Добрынюшка белой шатёр;
А приехали с Илеюшкой ф своё местичко.
А заходит Добрынюшка к своей матушки,
Называёт сибя да Скамораховым[176]:
«А ой еси, старушецька порштенная*!
150. А што у вас во городе хорошынько?» —
«А походит у Добрынюшки молода жона
За того-ли за Олёшенку Поповича;
А добром она нейдёт — дак берут силою!» —
«Ой еси, старушецька почтенная!
155. Дай мне Добрыньского-то платьиця,
Дай мне Добрыньских ишше гусельцей.
(А замо́лода платьицё завожоно,
А под старость тут платьицё пригодилосе![177])
А съездить Скаморахову на свадёпку,
160. А звончатыма гусьлеми приутешить их!»
А пошол Скаморахоф на шырокой двор,
А заходит Скаморахоф на весёлой пир.
А тут где Олёшенька за столом стоял.
А заходит Скаморахоф на песьней столбок,
165. А сам говорыл да таково слово:
«А батюшко Владимёр стольнекиефской!
А можно ли мне сыграть на песьнём столбу,
Молодых мне за столом приутешыти?..»
Заиграл Скаморахоф на песьнём столбу
170. А в те-ли гусельци звончатыя.
А говорыт тут Настасья дочь Викулисьна:
«Уш ты батюшко Бладимер[178] стольнекиефской!
А налей-ко-се чарочку зелёна вина,
А не малу, не велику — да полтара ведра.
175. А подай Скаморахову на песьнём столбу!»
Выпивает Скаморахоф к едину духу.
«А вторую налей — да для весельиця,
А третью налей — да для похмельиця!»
Хмелина-ли в головы да поевиласе,
180. А резвыя ноги росходилисе,
А белыя руки розмахалисе:
Соскочил Скаморахоф со песьня столба,
А схватил где Олёшу за русы кудри,
Он бил-волочил да до полусмерти.
185. А три дни Олёшенька ходить не мог,
А на четвёртой день Олёшенька запображывал.
А малыя рибята его подразнивают:
188. «А здорово, Олёша, жанилса, — не с ким спать!..»
Сычов Андреян Яковлевич
Андреян Яковлевич Сычов — крестьянин д. Сояны, 40 лет, среднего роста, не грамотен. Он женат и имеет детей. Он пропел мне 4 старины: 1) «Первая поездка Ильи Муромца», 2) «Добрыня и Маринка», 3) «Васька-пьяница и Курган-царь» (часть) и 4) «Мать князя Михайла губит его жену». Он знает, что старины поются разными напевами («голоса́ми»). Сам он первые две старины пропел одним «го́лосом», а третью другим с повторением почти каждого стиха; таким же «го́лосом» будто бы поют и о Михайле Даниловиче. Старинам он научился от своего отца. Его отец знал много старин: он ходил по всем путям, но выучил старины, по словам Андреяна, вероятно, на Кедах. Старину про князя Михайла Андреян слыхал у отца, сестры и тетки; знает ее и его жена. Он слыхал еще старины о 1) Дунае Ивановиче (протяжным напевом), 2) Михайле Михайловиче (т. е., вероятно, о Сорока каликах, ср. ниже № 255), 3) Михаиле Ивановиче Потыке и 4) Михаиле Даниловиче.
248. Первая поездка Ильи Муромца
(См. напев № 22)
Залегала дорошка прямоежжая,
Прямоежжа дорошка пешоходная:
Как не конному, не пешому проходу нет,
А некакому богатырю проезду нет.
5. А прямоежжой дорошкой ехать три цеса,
А как околом-то ехать надо три года.
А напушшаицьсе тут ехать старой казак,
А ишшо старой казак — да Илья Муромець,
А он ростисцит дорошку прямоежжую
10. А прямоежжу дорошку пешеходную.
Как поехал удалой во чисто полё;
А тут не видели поески бога(ты)рьскою, —
А только видели: в поле курева стоить,
А курева где стоить, да дым столбом валит.
15. Ах он доехал до болот, грезей дыбучиих,
А он до тех лесоф, лесоф дремучиих.
А соходил тут Илейка со добра коня,
А ешшо правой рукой да он коня повёл,
А как левой-то рукой да дубьё де́рьгаёт.
20. А замостил он где мосты фсё дубовыя,
А ешшо выехал на далецё чисто полё,
А как увидял во поле-то сырой дуп<б>,
А ешшо сырой дуп бы да окреко́вастой[179];
А как сидит на дубу сидит Соловьюшко.
25. А засвистел Соловей по-соловьиному,
А закрыцял Соловейко по-зверыному:
А у Илеюшки конь да на коленки пал.
А ешшо бьёт он коня да по тучным ребрам:
«Ах ты сукин сын, конь мой, травеной мешок!
30. А не слыхал разве свиску соловьиного?
А не слыхал разве гра́ю ворони́ного?..»
А натегаёт Илеюшка-та тугой лук,
А ешшо тугой лук да он розрывцятой;
А как берёт ис калённици* да калену́ стрелу;
35. А он стреляёт Соло́вья на сыром дубу.
А как попало Соловьюшку во правой глас:
А покатилса Соловейко со сыра дуба,
А ешша падал Соловейко на сыру землю,
А побежал Соловейко по чисту полю.
40. А тут наехал удалой на добром коне;
А как схватил Соловья за черны́ кудри;
А он трепал-волоцил да по чисту полю,
А он трепал-волоцил да ко седлу свизал,
А ко тому-де седлышку к черкальскому,
45. А ко тому бы ко
