изменит и они – все они – окажутся за решёткой. Или будут убиты во время задержания. Скорее всего будут убиты во время задержания, поскольку во время честного судебного процесса с лёгкостью докажут, что не имеют отношения к преступлениям, которые им приписывают. Но честный суд им не грозит, а затевать бесчестный слишком хлопотно и опасно, поэтому скорее всего их действительно убьют во время задержания. Как «оказавших сопротивление». Сандра об этом знала. Но почему-то была уверена, что попадётся первой. Почему? Нипочему. Просто была такая уверенность, несмотря на то, что друзья предприняли грандиозные усилия, чтобы вывести её из-под удара. Её спрятали, но она отказалась прятаться, потому что это были её друзья, люди, которых она любила. Ради которых была готова на всё.
Даррела взяли.
И что делать? Отправить роботов, чтобы они отбили Августа у разведчиков? Теоретически возможно, однако Сандра не была готова приказывать инопланетным роботам атаковать людей. И не была уверена, что при первых же признаках опасности Райли не прикажет убить Даррела. И не знала, разрешает ли ограниченный доступ отдать приказ на начало боевых действий.
Проклятый ограниченный доступ.
А самое главное, даже отбив Даррела у Райли, она не устранит главную проблему.
Они всё равно погибнут.
Потому что «временный командующий офицер Жарр» обладает всего лишь ограниченным доступом.
Сандра посмотрела на Октавию, вздохнула и направилась к выходу из рубки.
И не заметила, что один из микродронов бесшумно поднялся с плеча спящей Леди и полетел следом.
…
– Я хочу, чтобы ты называл меня Тиной, – вдруг сказала Диккенс, и Вагнер… Вагнер почувствовал, что дрожит. Не вздрогнул, а задрожал – внутри, потому что не ожидал, а главное – потому что понял, что стоит за просьбой. Почему она прозвучала.
Но поскольку ответ не последовал сразу, девушка подняла голову с груди кадета и посмотрела ему в глаза:
– Не хочешь?
– Я очень рад, что ты мне это предложила, – ответил на её взгляд Павел. – Я…
Диккенс не позволила ему договорить: потянулась, поцеловала в губы и улыбнулась:
– Я не люблю, когда меня называют Клементиной. Никогда не любила. Имя кажется слишком строгим, но родителям нравится, они называют меня только так. Я пару раз просила звать меня Тиной, они старались, однако хватало их ненадолго. Потом снова возвращались к Клементине. И тогда я решила, что Тиной меня будет называть только один человек. Самый главный.
– Только Тина, – шёпотом ответил Павел. – Обещаю.
– Спасибо.
Она не знала, как так получилось, хотя… Знала, конечно. Догадывалась, что так будет, когда уговаривала Линкольна позволить ей отнести Вагнеру ужин. Капитан, наверное, тоже всё понял, не маленький, но ничего не сказал, даже в лице не изменился, поблагодарил за предложение и разрешил. Но Диккенс до последнего не была уверена, что так будет. Что получится. Но в какой-то момент они оказались совсем рядом – в узком проходе трюма, коснулись друг друга руками… плечами… замерли… а потом Диккенс нашла себя целующей Вагнера – страстно, яростно, жарко… а Вагнера – целующего её. Лёгкое прикосновение превратилось в объятия, которые никто не смог бы разорвать. Даже взорвись сейчас ядерный заряд – Павел и Тина остались бы вместе, так крепко они вжались друг в друга. А потом Диккенс нашла себя стонущей – громко и страстно. И ещё. И ещё… А потом – уставшей, лежащей на груди Вагнера.
Счастливой.
– Я всегда буду называть тебя Тиной.
– Даже при капитане?
– При всех.
– Он спросит.
– Не уверен.
– Почему?
– Насколько я понял, Линкольн сторонник правила: «не спрашивай, не говори». Его не волнуют скелеты до тех пор, пока они в шкафу.
– Иногда они вылезают, – обронила девушка.
– Тогда Линкольн будет очень суров, – усмехнулся Вагнер. – Но мне плевать. К тому же он мне не то чтобы начальник. Временный руководитель.
Диккенс улыбнулась, вновь улеглась кадету на грудь, помолчала, после чего спросила:
– Как думаешь, Бесполезный помчался за Октавией?
– А за кем ещё? – искренне удивился Павел.
– Забеспокоился о ней?
– А кто бы не забеспокоился?
– Ходят слухи, что он стащил у Робинсона автомат.
– И правильно сделал, – одобрил кадет. – Кто знает, что ждёт по пути?
– Просто получилось странно, – продолжила Диккенс. – Бесполезный оказался рядом с солдатом в то самое время, когда должно было начаться заражение, а увидев, что Робинсон отключился и ворота остались без присмотра, неожиданно вспомнил об Октавии, схватил автомат и рванул к ней.
– К чему ты клонишь?
– Ни к чему, – протянула девушка. – Просто подметила, как быстро соображает наш Бесполезный друг. Как будто заранее всё спланировал.
– Может, и так, – не стал спорить Вагнер. – Видимо, в отличие от нас Август не забыл о заражении и решил воспользоваться моментом для побега.
– Хочешь сказать, что он поступил умно?
– Умно или глупо, мы узнаем позже, – тихонько рассмеялся Павел. – Это зависит от того, успеет ли он совершить подвиг, какое наказание огребёт от Линкольна и Райли, ну и в целом – останется ли в живых.
– А ты циничен, – рассмеялась в ответ девушка.
– Разве я не прав?
– Прав. – Она помолчала. – Кстати, я видела сегодня Мэйсона. С ним вроде всё в порядке, но выглядит он заторможенным каким-то.
– Главное, что он больше не хочет перерезать себе вены, – пробурчал кадет.
– Как он провёл эти дни?
– Понятия не имею.
– Как это не имеешь? – Диккенс снова подняла голову. – Я думала, Мэйсон ночует в «Чайковском».
– Возможно, – ответил Павел. – Только вот я ночую на правой стороне, с остальными сотрудниками.
– То есть Эндрю находится под наблюдением Нуцци?
– Док тоже с нами. – Вагнер помолчал. – И Наоми. – Пауза. – И военные.
– Так. – Диккенс охватили тревожные предчувствия. – Так.
Она поднялась и стала быстро одеваться.
– Ты же говорила, что не торопишься? – произнёс ничего не понимающий кадет.
– Не торопилась. – Диккенс натянула трусики, лифчик, замерла, потом посмотрела Вагнеру в глаза, прищурилась и жёстко продолжила: – Но теперь я думаю, что эта дура Баррингтон обязательно отправится искать Мэйсона, и не уверена, что это закончится для неё чем-то хорошим.
///
– Арнольд, можно тебя на минутку?
– Что там? – недовольно спросил Хиллари, не оборачиваясь к Саймону.
– Тебе понравится.
– Мне и здесь хорошо.
Здоровяк наконец-то занялся «серьёзным» разговором с Луизой: уговорил девушку прогуляться к «окну», по дороге крепко обнял и предложил обсудить визит в уборную. Через час после отбоя, когда там точно никого не будет. И именно в этот, необычайно интересный для Хиллари момент его отыскал Саймон.
– Так мы можем поговорить?
– Говори сейчас.
– Ты уверен?
– По мозгам захотел? – лениво осведомился Арнольд.
Луиза хихикнула.
– Ну как знаешь. – Саймон покачал головой, но продолжать спор не стал. – Я видел, как Баррингтон проникла на «Чайковский».
– Что? – Здоровяк резко повернулся, одновременно убирая руку с талии Луизы. – К капитану?
– В том-то и дело, что нет! Она специально дождалась, когда Линкольн отправится на правую сторону, и после этого зашла в клипер. Я не знаю, зачем.
– Какая разница, зачем? – буркнула девушка, недовольная тем, что известие о Баррингтон заставило Хиллари позабыть об их разговоре. – Вы все помешались на этой толстухе.
Луиза имела полное право злиться: с самого начала путешествия она оказывала недвусмысленные знаки внимания Пятому, отчётливо давая
