чтобы мои подозрения оказались беспочвенными. Но я боюсь, что ты могла стать жертвой обмана, а потому давай посмотрим, как поведёт себя Сандра, и тогда будем делать выводы, хорошо?
Учитывая обстоятельства, вопрос был задан исключительно из вежливости, как бы ни ответила девушка, менять своё решение Аллан не собирался, и Октавия это прекрасно понимала. Но её заинтересовало другое:
– При чём тут Сандра?
– Я подозреваю, что мистер Даррел шёл к ней, – объяснил Райли.
И Леди вновь охватили сомнения. Но она промолчала. Нет, она обронила:
– Я верю Августу. – И после этого замолчала. А в следующий раз заговорила перед дверью в лабораторию: – Я говорила, что ты там увидишь.
– Я понял, что зрелище окажется неприятным, но мне необходимо увидеть его лично, – негромко ответил Райли. – Я должен.
– Как скажешь. – Леди открыла дверь и первой прошла вперёд. – В общем, это здесь.
Отыскала «уснувшего» на одном из приборов микродрона и посадила на плечо подзаряжаться. И только после этого бросила взгляд на кресло. К которому сразу же подошли Райли и военные.
– Что с ней происходит? – подал голос Заммер.
– Сделали какую-то операцию, – пожал плечами Стич. – Тебе не всё равно?
– Всё равно.
– Ну и вот.
Директор «Vacoom Inc.» покосился на военных, но промолчал. Даже головой не покачал, хотя очень хотелось. Райли хорошо понимал, что каждый человек хорош на своём месте, а место Заммера и Стича – не в научной аналитике, и вообще не в науке. При этом Райли понимал, что прикажи он собрать всю возможную информацию из лаборатории, она будет собрана полностью, записи изъяты, а инструменты и оборудование – вывезены. Сейчас приказа не было, поэтому происходящее военных не особенно занимало.
Впрочем, судя по всему, самую интересную часть операции – если это была операция – они пропустили.
Сидящая в кресле девушка находилась без сознания, но её голова пребывала в полном порядке – черепная коробка на месте, никаких следов того, что её вскрывали и снимали. Никаких шрамов. Никакой крови. И работающих манипуляторов всего три, а не больше десятка, как на видео Леди ОК. Манипуляторы бесшумно сновали вокруг головы Сандры как раз по той линии, где должен был находиться шрам, и, по всей видимости, ликвидировали его.
– У меня нет оснований не доверять твоим словам, Октавия, – произнёс Райли, отвечая на фразу, которую Леди собиралась произнести. – И я не сомневаюсь, что роботы заканчивают работу, уничтожая следы медицинской операции.
– Спасибо, Аллан.
– Ей вскрывали голову? – поинтересовался Стич.
– Да, – коротко ответила Октавия.
– И что делали?
– Не знаю.
– Это ждёт всех нас? – встрял в разговор Заммер.
– Не думаю.
– То «не знаю», то «не думаю», – проворчал Стич.
– А в чём дело? – с вызовом спросила Леди.
– Уклончивые ответы.
– Какие есть.
– Уклончивые ответы означают, что ты чего-то недоговариваешь. А это может означать, что инопланетяне уже проделали такую же операцию с тобой.
– Чушь какая! – фыркнула девушка.
– В этом случае Октавии не было бы никакого смысла приводить нас сюда, – заметил Райли, надеясь погасить скандал в зародыше. – И уж тем более – сажать нас в лифт и делиться кодами.
– Извините, сэр, – поразмыслив, ответил сержант. И признал: – Уверен, вы правы. – После чего посмотрел на девушку: – Извини.
– Всё в порядке.
Все вновь посмотрели на Сандру.
– Кажется, роботы заканчивают работу, – обронила Леди.
– И что нам делать? – тихо спросил Заммер.
– Самое разумное – пристрелить её прямо сейчас, сэр, пока она не очнулась, – произнёс Стич.
Октавия вздрогнула.
– Почему? – с лёгким интересом осведомился Райли.
– Потому что мы не знаем, что она сделает, когда очнётся, – ответил сержант. И следующей фразой продемонстрировал самую обыкновенную военно-полевую логику: – Возможно, попытается убить нас.
– Если в её башке покопались инопланетяне, последствия непредсказуемы, – поддержал напарника Заммер. – Есть сомнения в том, что она осталась человеком, сэр.
– Руки и ноги у неё прежние, – вздохнула Леди.
– Руки-ноги и у обезьян есть.
– Лапы.
– Это мы так говорим.
– Если инопланетяне что-то вживили Сандре в голову, мы обязаны это исследовать, – твёрдым голосом произнёс Райли, чётко давая понять, что принял решение и обсуждение на этом закончено.
– Если она нам позволит, – попробовал не согласиться сержант.
– Если не позволит, ты её пристрелишь.
– Если смогу.
– Ты стал пацифистом?
– Никак нет, сэр, – опомнился Стич. – Если девчонка начнёт бузить – я её пристрелю.
– А пока внимательно следи за происходящим, и как только манипуляторы закончат работу – вколи Сандре тройную дозу успокоительного. Пусть побудет без сознания, пока не придумаем, как поступить.
– Слушаюсь, сэр.
Райли перевёл взгляд на притихшую Октавию и вздохнул:
– Всё очень сильно усложнилось.
…
Потому что Сандра стала терять силу.
Не ту, что явилась к ней мощью неистового цунами, а свою, внутреннюю силу, которая позволяла ей говорить с пришедшей мощью на равных. Которая делала её собой.
Сандра стала слабеть.
Необъяснимым образом слабеть и медленно погружаться в цунами, рискуя раствориться в нём навсегда.
«Нет!»
Важно остаться собой. Не упасть в грандиозную волну. Не исчезнуть. Не потерять себя…
«Ты – это я…»
Так шепчет цунами, пожирая то, что считает своим. Не жадно – мягко, осторожно, но настойчиво. «Быть вместе» осталось в прошлом. Быть вместе – это для равных, когда сила чует силу и уважает то, что ей противостоит. Если ты слаб, ты не можешь быть вместе, твой удел – стать частью.
«Ты – это я…»
Она не знала, почему слабеет, но понимала, что, слабея, теряет себя. Не часть себя, объединяясь с чужой силой, а всю себя, растворяясь в ней. Растворяясь в цунами, которым не способна управлять. Превращаясь в то, чем быть не хочет и никогда не хотела. Неожиданное и непонятное вторжение извне лишало её воли к сопротивлению и уважения в глазах чужой силы. Она всё глубже погружалась в цунами, беззвучно, но отчаянно громко крича от ужаса и страха.
Она перестала верить в себя.
Она почти сдалась.
Она почти смирилась с тем, что больше не будет собой.
Всё глубже погружаясь в цунами, Сандра мысленно прощалась с тем, что составляло её, перебирая в памяти счастливые моменты жизни, и вдруг…
Когда казалось, что всё кончено.
Когда чужая сила перестала сомневаться в победе, но не праздновала её, не насмехалась над проигравшей, а нежно шептала: «Ты теперь я…»
Сандра вспомнила – зачем.
Сандра вспомнила, что должна.
Не потому что от неё требовали, а потому что она так решила.
Сандра вспомнила, что её свобода в том, чтобы быть связанной: ответственностью, обязательствами, благодарностью и любовью. Она сама так решила, и не может подвести тех, кто даже не знает о её жертве. Тех, кого она любит. Тех, кому захотела помочь, заплатив огромную цену.
Сандра знала, что нужна им, и силы, которые почти оставили девушку, начали возвращаться…
…Слишком я любил на этом светеВсё, что душу облекает в плоть.Мир осинам, что, раскинув ветви,Загляделись в розовую водь.Много дум я в тишине продумал,Много песен про себя сложил,И на этой на земле угрюмойСчастлив тем, что я дышал и жил.Счастлив тем, что целовал я женщин,Мял цветы, валялся на травеИ зверье, как братьев наших меньших,Никогда не бил по голове[3]…
Кардиган позвонил вечером. Но не поздно, а после ужина, когда Козицкий вернулся
