Щедрость мсье Фагеса дополнялась самыми учтивыми манерами: его дом был нашим и все его подчиненные были в нашем распоряжении.
Вскоре в Монтерей прибыли отцы миссии Св. Карла, расположенной в двух лье от президио. Столь же любезные с нами, как и офицеры форта и двух корветов, они пригласили нас на обед в свою миссию и пообещали познакомить самым подробным образом с ее порядками, а также с жизнью индейцев, их ремеслами, новыми нравами и, вообще говоря, со всем, что может представлять интерес для путешественников. Мы охотно приняли приглашение — мы бы и сами не побоялись просить о подобном, если бы нас не опередили. Было решено, что мы выезжаем через день. Мсье Фагес изволил сопровождать нас и взял на себя обязанность обеспечить нас лошадями.
После поездки по узкой равнине, покрытой воловьими стадами, на которой было лишь несколько деревьев, чтобы служить приютом для животных во время дождя или сильного жара, мы поднялись на холмы и услышали звон колоколов, возвещающих о нашем прибытии: губернатор послал вперед всадника, чтобы предупредить монахов.
Нас встретили так, будто мы были сеньорами этого прихода, впервые ступившими на его земли. Настоятель миссии в парадном облачении с кропилом в руке ждал нас у врат храма, который был освещен свечами так, словно отмечался величайший церковный праздник. Настоятель проводил нас к подножию главного алтаря, где монахи пели Te Deum [Тебя Бога (хвалим)] в благодарность за успех нашего путешествия.
Прежде чем мы вошли в храм, нас провели вдоль рядов индейцев обоего пола. Их лица не выразили ни малейшего удивления, и мы остались в сомнениях касательно того, стали ли мы темой их разговоров в оставшуюся часть дня.
Приходская церковь очень уютна, хотя и покрыта соломой. Она посвящена Святому Карлу и украшена довольно хорошими картинами, копиями итальянских оригиналов. Было там и изображение ада — художник, видимо, черпал вдохновение в творчестве Калло[114]. Поскольку совершенно необходимо сильно воздействовать на чувства этих новообращенных, я убежден, что подобные полотна ни в какой другой стране не приносили большей пользы и что представители протестантского богослужения, которое отвергает образы и почти все обряды нашей церкви, не добились бы ни малейшего успеха среди этих людей.
Я сомневаюсь, производит ли на них равно благотворное действие картина рая, которая висит напротив. Умиротворение этой картины и тихая радость избранных, окружающих престол Верховного Существа, — представления слишком возвышенные для столь грубых людей. Однако рядом с наказаниями нужно показывать и награды, и строгий долг каждого священнослужителя — противиться любым переменам в том роде наслаждений, которые обещает католическая религия.
Выходя из церкви, мы снова прошли мимо тех же рядов индейцев и индианок, которые не покидали свой пост во все продолжение молебна. Лишь дети несколько отошли и собрались в кучку у дома миссионеров, который был напротив фасада церкви. Там же были различные амбары. Справа располагалась индейская деревня, состоящая приблизительно из пятидесяти хижин, которые служат жилищем для семисот сорока человек обоего пола, включая детей. Все они и образуют приход Св. Карла, или Монтерея.
Эдвард Кёртис. Хижина в Кампо.
Фотография. 1924 г.Более жалких хижин не встретить в каком-либо другом месте. Они круглы, шести футов в диаметре и четырех в высоту. Несколько шестов шириной с человеческую руку, закрепленных в земле и изогнутых дугой наверху, образуют остов. Восемь или десять снопов соломы, едва закрепленных на этих шестах, кое-как защищают обитателей хижины от дождя и ветра. Большая часть этих домов остается открытыми, если погода хорошая. Единственная предосторожность индейцев — иметь на всякий случай две-три связки соломы про запас.
Увещевания миссионеров так и не смогли внести какие-либо изменения в этот характерный архитектурный стиль обеих Калифорний. Индейцы говорят, что любят свежий воздух, что им легко поджечь дом, когда в нем заведется слишком много блох, и построить новый менее чем за два часа. Независимые индейцы-охотники, которые часто меняют место обитания, питают еще большую склонность к подобным жилищам.
Цвет кожи этих индейцев — как у негров; дом миссионеров, их амбары, построенные из кирпича и обмазанные известковым раствором; земляной пол, на котором индейцы мелют зерно; быки, лошади — одним словом, все напоминало нам поселение Санто-Доминго или любой другой колонии Вест-Индии. Мужчины и женщины собираются по звону колокола, и один из монахов отводит их на работу, в церковь и ко всем остальным занятиям. С огорчением мы должны сказать, что сходство настолько полное, что мы даже видели мужчин и женщин в кандалах и колодках. Наконец, звук кнута достиг наших ушей — это наказание также разрешено здесь, однако ему не подвергают с большой жестокостью.
Монахи, в своих ответах на наши различные вопросы, ничего не утаили от нас в порядках своей религиозной общины — ибо никак иначе нельзя назвать правовую систему, которую они учредили. Они обладают всей полнотой власти, как в духовных, так и мирских делах, всецело распоряжаясь плодами земли. Семь часов в день отданы труду, два часа — молитвам, а в воскресные и праздничные дни, которые целиком посвящены отдыху и культу, — четыре или пять часов.
Телесные наказания (в том числе кандалы и колодки) полагаются тем индейцам обоего пола, которые пренебрегают благочестивыми упражнениями, а также подвержены нескольким грехам, кара за которые и в Европе оставлена за церковным судом. Одним словом, чтобы покончить с описанием здешних религиозных общин: как только неофит крещен — он словно произнес клятву вечной верности. Если он сбежит, чтобы снова жить со своими родными в деревне независимых индейцев, миссионеры трижды призывают его вернуться. И если беглец отказывается, миссионеры требуют вмешательства губернатора, который отправляет солдат, чтобы вырвать его из семейного окружения и отвести в миссию, где его приговаривают к определенному числу ударов кнутом.
Эти люди настолько лишены смелости, что никогда не оказывают и малейшего сопротивления трем-четырем солдатам, которые самым грубым образом нарушают в отношении них права человека. И подобное обращение, против которого разум решительно протестует, сохраняется, поскольку теологи постановили, что невозможно по совести крестить столь ветреных людей, если правительство, словно крестный отец, не возьмет на себя в определенной мере ответственность за их постоянство.
