У них есть две игры, которым они посвящают весь свой досуг. Первая, которую они называют такерсия, состоит в том, что необходимо запустить и заставить катиться маленький обруч трех дюймов в диаметре на площадке размером десять на десять туазов, очищенной от травы и огороженной фашинами. У каждого из двух игроков есть палка толщиной с обычную трость и пяти футов в длину. Они пытаются просунуть палку в обруч, пока он катится. Если им это удается, они получают два очка; и если обруч перестает вращаться и просто останавливается на палке, то за это дается одно очко. Игра идет до трех очков и представляет собой очень оживленное занятие, поскольку обруч и палка постоянно в действии.
Вторая игра под названием тусси намного спокойнее. Играют четверо, по двое с каждой стороны. Каждый по очереди прячет в одной из своих рук щепку, в то время как его партнер делает тысячу жестов, чтобы отвлечь внимание соперников. Стороннему наблюдателю довольно любопытно смотреть, как они сидят на корточках друг напротив друга, храня полное молчание и пытаясь угадать по чертам лица и малейшим обстоятельствам, в какой именно руке спрятана щепка. Игрок получает или теряет очко в зависимости от того, правильно или ошибочно он указал руку. Право прятать щепку переходит к той стороне, которая угадала. Игра идет до пяти очков, и обычной ставкой в ней являются бусы, а среди необращенных индейцев — ласки их женщин. У них нет ни малейшего понятия о Боге или будущей жизни, кроме некоторых южных племен, у которых были смутные представления о подобном еще до прибытия миссионеров. Свой рай они помещали посреди океана, где избранные наслаждаются прохладой, которой не знают их раскаленные пески, а предполагаемый ад — в горных расщелинах.
Все миссионеры убеждены, основываясь на собственных предрассудках и, отчасти, на опыте, что разум этих людей почти всегда остается неразвит — это оправдывает обращение с ними, как с детьми. Лишь очень немногих из них допускают к причастию, — это местные гении, которые, подобно Декарту и Ньютону, превзошли свой век и своих соплеменников, обучая их тому, что четыре и четыре — это восемь: для большинства это вычисление недоступно.
Порядки в миссиях ни в коей мере не способствуют тому, чтобы вывести обращенных индейцев из этого состояния невежества. Все сводится к получению наград в будущей жизни, и самые обычные умения, такие, как наша сельская медицина, не практикуются среди них. Многие дети погибают вследствие ушибов и ран, которые простейшая сноровка могла бы излечить, и нашим судовым врачам посчастливилось оказать помощь некоторым из них и научить их родителей пользоваться перевязкой.
Необходимо признать, что иезуиты, даже если они менее набожны и милосердны, чем эти добрые монахи, обладают все же большими способностями. Огромные труды, предпринятые ими в Парагвае, справедливо заслуживают самого живого восхищения. Однако по причине властолюбия и предрассудков иезуитов невозможно не порицать учрежденную ими систему общества, которая столь противоположна прогрессу цивилизации и которой слишком раболепно пытаются подражать во всех католических миссиях Калифорнии.
По отношению к индейцам эта форма правления — подлинная теократия. Индейцы верят, что их наставники имеют непосредственное и постоянное общение с Богом и что ежедневно они призывают Его милостиво сходить к алтарю. Благодаря этому убеждению святые отцы чувствуют себя в полной безопасности посреди индейского поселения — даже ночью, когда они спят, они не запирают двери, хотя история их миссии знает пример жестокой расправы с одним из монахов. Всем известно, что это кровопролитие стало следствием бунта, вызванного неосторожными действиями миссионеров, поскольку убийство — очень редкое преступление даже среди независимых индейцев. Впрочем, наказанием за него является лишь всеобщее презрение. Однако, если убитый пал под ударами нескольких, считается, что он заслужил свою участь, если нажил себе столь многих врагов.
Луис Чорис. Оружие и посуда калифорнийских индейцев.
Литография. XIX в.Луис Чорис. Жители Калифорнии.
Литография. XIX в.Эскимосы.
Литографии. XIX в.По мнению губернатора Монтерея, Северная Калифорния, самое северное поселение которой — Сан-Франциско — находится на 37° 58′ северной широты, не имеет иных границ, кроме границ самого Американского континента, и наши корабли, приблизившись к горе Св. Ильи, не достигли ее пределов. К религиозным соображениям, изначально побуждавшим испанцев жертвовать значительные суммы на содержание президио и миссий, теперь присоединяются властные государственные интересы, которые способны привлечь внимание правительства к этой ценной части Америки, где морская выдра так же распространена, как и на Алеутских островах и в других местах, часто посещаемых русскими.
В Монтерее мы застали мсье Висенте Вассадре-и-Вега — испанского уполномоченного, который привез губернатору приказы, предписывающие ему собрать все шкуры морской выдры в четырех президио и десяти миссиях, — правительство оставляет исключительно за собой право на торговлю пушниной. Мсье Фагес заверил меня, что ежегодно он мог бы добывать двадцать тысяч шкур этого животного. Он хорошо знает эту страну и убежден, что, если бы для торговли с Китаем было необходимо тридцать тысяч шкур в год, два новых поселения к северу от Сан-Франциско с легкостью обеспечили бы недостающее количество.
Весьма удивительно, что испанцы, имея через Манилу столь частые и тесные сношения с китайцами, до недавнего времени пренебрегали выгодой, которую могли бы извлечь из торговли этим ценным мехом.
Именно капитану Куку и публикации дневника его экспедиции испанцы обязаны этим озарением, которое принесет им огромную пользу. Таким образом, труды этого великого человека послужили благу всех стран, и его собственной стране принадлежит лишь слава самого предприятия и того, что она дала ему жизнь.
Морская выдра — это животное-амфибия, столь же распространенное по всему западному побережью Америки от 28 до 60° северной широты, как и тюлени на побережье Лабрадора и в Гудзоновом заливе. Индейцы, которые не настолько хорошие моряки, как эскимосы, и чьи лодки в Монтерее изготовлены лишь из тростника, ловят морских выдр на суше с помощью силков или нанося им удары палкой, когда те достаточно отдаляются от берега. Ради этого они прячутся среди скал, поскольку малейший шум может спугнуть этих животных и они мгновенно исчезают в воде. Еще в прошлом году одна шкура морской выдры была не дороже двух заячьих шкурок. Испанцы не подозревали, что этот мех может пользоваться большим спросом: они никогда не посылали его в Европу, а в Мексике слишком жаркий климат, чтобы надеяться найти там сбыт для него.
