грязно использовали, тебе так не кажется? — проговорил он жалобно.
Ему всё еще казалось, что Ромала просто набивает себе цену, и потому так хорохорится. Она же хотела поскорее попасть в свой номер и залезть под душ. И стоять там долго, так долго, чтобы смыть с тела и души эту ночь. В голове шумело от шампанского и немного мутило. Объясняться совсем не хотелось, но парень был настойчив, и Ромала сдалась.
— Хочешь знать, почему ты? — спросила она, глядя ему в глаза. — Ну, что ж, изволь. Потому что я тебя больше никогда не увижу. Я забуду о тебе и вряд ли буду помнить даже имя. Это был просто секс. Не заморачивайся.
Она отодвинула парня в сторону и уже открыла дверь.
— Отомстила своему парню? — вопрос всё равно, что нож в сердце. В голове зашумело еще больше. Ромала улыбнулась одними губами.
— Типа того, — ответила девушка и покинула номер, оставив случайного любовника в негодовании и недоумении.
А она шла по коридору и размазывала по лицу горячие слезы. Забрала вещи из своего номера и улетела домой первым же рейсом. Она не узнала о том, как ее искал Олег, бегая спустя час по гостиничному комплексу. Он передал свой саратовский номер телефона подругам Ромалы, но, получив его, девушка так ни разу и не позвонила. Только Люся была права: первая ночь долго не шла из памяти цыганочки.
Глава 49.
Так и проходила жизнь. В 2003 году Ромала окончила университет и сменила редакцию газеты на телевидение. Вела молодежную программу. В ней освещалась не только ночная жизнь города, но и многие проблемы вчерашних выпускников, касавшиеся безработицы и жилья для молодых семей. И танцевала. Ее зазывали в клубы и рестораны. У каждой уважающей себя тамады был номер ее пейджера, а затем и сотового телефона.
Еще до окончания института она получила водительские права. И за подругой в роддом приехала на своей «Ниве». Паша едва дышал, когда впервые взял сына на руки. Как и обещали, Ромала стала его крестной. Своего крестника она просто обожала, сдувая с него пылинки. Люська злилась и говорила, что той пора бы уже своих заводить, на что Ромала отмахивалась.
Крестник Леша узнавал Ромалу и всегда с радостью шел к ней на руки. Надо сказать, что первый год его жизни был настоящим испытанием для родителей. Вскоре после рождения сына Павел неожиданно пошел на повышение, и ему часто приходилось оставлять семью и лететь то в один конец необъятной родины, то в другой. Люся понимала, что если сейчас муж не сделает карьеру, если упустит свой шанс, то потом нагнать будет трудно, да и представится ли такая возможность еще раз — маловероятно. Она отпускала любимого, несмотря на то, что у нее развился мастит и она сходила с ума от боли.
В такие трудные дни Ромала перебиралась к подруге и сидела с крестником. Она выступала лишь на свадьбах, работа на телевидении отъезжала на второй план, и даже репетиции сокращались по времени, но как бы там ни было, девушка всё равно выполняла тот объем работы, что от нее требовался. Когда же муж Люси возвращался, крестная мать перебиралась домой.
Спустя несколько лет он перебрался в кресло заместителя директора канала. Люсе было не до карьеры, потому что, когда Алексею исполнилось два года, она родила дочь, и как Ромала ни сопротивлялась, назвала ту в честь своей любимой подруги. Молодую мать не остановило даже то, что имя цыганское. Устав спорить с Милославской, Ромала, вздохнула:
— Ну, разве блоха попрет против танка?!
К тому же времени спорить об этом не было: в год рождения Ромалы-маленькой цыганочка окончила институт культуры. Была у нее одна идея — открыть свою студию танца. Педагог, с которого началась великая страсть Ромалы к Востоку, уехала в Германию. В городе периодически возникали группы, где занимались восточными танцами, но энтузиазм их создателей быстро проходил, и студии закрывались, оставляя на обочине брошенных, недоученных учеников.
Как и всегда, Ромала обратилась к отцу:
— Мне тесны те рамки, которые выдвигают дома детского творчества, — жаловалась дочь Яше.
— Тебе о детях думать пора, а ты всё никак не успокоишься, — проворчала Полина Яковлевна.
— Мама, не начинай, — заныла опять девушка.
— А что не начинай, что не начинай! — воскликнула та. — Тебе уже сколько? Двадцать шестой год идет, а ты ведь даже не думаешь о том, чтоб семью создать! Вон Люся уже дочь родила, а ты всё тянешь кота за хвост.
— Мама, Люся замужем!
— А тебе что мешает замуж выйти?
— Замуж выйти не напасть, да кабы замужем не пропасть, — философски заметила девушка.
— А ты не умничай, не умничай! — пригрозила Полина Яковлевна. — Будто я не знаю, что тебя замуж зовут, да вот ты всё чего-то выбираешь! Яша, а ты чего молчишь, скажи ей!
— Что сказать? — усмехнулся он, а глаза оставались печальными.
— Чтоб замуж выходила.
— Мам, я не пойму никак! Ты ей счастья хочешь или просто, чтоб у нее штамп в паспорте стоял?
— И ты туда же! — с досадой восклицала пожилая женщина. — Вы с ней заодно! Сговорились!
— Мам, ну, мамуль, ты что, обиделась? — улыбалась Ромала и обнимала бабушку, целуя то в одну, то в другую щеку.
— Да ну вас обоих! — махала рукой обреченно та и тяжело вздыхала.
Такой разговор всё чаще заводила Полина Яковлевна. Но ни Ромала, ни Яша никак его не поддерживали. Ромала была очень дружна с отцом. В последнее время, приезжая домой, она раздавала подарки ребятишкам, а потом говорила с ним о своих делах. Но иной раз их можно было застать сидящими на кухне в полной тишине. Дочь склоняла голову папе на плечо, и они оба молчали каждый о своем. Им давали промолчаться, затем девушка уезжала домой.
Незадолго до начала нового учебного года, Ромала въехала в свою студию, которой дала простое и емкое название «Танцуй». Она пригласила к себе работать своих друзей по институту культуры. Планировалось набрать группы для занятий и восточными танцами, и парными, а в конце августа пришли два брата и предложили обучать брейк-дансу. К первому сентября студию открыли. Подруга с телевидения сделала репортаж, где рассказала
