- Гавань!.. Что там происходит?!.. - Меня вдруг охватило бешенство, я готов был схватить его за грудки и вытрясти ответ - и в то же время боялся, боялся его услышать.
- Успокойся, малыш! - говорит. - Да, здорово тебя вчера тряхнуло... Так сам-то я не видел, но гонец из Амниса прибежал, говорит что море там обмелело, осталось воды на полсажени, корабли все легли на дно посуху. Люди говорят - это к несчастью.
Бычий Двор пошел кругом перед глазами, потом стало совсем черно... по губам била, втискивалась чаша, старческий голос уговаривал: "Выпей, полегчает..." - а я стоял как истукан, ухватившись за стол, и ничего не видел. Потом на губах была медовая сладость пряного вина, а вокруг - лица, лица... с изумленными глазами, с раскрытыми ртами... я отшвырнул чашу и слышал, как она разбилась о плиты пола... меня держали со всех сторон, словно без этого я мог бы упасть, - а я чувствовал себя легким, словно пламя, мне чудилось, что череп мой расколот и из него струятся кверху языки голубого огня... я судорожно хватал ртом воздух, наконец наполнил грудь - и дикий вопль, будто волчий вой, заполнил Бычий Двор, забился меж высоких стен, и я вдруг понял, что это- мой голос!..
На меня надвинулись, навалились... лица, руки, кричали, хватали... я отбивался, ничего не видя вокруг, потом вдруг в глазах чуть прояснилось, - а кулак уже был занесен для удара, - и я увидел глаза, глядевшие на меня, и шрам на щеке - Хриза! Это Хриза схватила меня за плечи... Я уронил руку, она что-то говорила, а я слышал только дыхание свое, тяжкое, лихорадочное, и какой-то осколок сознания во мне заметил, что она еще подросла, уже с меня ростом!.. Потом я услышал ее наконец:
- Тезей, что с тобой!? Скажи что-нибудь. Скажи, что с тобой, ведь ты же знаешь нас, узнаешь?.. Ведь мы Журавли, Тезей, мы хотим тебе только добра, посмотри - ведь это мы, твой народ!..
Я старался овладеть собой, я боролся с сумасшествием, хоть чувствовал, что эта борьба мне не по силам, я в клочья рвусь от напряжения... Но надо, надо! - ведь если не я, то их никто не спасет теперь... Надо!..
Борьба с тем бешеным быком была детской забавой по сравнению с этой борьбой; меня трясло всего, колотило... Душа, казалось, вырвется из тела и исчезнет во тьме, - но я кое-как одолел себя, одолел это безумие и почувствовал, что вот-вот смогу говорить. Но сначала взял руки Хризы в свои, ухватился за них изо всех сил, казалось, они меня держат... И прошептал:
- Хриза, позови Журавлей.
Вокруг раздались голоса: "Мы здесь! Посмотри, Тезей, мы здесь!" - но я смотрел только в ее глаза и не отпускал ее рук.
- Предупреждение! - я старался изо всех сил, но слово вылетело словно хрип умирающего - никто не понял.
- Что? - кричат.
- Замолчите! - Хриза говорила тихо. - Замолчите! Бог вошел в него.
Все стихли, и я попытался еще раз:
- Это предупреждение. Суровое, ужасное!.. Оно - как тень горы, я ощущал его и раньше сквозь те, что были перед этим. Посейдон идет, исполнен ярости мрачной и беспощадной, сокрушающей города!.. Мы ничего подобного не видели. Мы даже представить себе не можем, что будет. Еще не сразу. Но скоро... Бог приближается, я ощущаю поступь его.
Вокруг послышались испуганные голоса: но руки Хризы, крепкие и шершавые руки бычьей плясуньи, не похолодели, не дрогнули в моих руках, и голос ее был спокоен:
- Да, Тезей. Что мы должны делать?
До сих пор я только чувствовал предупреждение - чувствовал всем телом и внутри меня полыхал ужас; я был словно горящий дом, в котором уже никого не осталось. Но голос Хризы был тих и спокоен, и в этом горящем доме от ее голоса появился кто-то, кто мог думать, и я сказал:
- Это здание рухнет. Если мы не вырвемся из него, мы все погибнем. Зажмурил глаза, помотал головой, чтобы хоть чуть прояснить ее. - Где Фалестра? - спрашиваю.
- Я здесь, - говорит.
- Оружие!.. Ты должна вынести оружие.
- Посмотри, - говорит, - девушек уводят спать, большинство уже заперто, мы остались последними. - На самом деле слышен был мерзкий голос жрицы. Двери запираются снаружи - как нам выбраться оттуда?
У меня закружилась голова, чуть не упал, но кто-то подхватил меня: Аминтор, четок и внимателен, как на арене...
- Где наши педерастики? - спрашиваю.
Мне было не по силам выбирать выражения, и они, наверно, это поняли: они должны были знать, что в здравом уме я ни за что на свете не оскорбил бы их. И они не обратили внимания на мою грубость, Иппий и Ирий.
- Мы здесь, Тезей. Мы знаем, что делать.
- Дайте девушкам время вооружиться, - говорю. - У вас есть что-нибудь, чем подкупить стражу?.. Фалестра, собери всех у двери - и будьте готовы к прорыву. Как только снаружи откроют - вперед. Времени не тратьте, если кто встанет на дороге - никаких уговоров, никакой возни - убивать на месте. Как только вы будете здесь, мы вместе пробьемся наружу. Торопитесь, быстрее, бог приближается!
Я замолк. Держать вепря на копье было легче, чем сейчас сдерживать безумие, что рвалось в меня, - и все-таки я услышал и изумился: жрица кричала нашим девушкам, чтобы немедленно шли спать, она, мол, их высечет розгами, если они тотчас не прекратят эту игру с парнями, а то ишь, мол, словно шлюхи тут...
Девчонки убежали, а голоса ребят колотили меня по ушам. Они спрашивали друг у друга, что я сказал, - ведь большинство из них слышали только первый мой крик, - спрашивали нестерпимо громко, все было нестерпимо громко, а Хриза ушла, и шум был пыткой... А предупреждение вздымалось, ревело, обрушивалось у меня в голове, будто прибойная волна, - и откатывалось, оставляя за собой кошмарную тишину, и в этой тишине слышалась поступь бога. Человек перед Бессмертными всегда ощущает священный ужас; и этот ужас побуждал меня, гнал меня - бежать!.. Бежать всё равно куда, лишь бы отсюда; бежать без памяти, без оглядки, спасать свою жизнь!.. Я удержал себя на месте, - но безумие жгло меня, я не мог дольше держать его в себе. И вот я оттолкнул Аминтора, вскочил на стол среди разбитых винных чаш и закричал.
- Посейдон идет! - кричу. - Посейдон идет! Я, Тезей, сын его, говорю вам... Священный бык убит, и Бык Земной проснулся! Дом Секиры рухнет! Дом рухнет!..
Началась паника. Люди носились вокруг, призывая своих богов - а кто любовников, - хватали свои драгоценности - или чужие, всё равно, - кто рвался бежать, кто пытался остановить бегущих - драки, свалка на полу... И крики. Крики пронзали мне голову, словно раскаленные копья. Они-то знали страх лишь с моих слов, а я его чувствовал!.. Я хлебнул воздуха и готов был закричать снова; но тут во мне словно зазвучал звонкий чистый голос, как поющая струна зазвучал, и заглушил окружающий гвалт и мое смятение: "Опомнись, не забывайся. Ведь ты мужчина, ты эллин!"
И в тот же миг я понял, что если кто и вырвется в Лабиринт без оружия это верная гибель. Эта мысль смахнула меня со стола. Громадным прыжком я влетел в толпу, раскидал их, накричал на них, приказал ждать... Но и после того Бычий Двор продолжал гудеть от криков - и через внутреннюю дверь у женской половины вошли два охранника. Они наверно выпивали в карауле, ради праздника, и потому не сразу отреагировали на шум. Хотя, в Бычьем Дворе всегда было шумно, а их дело охранять дверь; что у нас творится, их не касалось вообще-то. И вот они стояли, глядя на нас, и спрашивали: что здесь все с ума посходили, что ли? Стояли небрежно, но в полном вооружении: щиты и копья в пять локтей.
Щиты и копья в пять локтей!.. Я почти пришел в себя, увидев их, но голова еще кружилась Пошел к ним, - однако Теламон был уже там; наш всегда спокойный, невозмутимый Теламон
- Парни пили после ужина, - говорит, - а кто-то по ошибке принес неразбавленного вина. Не обращайте внимания на эту бузу
Один из стражников сказал другому:
- С этим их тренер управится. Найди его, он должен быть на танце. - И повернулся уходить
И в этот момент послышался новый шум, - пронзительный многоголосый вой, будто стая диких кошек в лунную ночь - и в зал ворвалась толпа наших девчат. Они несли вороха оружия: кинжалы, луки, колчаны, укороченные копья... А впереди, с руками в крови по локти, мчался Ирий - в женской юбке и шарфе - и совершенно нагая Фалестра с луком и колчаном за спиной; а за ней, словно черный дым войны, клубились ее волосы на лету Девушки разделись для предстоящей схватки, остались лишь в своих костюмах для пляски; а в свалке, наверно, лопнуло то слабое звено в ее поясе, что мы специально делали, чтобы спастись от рогов, и она не обратила на это внимания: амазонки на поле боя не замечают таких мелочей.
Они ворвались в Бычий Двор, каждая со своим боевым кличем; вид у них был такой, что стражники бросили свои щиты и копья и кинулись бежать. С тем же успехом можно было бы бежать от гончих Артемиды: их вмиг настигли, и они исчезли в водовороте тонких девичьих рук. Засверкала остро отточенная бронза... Когда девушки оставили распростертые тела - груди у них были забрызганы кровью, и не только у амазонок.
Теперь парни с криками бросились к девушкам, хватали у них оружие, топтали не глядя убитых стражников... А я, - всё что осталось во мне от меня, - я был в бешенстве из-за той паники, которую сам же и вызвал. Я собирался подготовить наш прорыв как боевую операцию: спокойно, в полной тайне, с назначенным сроком выступления, с друзьями по ту сторону ворот, которые поддержали бы нас... Но людям не дано предвидение богов.
