Первый секретарь Заккрайкома задался вопросом: кто восстал? И ответил на него, пренебрегая правдой. «К нашему счастью, — рассказал он, — грузинское крестьянство не пошло за этой сволочью. Кто «восстал»? Кто принял участие в этом “востании”? Прежде всего, основной группой повстанцев мы имеем всех князей Церетели, всех дворян Абашидзе, всех дворян Абдушелишвили и других… Затем “восстало” грузинское офицерство. Оно приняло самое активное участие, оно являлось организующим центром».
Следующий вопрос — кто подтолкнул их всех на восстание? Оказывается, «в том, что произошло в Грузии в эти дни, повинны не только авантюристы-меньшевики, но, главным образом, французское правительство». И свёл всю проблему Орджоникидзе к простому повторению того, «что было в России при выступлении эсеров вместе с Колчаком, меньшевиков — с Деникиным и Колчаком, и где только эти господа побеждали, сейчас же появлялись махровые черносотенцы — помещики и протягивали свои руки к земле, которая уже была отдана крестьянам».
Орджоникидзе не только попытался свести суть восстания к заурядной классовой борьбе, но и поставить жирную точку на происшедшем. «Вся эта банда, — сказал он, подразумевая повстанцев, возглавлялась Паритетным комитетом, ныне в полном составе “заседающем” в ГрузЧК, у товарища Берии»{410}. Ни словом не обмолвился, что эти самые члены Комитета уже расстреляны.
Совершенно иное волновало Москву. 18 сентября ПБ, выслушав Менжинского и Чичерина, приняло хотя и достаточно жёсткое, но не окончательное решение. «Признать, — отметило оно, — что Заккрайком не учёл международного значения событий в Грузии, ввиду чего проводил политику расстрелов без санкции ЦК». Вспомнив о рекомендациях Сталина, предложил: «Для выяснения причины восстания и выработки мер улучшения положения в Грузии создать комиссию в составе тт. Молотова, Менжинского, Орджоникидзе, Квиринга (первый секретарь ЦК компартии Украины. — Ю.Ж.) и Зеленского с месячным сроком работы».
Тем же решением ПБ поручило Орджоникидзе и Чичерину «составить осведомительную справку о событиях в Грузии для полпредов», а ещё одним, принятым в тот же день — Томскому, которому следовало «дать в печать открытое письмо к одному из лидеров западно-европейского движения (профсоюзного. — Ю.Ж.) в ответ на соответствующий запрос (заранее согласованный.— Ю.Ж.) с разъяснением событий в Грузии»{411}. Волне резкой критики действий советской власти при подавлении «социалистического» восстания, захлестнувшей мировую прессу, следовало противопоставить хоть что-то.
Окончательное же объяснение грузинских событий и их оценка, существенно отличавшиеся от предложенных поначалу Орджоникидзе, прозвучали только на октябрьском пленуме ЦК. После завершения работы комиссии Молотова, который и разглядел в частом случае общее.
«Самым крупным фактом, — сказал Вячеслав Михайлович, — характеризующим настроение деревни, должны быть признаны события в Грузии. Вам всем известно, что Грузия в целом не была объята восстанием. Но, вместе с тем, также известно, что два уезда в Грузии были довольно серьёзно задеты восстанием, что в этих двух уездах участвовали (в восстании. — Ю.Ж.) тысячи крестьян, а в третьем, Гурийском, было определённо массовое восстание. Там поголовно всё крестьянство пошло в прямое и открытое восстание».
Не ограничившись полным отказом от прежней, щадящей московские власти информации, Молотов дал и политическую оценку грузинских событий. Она, заявил кандидат в члены ПБ и секретарь ЦК, «заключается в том, что восстание произошло и оказалось неожиданным для нашей партии в том самом Гурийском уезде Грузии, где было наибольшее количество коммунистов не только по всей Грузии. Я не ошибусь, если скажу, что наибольшее количество из всех уездов Союза советских республик Гурийский уезд имеет наибольшее количество коммунистов — около тысячи, если не больше.
Таким образом, мы имеем здесь восстание, причём массовое, в таком уезде, где мы имеем как раз наибольший процент коммунистов… Тут натыкаемся на недостатки, которые являются недостатками не чисто грузинскими, а недостатками, имеющими большое значение для всей нашей партии».
Подтвердил Молотов свою оценку данными, характеризующими положение во всей стране. Рассказал о раскрытии в Крыму подпольной организации, в которой «не менее половины — по крайней мере, из числа арестованных ГПУ, было из крестьянства, причём свыше ста человек — середняки и бедняки»: Напомнил о хорошо известном всем членам ЦК раскрытии крестьянских подпольных организаций в Одесской губернии и на Волыни, о разгуле бандитизма на Северном Кавказе, об усилении в сибирских деревнях кулацкого террора против коммунистов, комсомольцев и советских работников.
Только затем Молотов обобщил: «Есть заметное проявление активности контрреволюционных организаций и ещё неоформившихся настроений». Выражавшихся в стремлении создать Крестьянский союз. Хотя и в рамках советской власти, но оппозиционный РКП. Разговоры о нём, заметил Молотов, «идут не прекращаясь, но они за последнее время в большинстве случаев почти не доходят до нашего сведения, хотя идут почти что во всех районах Союза»{412}.
Выступивший на пленуме Сталин хотя и посвятил доклад исключительно партийной работе в деревне, пришёл к тому же выводу, что и Молотов. «Оказывается, — ехидно сказал он, -есть такие коммунисты, которые боятся критики, не хотят вскрывать недостатки нашей работы. Одно из двух: либо мы сами будем критиковать себя и дадим беспартийным раскритиковывать нашу работу, и тогда можно будет надеяться, что наша работа в деревне двинется вперёд, либо мы такой критики не допустим, и тогда нас будут критиковать события вроде восстаний в Кронштадте, в Тамбове, в Грузии»{413}.
Кто из коммунистов боится критики, вернее, говорит только о положительных явлениях жизни, догадаться было не трудно. Явно это относилось к Зиновьеву и Каменеву.
После прозвучавших негативных оценок, Орджоникидзе, которому поручили сделать доклад о событиях в Грузии, никак нельзя было оставаться на прежних позициях. Правда, поначалу он попытался всё же сделать организаторами и участниками восстания главным образом дворянство, старое, царских времён, кадровое офицерство да национальную интеллигенцию. Только затем заговорил искренне.
«Крестьяне Восточной и части Западной Грузии, — объяснил он, получив от нас землю, отошли от меньшевиков и не пошли на их авантюру. Экономическое же положение гурийского крестьянства и крестьянства Сенакского уезда не улучшилось при нас (после установления советской власти. — Ю.Ж.), а, надо сказать правду, ухудшилось». Поведал участникам пленума о том, что из-за свёртывания работ в портах Поти и Батума гурийцы потеряли привычную работу. Потерял, продолжал Орджоникидзе, не только постоянный заработок, но и возможность покупать дешёвую английскую мануфактуру, остававшуюся на батумских складах после ухода британских войск. Гуриец, — растолковывал Серго — знает о ней не понаслышке. «Получал её не только при меньшевиках, но и при нас, в первый год советизации Грузии. Теперь её нет, а нашей мало и дорого».
Орджоникидзе не только констатировал недостатки. Предложил и выход из ужасающего положения. «Абсолютно необходимо, — обратился он с просьбой к членам ЦК, — поставить вопрос и в ближайшие же месяцы осуществить на практике постановку лесозаготовительных работ в Западной Грузии. У нас имеются богатые леса, но они не разрабатываются за неимением средств. Буковая клёпка для сибирских маслоделов ввозится из Швеции, а наши клёпочные заводы стоят, и избыточное гурийское крестьянское население, не находя себе приложения в деревне, идёт на меньшевистскую провокацию.
У нас собирается большое количество коконов и вывозится за границу — в этом году предлагается к вывозу 120 тысяч пудов. А если бы мы имели свои шёлкомотальные фабрики, которые не бог весть как дорого стоят, всего каких-нибудь 200 тысяч рублей, эти шёлкомотальные фабрики заняли бы 1500–2000 человек. Гурийского крестьянина только агитацией и пропагандой не возьмешь…
В Мингрелии успех наших противников также надо искать в экономическом положении. Мингрельское крестьянство живёт кукурузой. Мингрелия является житницей всей Западной Грузии. При меньшевиках, когда не было ввоза хлеба, цены на мингрельскую кукурузу стояли высокие. При нас же города кукурузу не потребляют… Цены на кукурузу упали чертовски. Вывоза нет, и мингрельский крестьянин за свою кукурузу ничего не может купить. Он предпочитает ту власть, при которой больше платят за кукурузу. Идеями социальной революции он не живёт».
Ещё рассказал Орджоникидзе о бездеятельности обществ Центросоюза — «Шерсть» и «Чаеуправление», которые отказываются скупать в Грузии скопившиеся на складах 130 тысяч пудов чая и свыше 30 тысяч пудов шерсти. А такое положение также ведёт к обнищанию крестьян, недовольству их советской властью.
