уху – месту, о котором мне рассказывала Маэрэльд, – и она замечала, что я намеренно отворачиваюсь, якобы отвлекшись на что-то. Магия в груди яростно металась по клетке из ребер, желая защитить меня, но я не мог позволить ей выбраться и потому отчетливо ощущал все, что Минерва заставляла меня чувствовать.
Я хотел сорвать с нее это проклятое звенящее платье. Желание пылало во мне, сжигая низ живота, а принцесса лишь хищно ухмылялась в ответ. Она пыталась сделать из меня животное, идущее на поводу у инстинктов, и ей бы удалось, если бы не многочисленные гости торжества, снующие где-то на фоне. Она закусывала губу, и я делал то же самое, сдерживая порывы.
Вдруг музыка прекратилась: король взял слово. Минерва отпустила мою руку, и мы, как и все, остановились, обратив лица к правителю. Я не слышал ни слова из того, о чем он говорил; лишь жадно вдыхал запах принцессы, стоящей в сантиметрах от меня. Подняв затуманенный взгляд, я столкнулся с глазами Ариадны: разочарованными, пустыми. Разумеется, она нас видела. Будто получив пощечину, я слегка пришел в чувство и оглянулся в поисках ближайшей двери. Двигаясь медленно, маленькими шагами, к концу королевской речи я выскользнул из бального зала.
Коридор показался мрачным и холодным. Я не мог отдышаться, выгоняя запах Минервы из легких; в глазах темнело, и я прислонился к каменной стене всем телом. Я не знал, сколько времени провел, пытаясь очистить разум, но, открыв глаза, увидел спадающие по волосам золотые цепи.
– Ты сбежал.
– Я не пес, чтобы сорваться с привязи и сбежать, Ваше Высочество.
– Ты правда так считаешь?
Она приблизилась к моему уху – правому на этот раз – и обожгла кожу касанием губ.
– Взять, – властно скомандовала она.
И я не смог воспротивиться. Жадно впившись в ее губы, я позволил рукам исследовать ее тело. Как во снах, где я не знал, взаправду ли касаюсь ее кожи; этот раз не казался более реальным. Желание накатывало волнами, и я чуть не рычал, когда успевал вдохнуть. Начав покрывать поцелуями шею, я обратил внимание, как дышит принцесса – тяжело, прерывисто; наплевав на вероятность быть увиденной, она наслаждалась одержанной победой. Я открыл глаза, до того блаженно прикрытые, чтобы взглянуть в ее лицо; рука запуталась в ее волосах.
В проеме за ней мелькнули смоляные пряди.
Меня обдало холодом. Я замер, мгновенно забыв обо всех порывах. Да, Минерва имела власть над моим телом и разумом, могла заставлять делать все, что вздумается, но этой власти никогда не сравниться с той, что имела надо мной Ариадна, – над моей душой.
– Зачем вы делаете это, Ваше Высочество? – взмолился я. – Зачем играете со мной?
Улыбка на лице старшей принцессы тут же превратилась в оскал. Она уперлась руками мне в грудь и оттолкнула так, что я чуть не пробил древний камень стен.
– С детства привыкла отбирать игрушки у сестры.
Спешно поправив прическу, Минерва тут же вернулась в зал.
Мне возвращаться не хотелось. Не хотелось смотреть Ариадне в глаза. Точнее, хотелось, разумеется, каждую секунду, но не хотелось увидеть в них то же безразличие, с коим она смотрела на Ханта. Безразличие, которое пугало его больше всего, и, как оказалось, пугало меня не меньше. Я был готов на все – на гнев, на слезы, на обиду, на жалость, – но не на отсутствие чувств.
Однако, вернувшись, я не увидел и этого, ведь попросту не смог поймать ее взгляда. Ариадна мастерски уходила как от меня, так и от жениха, кружась в танце с кем угодно, кроме тех, кто отчаянно пытался удостоиться хоть капли ее внимания. Она ни с кем не общалась, бездумно глядя куда-то за лица и стены, в пустоту, но не в пустоту коридоров или ночного неба за окном; в ту, что зияла внутри нее.
Когда бал подошел к концу, гости выстроились в коридор, подобный приветственному. Торжественно взявшись за руки, будущие супруги проследовали к выходу из зала. Согласно традиции, жених должен проводить невесту в ее покои, где, взамен на его обещание быть верным ей до свадьбы и после, она должна подарить ему свой первый поцелуй. Я знал, что этот поцелуй не будет первым ни для нее, ни для их пары, и все же поежился, невольно его представив.
Гости стали лениво разбредаться; потребовалось даже позвать стражу – эль в тот день был особенно хмельным, и некоторые гости не могли сами добраться до кровати. Капитан Фалхолт без конца раздавал указания, едва успевая справляться с потоком навалившихся дел. Я так и стоял на месте до тех пор, пока зал полностью не опустел.
– Следуй за мной, – как будто издалека прозвучал голос, и я поднял глаза. Кидо по-дружески похлопал меня по плечу.
Всю дорогу он что-то говорил, и, хоть я и не понимал ни слова, звук его голоса помогал мне вернуть чувство реальности. Мы спустились на первый этаж, свернули в левое крыло.
– Куда мы идем?
В ответ он лишь пожал плечами, будто бы знал, что ответ в самом деле не слишком меня заботил. Камин в конце коридора становился ближе, а я все больше приходил в себя. Как только Кидо остановился и снял с пояса ключ, я обернулся назад, отсчитывая количество пройденных дверей. Слева. Пятая.
Покои оказались простыми, лишенными роскоши, к тому же маленькими; неудивительно, ведь этот этаж заселяла в основном прислуга. Кидо никогда не хвалился благородным происхождением, и расположение его покоев лишний раз подтверждало кротость и бескорыстность юного капитана.
– Что это было?
Он сел на край кровати, сложив руки перед собой, и голос его прозвучал тяжело, вопросом придавив меня к земле. Взгляд требовал ответа.
– О чем ты?
– Мне казалось, ты влюблен в другую принцессу.
По спине пробежали мурашки. Я так расслаблялся в компании капитана, поддаваясь дружеской атмосфере, что совсем забывал о лжи, служившей основой моего существования в замке. Забывал скрывать взгляды, намерения, чувства. Забывал, что он служил короне, а значит, в первую очередь представлял ее интересы.
– Кто я такой, чтобы любить ее?
– Прекрасный человек, – тут же отчеканил он. – Не упивающийся обожанием толпы и кровью захваченных земель.
– Ты и сам все знаешь. Я не мог ей отказать.
– Знаю, – подтвердил он. – Но Ариадна была разбита. Почему ты не пригласил ее хоть раз?
– А почему ты не пригласил Лэндона?
Кидо закашлялся. Глаза его забегали по комнате, точь-в-точь как у советника ночью, когда я застал его покидавшим спальню капитана. Он будто не мог подобрать слов, чтобы ответить на мой вопрос.
– О чем ты?
