Эльфы избрали своей обителью острова на юге. Окруженный непроходимыми скалами архипелаг имел все необходимое для спокойной жизни. Выставленная магическая защита при помощи рун и заговоров на основе природных сил охраняют эльфийское королевство от посягательств до сих пор.
Гномы также селились отдельно от людей. Они скрылись в скалах Алтесского хребта. Поселения походили на муравейники: испещренная внутри многочисленными проходами и пещерами гора защищала от вражеских нападений. На вершине они могли выращивать урожай, в горе — растить грибы, а внизу — добывать воду из подземных источников.
Люди же населили поймы полноводных рек, строили крупные города, и защищали их крепостными стенами да магическими рунами. Внутри — косые домики, покатые крыши которые касаются друг друга, а где и вовсе одна кровля, пастбища, грядки, фруктовые сады — всё это внутри крепостных стен.
В те далекие времена только так могли вести обыденную жизнь представители человеческой расы, не опасаясь стать жертвой нежити, что безнаказанно бродила по землям Ниретанского континента. Так продолжалось до тех пор, пока огромная крылатая рептилия не упала с небес на западный берег, где располагался один из древнейших городов — Вирентис. Местные маги вылечили дракона от полученных ран. Взамен Люсиор, так звали нежданного гостя, даровал людям часть своей силы. Это знаменательное событие произошло девять веков назад в день, когда небесное светило проходило самый долгий путь по небосклону. В День летнего солнцестояния.
Получив возможность оборачиваться в летающих ящеров, маги больше не могли относить себя к человеческой расе. Теперь они именовались драконами. Появились красные (огненные), синие (водяные), зеленые (травяные), золотые (пустынные), черные (незримые) драконы. Каждый обладал своей уникальной магией. Красные драконы в совершенстве пользовались огненной магией. Покоренное пламя не могло причинить им вреда. Синие управлялись с водной стихией. Зеленые — великолепные травники, могли вдыхать жизнь в умирающую землю и заставлять пастбища цвести. Золотые — целители, что могли излечить множество ран и управляться с песчаной бурей. Черные — незримые драконы. Их способность принимать невидимость, давало им преимущество в полете, а воздушные потоки подчинялись их воле.
Раньше магия людей зависела от незримых потоков, что пронизывали всё сущее. Эти потоки различались по силе: где-то неустойчивый и истощенный, почти отсутствующий, где-то настолько сильный, что формировал вихрь, подобный урагану поднимающему толщи воды в небо. Вместе со способностью превращаться в летающего ящера Люсиор даровал магам внутренний резерв, который делал их сильнее простых людей, позволяя творить заклятия где угодно и с какой угодно мощью. Теперь они могли взывать к силе, которая на манер сосуда накапливала магию. Каждому магу такой резерв представлялся по-разному: в виде горящего шара, раскаленного куска металла или же ручья. Предполагалось, что форма магического сосуда зависела от характера носителя, личных предпочтений и воображения. Но у этой формы существования были и свои минусы: маги-драконы тяжелее учились, так как больше не чувствовали течения внешней магии, их резерв истощался и, в особо тяжёлых случаях, постоянное бесконтрольное применение магии могло вызвать смерть. Хотя люди тоже гибли от чрезмерно большого количества пропущенной через себя энергии.
Физиологически драконы в своём человеческом обличье ничем не отличались от людей. Однако произвести на свет ребенка пара дракон-человек не могла, что ставило под угрозу существование расы. Отныне драконы заключали браки только друг с другом, стараясь избегать близкого кровосмешения. Межрасовые браки стали запретными, а любовные отношения — порицались. Правда, проблему рождаемости не удалось решить за все девять веков. Бывало даже «правильные» пары оказывались бездетными, а рождение более одного ребенка считалось большой удачей. По этой причине драконья раса была не столь многочисленной, как человеческая. А войны между драконами оборачивались настоящим бедствием.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Люсиор считался не только Великим прародителем. Его звали Светлым Спасителем, избавителем от нежити. Его появление на Ниретанском континенте изменило сложившийся баланс сил. Поступки древнего дракона дали толчок к началу крупномасштабной войны против неживых хозяев пустошей. Изгнание вампиров позволило наконец-то людям обходиться без высоченных крепостных стен и вооружённых до зубов караванов. Города стали объединяться в государства. Пустоши стали распахиваться и удобряться. Вскоре весь Ниретанский континент расцвёл, и раса людей стала множиться ограждённая от нападок кровопийц, не сдерживаемая крепостными стенами и подпитываемая изобилием плодородных земель.
Спустя первую сотню лет после становления новых устоев и образования Арувийского Королевства и Рэйгальской империи драконы разных видов стали активно смешиваться между собой. И остановить это не смогли даже законы молодых государств. Кровосмешение дало свой результат — постепенно драконы стали обладать примерно одинаковыми способностями, разнясь разве что в минимальном наборе заклинаний, что давался им при рождении. Черный мог управляться с водой, синий — повелевать огнем.
К концу шестого столетия драконы утеряли большинство дарованных Люсиором уникальных способностей. Всякий мог управляться с огнем, и никто уже не умел призывать песчаную бурю. В случайном порядке рождались драконы-целители, которые, согласно официальной истории унаследовали этот дар от далёких предков.
В летописях отдельное место занимали ледяные драконы. Их прародительницей являлась Милестина — сестра Люсиора, которая считалась злобной вероломной антагонисткой доброго и щедрого брата. Этот широко известный факт преподавался в Арувийском Королевстве со школьной скамьи. Учителя рассказывали, что Милестина даровала своим созданиям лишь два дара: умение пользоваться льдом и неуёмную жажду крови, заканчивающуюся всегда безумием. Хотя в этой истории имелось одно слабое, но не замечаемое никем звено: до Нибелийского восстания и появления на свет Ледяного Короля — дракона совершившего беспрецедентное военное преступление, ледяные драконы жили бок о бок с остальными. Хотя от них и не осталось в истории сколько-нибудь значительных следов.
Размышляя о ледяных драконах и исторических загадках, Кристофер не спеша шагал по улицам Вирентиса. Местами город украсили по традиции люциниями — желтыми цветками. Кое-где расчистили улицы и привели в порядок цветочные клумбы. После того, как порт возобновил работу, начали открываться лавочки и магазинчики. На Рыбной площади каждодневно растягивались палатки и набегали торговцы со свежей рыбой и морепродуктами. Пекарни манили ароматом свежей выпечки, а трактиры — звоном пивных бокалов, стуком шаров для бильярда и невероятно полюбившимся дракону запахом вареных раков, которых в большом количестве вытягивали в это время года со дна Зеленой речки. Проходя мимо одного такого заведения Кристофер сглотнул набежавшую слюну, прогнав видение о тарелке с красными панцирями и бокале эля. Завтра, на праздник, можно устроиться на вечер в одном из таких заведений, но сегодня — дела.
Гвардеец держал путь в госпиталь. Операция прошла успешно, и тетушка постоянно твердила о возвращении домой. Однако лекари не хотели отпускать столь пожилую даму так быстро, не удостоверившись в её полном восстановлении после медицинского вмешательства. Лизетта чувствовала себя хорошо. Бельмо с правого глаза сошло, зрение заметно улучшилось. Но вот после принятия сонных веществ доктор услышал проблемы с сердцем, и потому драконицу держали в госпитале дольше положенного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Крис, ну как ты мог променять молодую принцессу на меня, а? — тетушка негодовала, когда узнала, что племянник не возвратится в столицу на праздники. Полулежа на кровати, она размахивала руками в поддержку своих полных недовольства речей. — Тебе нужно личную жизнь устраивать.
— Хватит уже, — буркнул Кристофер, которого и так разъедало изнутри от собственной самонадеянности и взыгравшей ревности. Мало того, что он не подал вовремя рапорт, так еще и накрутил себя воспоминаниями о бывшей. — Я все равно припозднился с увольнительным.
