Но командир уже знал об этом, только что получив радиограмму с флагманского ледокола от самого Волкова. Ему было приказано задержать сбрасывание груза на тридцать минут.
Высотный бомбардировщик вел на этот раз опытный полярный летчик Дмитрий Росов. Ему предстояло долететь до Северного полюса, сделать там круг и вернуться к обозначенному месту уже с севера. За это время людей со льдины снимут и тогда…
Тридцать минут, которые потребовались бомбардировщику, чтобы проделать путь в добрых две тысячи километров, оказались достаточными, чтобы снять Галю и ее товарищей с льдины и доставить на ледокол.
Дальше все произошло, как планировали Маша с Овесяном для своего последнего подготовительного опыта.
Парашют с устройством весом в несколько тонн был сброшен в нужном месте, и на высоте, безусловно безопасной для людей, находящихся в кессоне и на кораблях, произошел нейтронный взрыв. На миллионную долю секунды в объеме обыкновенной вишни возникло магнитное поле необходимой величины, и… началось «излучение Ильина». Сам Овесян любовно назвал его «лиловым солнышком». Своим тепловым воздействием оно растопило льды над кессоном, вызвало там бурное парообразование и восходящий поток теплых газов. Они не дали ничтожной крохотной излучающей «вишенке» упасть, и, влекомое сильным южным ветром, сопровождаемое столбом пара, оно полетело к Северному полюсу, «протаивать нежданные полыньи», как пошутил Овесян. Так последний опыт из задуманной Овесяном серии послужил спасению первых строителей ледяного мола.
Теперь для физиков предстоял следующий шаг – создать более мощное солнце и утопить его в море, превратить в «подводное солнце».
Когда «лиловое солнышко», как бы венчавшее собой столб пара, ушло за горизонт, Волков подошел к Овесяну и крепко обнял его.
– Подождите, подождите, Николай Николаевич, – ответил академик на слова благодарности. – Для нас все еще впереди.
Глава тринадцатая. На палубе
Ледоколы подошли к кромке ледяного поля.
Поле было неузнаваемо. Разбитые жалкие льдины, пористые, готовые развалиться, не представляли уже слитной массы, а плавали в многочисленных промоинах и полыньях.
Отбрасывая битые льдины, подминая их под себя, ледоколы спешили в глубь бывшего поля, растопленного невиданной энергией.
Семь ледоколов с разных мест стремились к одной точке, все время указываемой береговыми радиопеленгаторами, – к тому месту, где на дне должна была лежать «подводная черепаха».
«Что с ней? Уцелели ли люди?» – об этом думали все, но никто не задавал этого вопроса.
Успокоившаяся было Галя теперь волновалась едва ли не больше, чем в ожидании взрыва.
Ледоколы состязались между собой. Каждому капитану, каждому моряку хотелось первым подойти к желанному месту. Корабли сближались веером.
– Всплыла! Всплыла! – пронесся общий крик по всем палубам.
Острые взгляды моряков различили среди белых и зеленых пористых льдин темный панцирь «подводной черепахи».
– Где? Где? – беспокоилась Галя, держа в руках бинокль.
Звенел, торопил механиков машинный телеграф. Столпились у поручней моряки и строители.
Но когда корабли подошли к всплывшему кессону, они придержали ход, уступая место ледоколу Терехова. Флагман, не включая гидромониторов, гордо шел среди льдин, легко отбрасывая их в стороны.
Грибовидная спина кессона виднелась среди теснившихся льдин. Под громкие крики команды и пассажиров ледокол Терехова подошел к «подводной черепахе». Подъемная стрела протянула к ней свою руку. Ловкий матрос сидел на крюке. Он первый ступил на темный панцирь, постучал в стекло иллюминатора, увидел кого-то, заулыбался. Потом он зацепил крюки за кольца на панцире, вскочил на ноги, замахал руками.
Затарахтела лебедка. Натянулся трос. «Подводная черепаха», осторожно раздвигая льдины, стала подниматься из воды и через мгновение повисла в воздухе.
– Ура! Ура! – кричали все. Кричала и Галя, махая платком. Кричал всегда сухой, сдержанный Ходов, в котором на миг проснулся Васька Ходов, строивший Комсомольск-Полярный.
Кричал, как кричит вместе с армией полководец, Николай Николаевич Волков, высокий, несгибающийся, с поднятой над головой рукой.
Вода стекала с корпуса «черепахи» на поверхность тихой аквамариновой полыньи, образовавшейся под ней. Круги от капель разбегались по воде.
Стрела повернулась, и кессон поплыл над палубой корабля. Моряки держались за колокол руками, заглядывали под него в пустую рабочую камеру. Стрела опустила «черепаху» и поставила ее на корму.
За стеклами окон кессона были видны прильнувшие к ним возбужденные лица. «Заключенные» махали руками, что-то кричали, делали знаки, как глухонемые.
Для Гали было непередаваемой мукой ждать, пока давление внутри «черепахи» будет постепенно доведено до нормы.
Между тем Иван Гурьянович подсоединил к кессону телефонный провод, и было видно, как в командирской рубке Алексей Карцев говорил по телефону, наверное, с Ходовым или Волковым.
Через минуту всем на корабле стало известно, что кессонщики все время работали под водой и закончили закладку гнезд для трубчатого каркаса. Узнали и о поведении Виктора.
Люди взволнованно переговаривались между собой.
Лишь через строго положенное время неумолимый Ходов позволил открыть люк «черепахи». Все, кто стоял на палубе, готовы были заключить в объятия каждого появившегося.
Первым из кессона вышел Виктор. Он растерянно улыбался, приглаживая редкие волосы и потирая подбородок. Стоявшие против кессона люди продолжали напряженно смотреть на люк, словно из него никто не вышел.
Виктор смутился, шагнул навстречу знакомым ребятам, нечаянно задел одного из них плечом, но никто, казалось, не заметил его. Он отошел в сторону с обиженным видом.
«Они даже не желают ни в чем разобраться! – думал он возмущенно. – Они хотят сделать человека ответственным за болезнь, за невменяемое состояние!» Он отвернулся.
В люке появился Алексей Карцев. Люди с криками бросились к кессону. Впереди всех оказалась черноволосая девушка в теплой куртке и таких же штанах. Она смотрела на Алексея сияющими глазами, протянув обе руки.
Она смеялась. Алексей смотрел на нее и не верил глазам. Она притянула его к себе и поцеловала не то в нос, не то в щеку и тотчас хотела скрыться в толпе, но ее вместе с Алексеем подхватили на руки и понесли рядом по палубе.
Алексею хотелось многое сказать, но он был так растроган встречей, так обрадован чудесным спасением Гали, что не мог выговорить ни слова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
