— Почему? — спросил Скворцов, из советской делегации единственный, сохранивший более-менее спокойное выражение лица. По виду Вознесенского можно было предположить, что ещё пара слов, и он вцепится в лацканы щербининского пиджака, как когда-то в своём будущем он сделал с одним наркомом.
— Управляющая система всегда должна быть сложней управляемой, — с готовностью повернулся к нему Щербинин, — иначе неизбежна деградация управляемой системы ниже уровня сложности управляющей на момент перехвата управления. Как показал опыт развития нашего мира, даже равносложность систем не обеспечивает их дальнейшего развития, если из отношений сотрудничества-соперничества они переходят в отношения управления-подчинения.
Ответом было молчание. "Ну, что ж, — подумал Алексей, — предъявы сделаны, рамки обозначены, работа начинается"
— Нам надо обсудить ваши "предложения", — не удержался от издёвки Вознесенский, после паузы захлопнув лежащую перед ним папку и поднимаясь из-за стола.
— Завтра в то же время? — спокойно спросил Щербинин.
Шеф Госплана кивнул на ходу, не поворачиваясь.
— Поехали, — дал отмашку своим Михаил.
Уже устроившись в удобном кресле бизнес-салона "Hiace", Алексей решился снова спросить напряженно молчащего Михаила.
— Зачем так круто было начинать?
Как только они вышли из конференц-зала, лицо Щербинина приобрело выражение человека, вдруг почувствовавшего приступ застарелой болезни – не сильно болезненной, но в чём-то очень неудобной для её носителя. Он отмахнулся в холле от вопроса Мишина и глядя куда-то в пространство перед собой, быстро шёл к микроавтобусу. Делегация, все шесть человек, семенила следом на манер прогулки какого-нибудь мафиозного клана – босс впереди, за ним тесной группой все остальные.
Правая щека Михаила дёрнулась, он, не отрывая глаз от тонированного стекла, начал объяснять, тщательно подбирая слова.
— Они не понимают, что у нас происходит. Искренне не понимают. Я пытался объяснить Вознесенскому, наверху, что мы, уже, не совсем они. У нас другое общество. Не потому, что мы предали, — он качнул головой, машина вывернула из ворот резиденции на пустую улицу, — дело социализма, перешли на капиталистические рельсы развития. Нет, не поэтому. Если даже сюда попал Харьков из восьмидесятого года, проблем не было бы меньше. Они только бы растянулись бы во времени ещё на год-два,
— Так в чём же дело? — спросил кто-то с заднего дивана.
— Хотя бы по такой причине – ещё в семидесятые годы Советский Союз прошёл демографический переход. Детей в семье стало не больше двух, а сколько было перед войной?
Щербинин сидел в развёрнутым против хода движения микроавтобуса кресле сразу за водителем, остальные сотрудники разместились в более привычном для поездки положении. Михаил наконец оторвался от окна и внимательно посмотрел на своих подчинённых. Преподавательские привычки так никуда не делись.
— Почти четыре, — вспомнил Алексей.
— Вот именно. Сейчас там, "за чертой", крестьянская страна, индустриализация ещё только началась, от того, что за пятилетки построили очень много заводов, люди-то не поменялись! Что внизу, что наверху! Человек нынче дёшев, все проблемы можно решить толпой мужиков с лопатами…
— …или трёхлинейками, — успел кто-то вклинится в профессорскую речь с заднего дивана.
— Даже так – армии бросали в распыл, лишь бы пару месяцев выиграть! — патетически воскликнул Щербинин
— С таким подходом Сталина за это осуждать нельзя, — заметил Алексей.
Щербинин внимательно посмотрел на своего зама.
— Почему?
— У Сталина не было другого доступного ресурса, — объяснил своё мнение Алексей, — потеряв прорву техники в начале войны, пришлось затыкать бреши людьми.
— Не совсем так, — вступил в разговор до сих пор молчащий Мирошниченко, — боевые потери РККА больше вермахта, но не в разы, как нам недавно говорили. Техника была вполне на уровне, но распорядиться ею с толком так и не сумели.
— Генералы всегда готовятся к прошедшей войне, — сказал Алексей.
— Манштейн с Гудерианом тоже генералы, но где они и где Тухачевский с Жуковым? Ты знаешь, что по действующему Уставу РККА, в бою участвует только треть красноармейцев? Что они против вермахта навоюют, одной третью штыков, да ещё без связи с командованием и между собой? — Олег горячо говорил, развернувшись в проход между креслами, — организация, организация и ещё раз организация, вот на чём немцы начало войны выиграли! Можно отдать в Красную Армию все наши танки, но они так же пропадут, как в сорок первом тридцать четвёрки и КВ!
— А мы что, уже воевать собрались? — обеспокоился сидящий у сдвижной двери Хмара, — я, например, считаю, что надо всё сделать, чтобы не было войны.
— Я тоже так считаю, — сказал Щербинин, — но мировая политика от нас не зависит, несмотря на все наши навороты. Было бы… — он резко замолчал, снова уставившись в боковое стекло.
Разговор в салоне шёл уже без его участия.
После телефонных консультаций новую встречу назначили на шесть вечера. Алексей позвонил жене, предупредил, что задержится.
— Ты лучше говори, когда придёшь вовремя, — сказала ему Маша. В трубке слышен был детский гомон и шум включённого пылесоса.
— Теперь это не от меня зависит, — в очередной раз "обрадовал" её муж.
Поговорив, Алексей отправился в короткое крыло департамента. После возвращения из советского представительства Щербинин дал своим сотрудникам три часа на проработку возможных вариантов дальнейшего развития ситуации. Необходимо было учесть "пожелания" советской стороны, полученные сегодня утром. Обсуждать полученные результаты вице-премьер решил в узком кругу высшего руководства департамента.
— Получается, советские поставки смогут закрыть не больше половины наших потребностей? — бегло ознакомившись с выложенным на внутреннем сервере сводным отчётом, спросил Щербинин.
— Сорок семь с половиной процентов, — уточнил Алексей, — это сводный индекс. По некоторым товарным группам есть большие значения, но нигде они не превышают восьмидесяти двух процентов.
— Валовый обьём больше, — сказал Щербинин, заглянув в переданную советской стороной папку и просчитав что-то на калькуляторе.
— Больше? Эти цифры ничего не значат! — воскликнул Николай. Скептицизм сочился из слов змеиным ядом. — То, что предлагает Союз, в большей части невозможно использовать без предварительной обработки. Слишком сильно отличаются требования к сырью в нашей и советской промышленности. Мы привели выделенные на прежнюю область фонды к нашим потребностям в качественном выражении. Удивительные цифры получились! Например, — он открыл свою папку на одной из разноцветных закладок, — сталь и металлопродукты. По представленной номенклатуре наши потребности удовлетворяются: по конструкционным сталям – на семьдесят восемь процентов, по нержавеющим – на девять процентов. Ничего себе разница? Инструмент практически отсутствует как класс – единицы и доли процента, по всем группам. Что резцы, что свёрла и так далее. Это без учёта того, что на предприятиях придётся вводить входной контроль по сырью и полуфабрикатам.
— Как в позднем СССР, — сказал Алексей.
— Есть предложение, — сказал Меркушев. Видно было, что он немного волнуется, — поскольку на доводку советских поставок до нашего уровня на территории области просто нет соответствующих мощностей, а их создание слишком долго и затратно, предлагаем вынести контроль на территорию Союза.
— Это как? — прищурился Щербинин.
— Направить группы специалистов на некоторые советские предприятия с соответствующими полномочиями.
— Ну, вы, блин, даёте, — Михаил даже не стал скрывать своего раздражённого удивления, — кто ж это позволит сделать? В Кремле спят и видят, как бы нас по максимуму изолировать. А вы предлагаете ревизоров в советскую промышленность заслать!
— Есть один момент, — вступил всё до этого молчащий Мирошниченко, — вся наша промышленность основана на ГОСТах. Как они сейчас выполняются – это другой вопрос, но уровень стандартизации у нас на порядки больше советского. Даже после стольких лет независимости, — слегка подколол он своих украинских коллег.
— Что вы конкретно предлагаете?
— Предложить Москве ввести в СССР систему государственных стандартов, аналогичной той, что была у нас в восьмидесятые. Только на её основе можно будет совместить наши промышленные комплексы.
Михаил задумался, постукивая синей авторучкой по картонной обкладке лежащей перед ним папки.
— Что это даст Советскому Союзу? — спросил он после паузы.
— То же самое, что и в нашей истории, — сказал Алексей, — снижение издержек и качественный рост. Документация на заводах и институтах частично сохранилась, специалисты пока есть.
