- Звездин с этим приезжал? - догадался Антон.
- Что? Да не. Я ж говорил, у него какие-то свои заморочки с московскими, что землю на озере у нас покупают. Но и об этом деле тоже, конечно, в курсе. Но главное, местные. Навалились. А я слабину дал. - Слабину Вы, положим, куда раньше дали, - подковырнул Антон. - Давай, руби с плеча, - Шмелев вдруг возложил голову на полировку стола. - Заслужил. Это называется "азм воздастся". О, как! Что я против тебя тогда имел? Да ничего! А поднажали - поддался. Всё думал, и мне польза, и тебе ничего страшного не будет. Ан так не бывает. Тебе едва срок не примерили. Да и мне...Может, с того времени и началось, - он смачно прищелкнул себя по горлу. - Наобещали с тыщу коробов, - я ведь в угрозыск мечтал вернуться. Я же опер от Бога! Понимаешь, ты, пацан? А в результате в этой помойке оказался. У Звездюка в "шестерках". Мне б в отставку подать, а я вот дотянуть хотел до полной выслуги. Осталось-то полтора года. Вот и дослужился. До полного аута.
Он вновь потянулся к бутылке, но не удержал равновесия и едва не рухнул со стула.
Уловив разочарованный жест Антона, пьяно насупился:
- Но-но! Видали таких праведников. На самом деле всё нормелёк. Просто сегодня больше обычного заработался. Дозу покаянную превысил. Но на этом всё. Мы свой организм постигли!
Склонился к селектору:
- Машину вашему начальнику, паскуды!
Покачиваясь, подошел к Антону, охватил за плечи: - Эх, паря: скурвиться - минуты хватит. А назад пути уж не будет. В кабинет вошел рослый помощник дежурного, неловко скосился на московского представителя. Начальник отдела величественно протянул ему руку, позволяя приобнять себя. Ткнул пальцем в Антона:
- На заслуженный отдых поехал. А ты здесь, значит, руководи! Погоняй моих симулянтов. Чтоб знали, стало быть, почем им, тварям...
По тому, как заботливо повлек Шмелева помдеж, легко было заметить, что к пьянкам начальника здесь привыкли. Но, несмотря на регулярные запои, любят и уважают.
Еще какое-то время из коридора доносился пьяный начальственный мат. Подполковник Шмелев, понявший, что теперь ему уж точно не удастся дослужиться до полной выслуги, пошел в разнос.
Антон подошел к сейфу, намереваясь убрать внутрь недопитую бутылку. На внутренней стороне распахнутой дверцы увидел прикрепленную скотчем пожелтевшую выписку из Указа Президиума Верховного Совета за 1979 год. За задержание с риском для жизни двух особо опасных преступников старший лейтенант милиции Шмелев был награжден орденом Красного Знамени. Антон выудил из глубин сейфа второй стакан, слил в него остатки водки, чокнулся с Указом, да и махнул залпом - в помин веселого, разудалого опера.
* Александр Петрович Кравчук появился в кабинете начальника райотдела в сопровождении Пузырева. Это оказался сбитый, слегка косолапящий при ходьбе сорокалетний крепыш с огромным, налысо обритым черепом, предназначенным для двухметрового богатыря.
Кустистые, торчащие отточенными перьями брови нависали над утопленными глазными впадинами, из которых, словно из дзотов, выглядывали внимательные, пронзительные глазки.
Увидев перед собой незнакомца, Кравчук прощупал его быстрым взглядом и, перехватывая на всякий случай инициативу, решительно выступил вперед.
- Я заявляю, этот произвол у вас не пройдет, - пророкотал он. - Если вы рассчитываете в тюрьме сломить мою добрую всенародную волю, так можете меня хоть казнить, хоть на кол сажать. Но и тогда не отрекусь от природы-матери и стоять за нее буду до самой крайности! Против мерзавцев, что присосались...
- Задержанный Кравчук доставлен, - с трудом втиснулся в пламенную речь Пузырев, одновременно изобразив подобие сочувствующей улыбки, - де, что хотел, то сейчас получишь. - Почему до сих пор задержанный? - недоброжелательно спросил Антон, указав Кравчуку на стул напротив. - Так я...вот, - Пузырев положил перед Антоном постановление об освобождении из ИВС. - Просто думал, может, Вы сами захотите сообщить. Вообще-то, если что, дежурная часть здесь рядом. Подбегут.
Намекающе козырнув, он вышел.
Кравчук беспокойно огляделся.
- Имейте в виду, я этому вашему холую уже сказал: пока не отмените незаконный арест, разговаривать без адвоката не стану. Хошь на части режь! А станете наседать, сухую голодовку объявлю.
Резать его на части у Антона не было желания, да и силенок бы не хватило. Потому он молча перевернул постановление и придвинул к доставленному. А сам с любопытством наблюдал за мимикой человека, неожиданно для него самого обретшего свободу.
- Опомнились, стало быть, - констатировал Кравчук, как показалось Антону, с некоторой досадой. Похоже, егерь относился к категории "страстотерпцев".
Он отодвинул постановление:
- Тебя, что ль, благодарить? - Я из Москвы, проверяющий. А благодарить надо ваших товарищей. Они волну протеста подняли.
- Волну. То-то что волну, - пробурчал вместо благодарности егерь. - Побулькала и вроде как ничего не было. Вот ты зачем сюда приехал? - Да так, сущие пустяки. Всего-навсего Вас освободить, - хмыкнул уязвленный Антон.
- Ну, освободил. И что толку? Завтра уедешь. Помчишь отчитываться, что восстановил, значит, справедливость. А в чем она, ты себя спросил? Меня отпустил. Может, выгонишь кого-другого из мерзавцев. Остальные, само собой, покаются. И - заново покатило.
- Что заново-то? - А всё! - он потряс увесистым кулаком. - Беспредельщики как были при всемогуществе, так и состоят. А стал быть, как топтали мать- природу, так заново продолжут. Взять хоть озеро наше Ледовое. Заповедное. Так налетели стервятниками с разных сторон. Почуяли добычу. Уже сеткой металлической берега огородили так, что мужики из деревень подойти не могут. Поганых табличек, как это? "Приват", - понавешали. А наши районные обормоты и рады с чужой руки жрать. За бесценок в карман мать-природу запродать готовы. Что они, что председатель колхоза. Председатель - предатель! Халявщики! Делят не своё. Потому меня и загнали за тридевятьрешетку, чтоб помешать не мог. Сначала стреляли дважды, дом пожгли. А теперь вишь как - радикально. Давил и давить буду, как паразита вшу, - он ловко прищелкнул ногтем по столу, будто в самом деле вошь раздавил. - А они, как ты уедешь, меня заново посадят, чтоб в ногах не путался. Или опять, чего хуже, отмостырят. С них, безнаказников, станется. И цель свою все равно достигнут! Озаренный неожиданной мыслью, Кравчук прервал страстный монолог и, лукаво поглядывая на москвича, задумался. - Вот ты скажи. Тебе как важно, - отчитаться или правду истины установить? Тяжело сопя, он навалился на разделявший их хлипкий столик. - Желательно и то, и другое, - Антон на всякий случай незаметно отодвинулся.
- Так и я к тому! - обрадовался егерь. - Вот и давай вместе правду до конца уличим. Едем к ночи в Красный Бор. Они ж, небось, на радостях, что меня посадили, всей кодлой окаянной браконьерить рванули. Я тебе рупь за сто даю, мы их там подсечем. Что мэра, что прокурора. А то и вместе с московскими.
Впечатленный напором, Антон принялся прикидывать, как бы поделикатнее, не обижая, выпроводить ретивого егеря. В сущности, свое дело он сделал. Ночные засады на руководителей района в программу командировки никак не вписывались. Вистов, как говаривал преферансист Плешко, не наберешь, а вляпаться на мизере - делать нечего.
Сомнения его Кравчук расшифровал по-своему:
- Не дрейфь, москвич! Если что, я тебя в сторонке спрячу. Важно, чтоб рядом. Одному-то мне веры нет. А так, задержу при тебе, чтоб убедился и засвидетельствовал потом у себя в столицах. Тогда совсем другой звон пойдет, а? Эх, мне бы выходы на эту самую Москву, я бы их всех поджал. Уж как бы поджал!
Как у большинства провинциальных российских правдорубов, в Кравчуке жила вера в центральную власть, в ее всесилие и справедливость.
Он ухватил Антона за бицепс, страстно задышал.
- Так что, Москва? Махнем рейдом по беззаконникам? Или ну его - спокойней в гостиницу на бочок и с плеч, как говорится? Тогда уж лучше сажай взад. А то ведь я и один пойду!
То ли водка по жилам загуляла, то ли невозможным показалось бросить в одиночестве только-только вызволенного человека. Антон вскочил ухарски:
- А! Где наша не пропадала? Поехали!
* На территорию заповедника "Красный бор" егерский УАЗ въехал по темноте. Перед этим Кравчук с час попетлял по окольным лесным дорогам.
- Каждый раз проверяюсь, - обьяснился егерь. - Они ж, сволочи, слежку за мной приставили, чтоб знать про планы. А я их с хвоста сбрасываю. Иной раз нарочно в другую сторону выйду, а потом лесами и - в обход, где не ждут. Прям война! Только ты мне, московский человек, ответь, почему в этой войне я вроде как за беззаконного партизана? Ведь государством же поставлен! Или ему, государству, всё нипочём?
На одной из лесных тропок машину оставили, переоделись в приготовленные сапоги и штормовки. Антону была выдана заряженная пулей двустволка-вертикалка. Сам Кравчук с ижевским карабином на плече шел через чащобы, перемахивая через овражки, с такой уверенностью, с какой Антон среди ночи в собственный туалет не хаживал. Если что и сдерживало упругий егерский шаг, так это компания москвича, который поторапливался следом, но неловко, - то и дело оступался. Особенно, как совсем стемнело. Давая возможность обессилевшему спутнику слегка отдышаться, Кравчук неохотно остановился. Подтянул сосновую ветку, с наслаждением обнюхал. - Сегодня точно пойдут на кабанов, - азартно прошептал он. - Скорей всего возле гостевой зоны на крышах засеку сделают. Там место прикормленное. Туда и подкрадемся.
