Пятерых последних никуда не отправили, — троим, спавшим, резанули ножами по горлу, зажав рот ладонью. Двух бодрствующих положили из бесшумок.
Трое из этой пятерки считались активными сторонниками Генерала. Еще один, знавший очень много, ни в какую не желал продлить контракт с «ФТ-инк». Пятым — непонятно за что — пострадал выдававший себя за ксенопсихолога алкоголик.
…В бомбоубежище оказалось тесновато. Рассчитанное на сто двадцать человек, оно в позднейшие времена было разделено — не совсем справедливо — на командный пункт, комнаты для отдыха начальства и крохотный общий зал для личного состава. В последнем помещении (первом от входного тамбура) и собрались ничего не понимающие специалисты.
Курили, вполголоса переговаривались. В тусклом свете единственной лампочки рассматривали украшавшие стены старые плакаты. «Отделение в обороне», «Неполная разборка-сборка АКС-74», «Поражающие факторы ядерного взрыва», — в общем, не Дрезденская галерея.
И не могли взять в толк, что происходит. Спрашивали у троицы мрачных парней с автоматами — те были лаконичны: приказ.
На самом деле и они не понимали, что творится наверху. Выходили к наружной бронедвери, отдраивали окошечко-амбразуру, прислушивались… Судя по доносящимся звукам, происходило нечто не запланированное.
Попробовали связаться с Мариком — неудачно. С парнями у вертолетной — тот же результат.
Наконец, по местной линии дозвонились до главного КПП — что, мол, происходит? Хриплый, сорванный голос рявкнул: «…здец происходит!!!» — и трубку на другом конце линии бросили. На повторный звонок туда же не отреагировал никто…
Посовещавшись, решили — одному надо сходить на разведку. Может, давно пора рвать когти, а не просиживать штаны тут, в железобетонной мышеловке… Стали тянуть на спичках.
…Тварь — та, что так и не смогла вышибить забаррикадированную дверь штаба — подыхала. От банального голода. Слишком много сил ушло на регенерацию повреждений, нанесенных несколькими очередями в упор. А до спрятавшейся в каменной берлоге еды добраться не удалось…
Зверь потащился из последних сил (со стороны это выглядело стремительными прыжками) на поиски более доступной добычи. И натолкнулся на след — свежий, широкий, четкий… Много, очень много так необходимого ему мяса прошло здесь — и совсем недавно… Ликантроп поковылял по следу.
Протаранить броневую дверь бомбоубежища он не стал пытаться. Залег неподалеку, ожидая своего шанса.
Глава 12
Прикинуть, как поймать неведомую тварь, майор и Петрусь не успели. И отдать приказ второй группе подтягиваться к точке рандеву Лисовский не успел — лишь один раз надавил на кнопку вызова.
Все получилось быстро. Отрывочно. Скомкано.
Рядом, за кустами, — рык. Они вскидывают стволы.
Смазанная тень — в воздухе, высоко.
«Беретты» пляшут в руках. Свинец буравит воздух. Мимо. Слишком быстро — мозг не успел перестроиться на воздушную цель.
Тварь обрушивается — на них. Майор отброшен, слышит хруст в своем правом плече. Кошкой вскакивает. Петруся нет, Петрусь погребен под тушей. Но продолжает стрелять. Косматая груда содрогается.
Майор перехватывает «Беретту» левой — и в упор. В бок, в голову…
Зверь воет. И только.
Да заколдован он, что ли?
Патроны кончаются, одной рукой магазин не сменить. Черт! Где-то тут валялись автоматы убитых, рядом нет, искать некогда… Майор выдергивает нож.
Взрыв. Глухой — граната стиснута между телами.
Зверь отшвырнут. Подыхает. Лапы слабо скребут землю. Вместо воя — поскуливание.
Майор бьет ножом, забыв, что трофей нужен живым. Пытается нащупать артерию в сплетении чудовищных мышц. Не находит и тыкает наугад — раз, другой, третий… По туше прокатывается судорога — затихающая. Нож входит туго, как топор в сучковатое полено, и на очередном ударе застревает. Липкая рукоять скользит в пальцах — не вынуть.
Скулеж смолкает. Лапы неподвижны. Сдох.
Вместо живота — кровавая яма, но Петрусь еще жив. Ненадолго. Майор надеется, не желая сам себе признаться в этом, что ненадолго. Живых спецназ не бросает. Никогда.
Откуда-то — Надежда и Миша. Она, тревожно: «Ранен?» Показывает на лицо. Лицо залито кровью..
Боль в сломанной руке возникает внезапно, словно ниоткуда. Продираясь сквозь нее, майор командует — негромко, старательно выговаривая слова:
— Срубите пару веток потолще. На шину. И надо сладить волокушу. Зверюгу берем с собой. Двоих не утащить, сделаем две ходки к вертолетной.
Надежда и Миша молчат. Понимают — пробиться с бою к вертолетам и взлететь даже с одним местом груза большая проблема. А уж две ходки… Безнадежно.
Но не спорят. Живых спецназ не бросает. И каждый знает — его тоже не бросят.
Миша рубит ветви, Надежда склоняется над Петрусем. Майор спрашивает у нее:
— Что Стас?
— Оказался сукой и… — Она делает короткий жест в районе горла.
Майор кивает.
Что ее очередь уложила неуловимого «Саида»-Марика, до которого они пытались добраться полгода, Надежда не знает.
Петрусь стонет — тихо, жалобно, как ребенок. Разговор обрывается. Про Оленьку никто не спрашивает.
Парень, вытянувший короткую спичку, не обрадовался. Шагать из неизвестности — но надежной, отгороженной сталью и железобетоном, — в неизвестность, наполненную взрывами и выстрелами, не хотелось. На самом деле он вытянул свою жизнь, хоть и не знал этого…
Когда штурвал, отдраивающий наружную дверь, закончил визгливое вращение, и боец приготовился шагнуть в ночь — ликантроп прыгнул. Стоявшего у двери опрокинул, даже не оцарапав когтями. Двух других убил — походя, будь тамбур чуть просторнее, тоже могли бы разминуться миром — тварь торопилась, рвалась внутрь, где была еда. Много еды.
И ворвалась.
Живой ком ярости и голода скатился по лестнице, одним прыжком перелетел коридорчик…
…Погибли все, но не сразу.
Живой снаряд попросту буксовал среди набившейся в тесное помещение добычи — к тому же порой делал секундную паузу, чтобы отправить в желудок оторванный кусок живой, еще трепещущей плоти…
Безоружные люди метались, давя друг друга. Многоголосый вопль бился о низкие своды. Зверь тратил на каждого лишь по одному укусу громадной пасти — и бросался к следующему, добивать было некогда. Но и этого хватало. Многие пытались прорваться к коридору, к тамбуру, к выходу, к жизни, но через взбесившуюся мясорубку не прошел ни один.
…Конюшенко, главный энергетик (по совместительству — главный спец по КИПам), в панику не впал и к выходу не кинулся. Сообразил, где путь к спасению. Торопливо набирал код (из присутствующих знал его только он) на двери, за которой скрывался запасной командный пункт — спряться, отсидеться… Почти успел — замок щелкнул, загудел серводвигатель… Удар в бок был страшен. Боль обожгла. Конюшенко по горячке вскочил на ноги, пошатнулся. Здоровенный кусок брюшины сбоку, справа, был выдран. Торчали разорванные кишки — что-то гнусное, клейкое, зловонное стекало из них. Кровь хлынула мгновением спустя. Канюшенко уже не обращал внимания на творящееся за спиной. Изогнувшись, вывернув шею, не мог оторвать глаз от жуткого зрелища собственных внутренностей. Машинально шагнул вперед в открывшуюся дверь. Подождав секунду-другую, она скользнула по пазам обратно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
