— Нет, увы, ничего подобного мы с собой не захватили — еще раз сожалею — спокойной ночи, Столп, спокойной ночи, Воитель.
К выходу цинтианку провожал охранник, тот же самый, ко, торый впустил ее в дом. «Странно, — подумала она, — а почему не хозяева? Осторожность, или у них здесь такого не принято? Ладно, ерунда это все, главное — поскорее домой». Она бежала по заиндевелой улице, высматривая переулок, откуда можно взлететь незамеченной. А то еще пристрелит какой дурак.
Между домов показался проем, Чи свернула в темноту — и упала, придавленная к земле чьей-то тушей. Еще чьи-то руки обхватили ее тело, не давая пошевелиться. Чи закричала, вспыхнул какой-то свет, но тут же ей надернули мешок на голову, она почувствовала тошнотворно-сладкий запах, потом головокружение, а дальше она вообще ничего не чувствовала.
Адзель все еще не очень понимал, что это такое происходит и с чего все это началось. Ходил он по своим делам, никого не трогал, а потом вдруг оказалось, что он главный проповедник на молитвенном собрании. Если, конечно, это и вправду — молитвенное собрание.
Он откашлялся.
— Друзья мои…
Зал взревел. Лица, и лица, и лица, и все они поедали глазами это диковинное четырехсполовинойметровое существо, взгромоздившееся на кафедру. Здесь было не меньше тысячи мерсейцев: простолюдины, вассалы, городская беднота, почти все — плохо одеты. И много женщин — нижние классы не столь ревностно следят за соблюдением здешних правил приличия, как их господа. В воздухе стоял резкий, неприятный запах. Зал располагался в новой части Ардайга и был поэтому простым, без всяких выкрутасов, однако и пропорции его, и контрастирующие цвета облицовки, и ярко-алые символы, изображенные на стенах, ни на секунду не давали Адзелю забыть, что здесь — чужая планета.
Воспользовавшись долго не затихавшим ревом слушателей, он поднес к своей морде болтавшийся на шее передатчик и жалобно пробормотал:
— Дэвид, ну что же я им скажу?
— Что-нибудь благожелательное, но до крайности неопределенное, — посоветовал голос Фолкейна. — Моему хозяину вся эта история напрочь не нравится.
Воданит посмотрел на входную дверь. Трое стоявших около нее лейб-гвардейцев не сводили с него ненавидящих, угрожающих глаз.
Нападения Адзель не боялся. Корабль при нужде поможет, но даже и это не главное. Тысячекилограммовый кентавроид, закованный в сверкающую природную броню (зеленую сверху и золотистую на животе), с такими шипами на хребте, что мерсейцам было впору удавиться от зависти, — охотников подраться с таким существом найдешь не сразу. Даже уши его и веки были не мягкие, кожистые, а костяные, а клыки в крокодильей пасти выглядели совершенно устрашающе. Вполне естественно, что именно ему досталась сегодня задача гулять по городу, набираясь общих впечатлений. Все возражения Моррукана были вежливо отклонены.
— Не бойся, Столп, ничего не случится, — в полном соответствии с истиной заверил его Фолкейн. — Адзель никогда не ввязывается в неприятности. Он у нас буддист, миролюбец, и ему совсем не трудно проявлять терпимость по отношению к любым поступкам окружающих.
Вот эта самая терпимость и не позволила Адзелю противостоять домогательствам толпы, загнавшей его в угол.
— От Чи чего-нибудь слышно? — спросил он.
— Пока ничего, — ответил Фолкейн. — Наш железный мыслитель при случае все запишет. Думаю, она свяжется с нами завтра. А теперь не мешай мне больше, я как раз добрался до середины бесконечного официального банкета.
Адзель воздел руки, призывая собравшихся к тишине, однако здесь этот жест имел противоположное значение, и зал буквально взорвался. Громко стуча копытами по помосту, он изменил положение тела, но при этом сбил хвостом массивный стоячий канделябр. Одетый в красное мерсеец по имени Гриф, главная шишка этой организации — Звездные Верующие, так, что ли, они себя называют? — поставил светильник на место и сумел кое-как успокоить разбушевавшийся зал.
— Друзья мои, — сделал еще одну попытку Адзель. — Ээ-э… друзья мои, я, э-э, глубочайше благодарен вам за то, что вы попросили меня сказать несколько слов. — Он отчаянно пытался вспомнить слышанные на Земле, в студенческие годы, предвыборные речи политиков. — В огромном братстве разумных рас, охватывающем всю Вселенную, Мерсейе, несомненно, предназначена великая роль.
— Покажи нам, покажи нам путь! — кричали из зала. — Путь… истина… дорога в будущее!
— А… да, конечно. С удовольствием. — Адзель повернулся к Грифу. — Но только, может быть, сперва ваш, э-э, великий вождь объяснит мне назначение этого… этого… — как же по-ихнему «клуб»? А может не «клуб», а церковь?
В первую очередь его интересовала информация.
— Галактический властитель, конечно же, шутит, — зашелся в экстазе Гриф. — Ты же знаешь, что мы — это те, которые ждали, которые жили по заветам, преподанным посланцами Галактики, жили в постоянном предвкушении обещанного ими второго пришествия. Мы — твое избранное орудие в избавлении Мерсейи от всех ее зол и бед. Бери же нас и используй!
По образованию Адзель был планетологом, однако чрезмерно развитая шишка любознательности все время подвигала его на изучение других областей знания. Сейчас воданит мысленно быстро перелистал читанные когда-то книги, припомнил общества, которые он видел, посещая другие планеты… да, картинка вырисовывалась знакомая. Это же сектанты, приписавшие божественный смысл вполне обычной и случайной остановке в пути. О, драгоценность в лотосе![13] И до какого же, интересно, кошмара все это дошло?
Нужно выяснить.
— Это, э-э, очень хорошо, — сказал он. — Да, очень хорошо. А-а… а каково ваше число?
— Больше двух миллионов, Покровитель, и принадлежим мы к двадцати различным нациям. Есть среди нас и очень высокие, вот, скажем, Наследник вах Истира, но в большинстве своем мы — добродетельные бедняки. Знали бы только наши, что сегодня, в этот самый день, грядет твое явление — они бы все примчались сюда, чтобы услышать твой приказ.
Такое нашествие доведет ситуацию до точки кипения, тут уж и к бабке не ходить. Ардайг и так достаточно взбудоражен его появлением на улицах, а немногие, конечно, сведения об основных инстинктах мерсейцев, полученные психологами Разведки, заставляли отнести эту расу к воинственным. Массовая истерия может принять крайне уродливые формы.
— Нет! — завопил Адзель, чуть не сдув Г рифа с помоста, и тут же убавил громкость. — Пусть все останутся дома. Терпение, спокойствие, добросовестное выполнение повседневных обязанностей — вот главные галактические добродетели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
