— Я хочу строить здесь! — заявил Парис. — Наверху, где ветер свежий и сильный.
— Мне кажется, тебя опередили. Место занято, — заметил Геланор.
Это были едва ли не первые слова, произнесенные им за время пребывания в Трое. Правда, у меня не было возможности поговорить с ним наедине. Не изменил ли он своего намерения уехать?
Парис указал на неожиданно скромный домик, расположившийся неподалеку от дворца Приама на самой вершине:
— Мы заплатим хозяину этого дома.
— На этом месте можно построить такой же дом, не больше. Участок слишком мал, — сказал архитектор. — Новый дворец будет меньше, чем твои нынешние покои.
— Зато место какое замечательное! — огорчился Парис.
— А что, если строить вверх? — спросил Геланор.
— Вверх? — не понял архитектор.
— Обычно строят здания в два этажа. Может, попробовать сделать три?
— Как это? Такой большой вес… Средний этаж не выдержит… Рухнет… Даже не знаю… — растерялся архитектор.
— Но кто-нибудь пробовал строить в три этажа? — настаивал Геланор. — Я не изучал этот вопрос, а он стоит того. Людям свойственно стремиться к новому.
— В будущем станут строить дома высотой в сто этажей, — вдруг проговорила Эвадна. — И даже больше. Так почему бы не начать здесь и сейчас?
Архитектор посмотрел на Париса.
— Ты будешь слушать меня или этих греков, которые сами признаются, что не смыслят в строительстве?
Парис оглянулся на меня.
— Моя дорогая, может, твои спутники… воздержатся от вопросов?
— Нет, — решительно ответила я.
Геланор никогда не подводил меня. Вопросы, которые рождал его пытливый ум, всегда вели к новым решениям.
— Здесь нет места, чтобы построить дворец, о котором ты мечтаешь. Так, может, следует внести исправления в мечту? Или есть другой выход: найти место ниже и построить там обычный дворец.
Расстроенный, Парис обратился к Геланору:
— Ты действительно считаешь, что можно строить трехэтажные здания?
— Почему бы нет? Если существуют двухэтажные, значит, могут существовать и трехэтажные. Или даже четырехэтажные.
— Но если мы построим трехэтажное здание, оно будет возвышаться над остальными. Не вызовет ли это недобрые чувства? — спросила я, ибо не хотела ссориться с троянцами.
— Вот почему я говорю только о трех этажах. Четыре будут восприняты как вызов, — ответил Геланор.
— Но это нелепость! Верхний этаж раздавит здание и убьет всех жильцов! — Архитектор взмахнул руками. — Я не согласен! Я не хочу быть соучастником в этом преступлении. Если с царевичем что-нибудь случится — царь казнит меня. Нет, я отказываюсь!
Геланор улыбнулся Парису.
— Похоже, тебе придется выбирать. Безопасность и обыкновенный дворец в другом месте либо риск и необыкновенный дворец на вершине. Конечно, плата за риск немалая.
— Я хочу дворец здесь и только здесь!
— Тогда возьми себе другого архитектора! — заявил архитектор.
Парис рассердился.
— Хорошо. — Он обернулся к Геланору: — Ты можешь остаться в Трое, чтобы руководить строительством? Если все закончится успешно, ты прославишься на весь мир!
— А если нет? — спросил Геланор с любопытством, без испуга.
— Тогда на наши с Еленой головы падет крыша, а на твою — гнев Приама. Но ты ведь грек, ты сможешь убежать.
— От угрызений совести я не смогу убежать. Поэтому постараюсь, чтобы крыша не рухнула.
— Это безумие! — кричал архитектор. — Я непременно приду на ваши похороны. Ваши раздавленные тела придется спрятать от глаз! Вы своими руками строите себе погибель!
Тряся головой, он быстро пошел прочь, вниз по склону.
— Людям свойственно бояться, — сказал Геланор. — Но отчаявшимся дано мужество отчаяния. А постройка такого здания, мой царевич, безусловно требует мужества.
— Так ты останешься, чтобы руководить строительством? — спросила я.
— Разве может быть иначе? Ты снова победила. Заварила эту кашу…
— Я заварила?! Да я с самого начала возражала против этой затеи Париса! Уезжать из дворца Приама — это значит, по-моему, вызвать его большое недовольство. Зачем нам это нужно?
— Затем, чтобы я остался!
— Ах ты, самонадеянный тип!
— Перестаньте, — вмешался Парис. — Со стороны можно подумать, будто вы двое влюбленных!
Геланор рассмеялся, на этот раз более тепло, и, отсмеявшись, сказал:
— Но ты же не со стороны.
— Геланор редко смеется. Его смех только доказывает, как нелепы твои слова, — заметила я.
Неожиданно на пороге своего дворца показался Гектор и вопросительно посмотрел на нас.
— Братик! И Елена, прекраснейшая из женщин, — окликнул он нас и решительно направился через площадь как человек, который не привык медлить. — О чем вы спорите таким прекрасным утром?
— Я хочу быть не только твоим братом, но и соседом! — ответил Парис. — Собираюсь построить на этом месте собственный дворец. Рядом с твоим.
— Но здесь же стоит дом, — приподнял бровь Гектор. — Тут живет Ойкл, заводчик лошадей.
— Я выкуплю у него дом с землей, — небрежно сказал Парис, сопроводив слова выпроваживающим жестом.
— Меня радует твоя скромность, мой недавно обретенный брат. На этом месте можно построить только крошечный дворец. Не спорю, и он может быть красив.
— Мой дворец будет большим. У меня есть план, как это сделать.
— Я не представляю, как это можно сделать, если ты, конечно, не волшебник.
— Вот мой волшебник. — Парис подмигнул Геланору.
— А, мудрейший человек Греции, — вспомнил Гектор. — С интересом буду ждать результата волшебства.
— А куда ты направляешься? — спросил Парис. — К лошадям?
— Да, — кивнул Гектор. — Нужно проверить загоны для молодняка. Кизик прислал заказ на нескольких кобылиц и одного отменного жеребчика. Надо выбрать сегодня утром.
— Я показал Елене наши стада вчера. А в загонах, которые ближе к городу, мы не были.
— Лошади — наша страсть, — улыбнулся Гектор.
Я обратила внимание, что Парис не рассказал о своем вчерашнем падении.
— Андромаха тоже любит лошадей, — продолжал Гектор. — И великолепно разбирается в них. А ты?
— Пока нет.
— О! — воскликнул Гектор, оглядываясь: тонкие руки легли ему на плечи сзади, пальцы — как стебельки. — Кассандра!
Он посторонился, и я увидела бледное лицо в обрамлении прядей прямых волос. Никогда я не встречала таких, совсем лишенных красок, лиц — даже брови были бесцветными. Голубые глаза были прикрыты тяжелыми веками, которые придавали им бесстрастное выражение.
— Вот ты с кем беседуешь, — произнесла она голосом столь же бесцветным, как и лицо. — Я слышала об их приезде. Сначала, правда, только в голове. Парис, твой дом рухнет. Он не устоит.
— Ты имеешь в виду мой будущий дворец? — спросил Парис?
— Он простоит не меньше остальных домов. А потом рухнет вместе с ними. И исчезнет в огне пожара.
«И запылают бесконечноверхие башни Илиона…» Я вздрогнула. Опять прозвучала в голове эта ужасная фраза. Она появлялась, непрошеная, откуда-то из глубин моей способности к провидению.
— Может, это случится через множество поколений, — сказала я, глядя на прекрасные здания и на мирную долину с табунами лошадей. — Ведь ты знаешь, так же как и я — у меня тоже бывают видения, — что в этих сообщениях, которые мы получаем, дата события не указана.
Кассандра с ужасом посмотрела на меня, как на порождение Ехидны.
— Ты будешь причиной пожара!
— Замолчи, умоляю тебя, дорогая сестра, — попросил Парис.
Гектор прочистил горло и сказал:
— Мне пора. Нужно отобрать лошадей. Елена, навести Андромаху, когда появится время. Она будет рада случаю рассказать тебе о наших славных лошадях. Она их так любит.
Он быстро зашагал, постукивая сандалиями, только плащ развевался следом.
Мы остались одни с исполненной враждебности Кассандрой. Она смотрела на меня, приподняв подбородок, как бы оценивая.
— Да, это правда, — пробормотала она. — Лицо, которое вызывает войны. И войны не миновать.
— И правильно отец запирал тебя, — сказал Парис. — Попрошу его, чтобы снова запер.
— Из-за нее начнется великая война, и множество греков погибнет, — произнесла Кассандра. — А сколько троянцев — никто не подумал?
Откуда ей известны эти слова — леденящее кровь пророчество сивиллы?
Я онемела.
— Кассандра, — наконец заговорила я, — призраки будущего не должны смущать наши мысли.
— Призраки будущего уже разрушают мою жизнь! — крикнула она.
— Это потому, что ты разрешаешь им подменять твое настоящее! — ответил Парис. — Ты живешь тем, что еще не произошло, и поэтому не живешь вообще: ведь будущего не существует.
Парис коснулся ее и продолжил:
— У нас с тобой, сестра, украли наше прошлое. Но если мы позволим видениям лишить нас настоящего, мы поступим как дураки, и в этом некого будет винить, кроме самих себя. Последуй за мной! Живи, как я, настоящим. Радуйся этому утру, такому теплому и солнечному. Живи сейчас, сестра. Живи вместе с нами. Правда в том, что жить можно только в настоящем, больше никогда.
