много – разве не ты меня этому учила?
Минуту спустя она перестает раскачиваться и смотрит на меня.
– Дай-ка я тут сначала закончу кое-что, – говорит она.
Она идет в свой сарай, а я возвращаюсь к Стефани.
– Она едет, – говорю я. – Только запрет там.
– Отлично, – говорит Стефани. – А что она делает?
Дани заходит в дверь, вынимает «Глок» из кобуры и исчезает в темноте сарая. Через какое-то время из сарая рысью выбегает шесть лошадей, они без всадников и без седел, их шкура лоснится на дневном солнце. Они чуют запах костра, толкутся некоторое время в нервном кружке, а потом пытаются вернуться в сарай. Дани становится у них на пути, поднимает свой «Глок», а потом раздается хлопок – она стреляет в землю между их копытами.
Мой желудок подпрыгивает с каждым выстрелом. Каждый выстрел попадает мне в сердце, а она опустошает магазин пистолета в землю, в воздух, приводя лошадей в движение, они скачут прочь галопом, их глаза широко раскрыты от ужаса, изо ртов идет пена.
– Шансов выжить у них побольше, когда они будут сами по себе, – говорит она, и в этот момент я понимаю, что она не собирается возвращаться.
В подменной машине почти нет бензина, поэтому мы садимся в пикап Дани. В салоне четыре места. Я сажусь на пассажирское рядом с водителем. Стеф садится сзади за Дани.
– Ты знаешь, как добраться до «Красного озера»? – спрашиваю я.
– С 1991 года, – отвечает она.
Движок ревет, она жмет на газ, и мы мчимся по ухабистой дороге от ранчо. Я поворачиваю голову и вижу обеспокоенное выражение на лице Стеф. За ней я вижу облако пыли, оставленное лошадьми, исчезнувшими среди холмов, и дымок костра, поднимающийся в ясное голубое небо.
Разговор доктора Филиппа Деккера с Даниель Шипман, которая чуть было не стала жертвой массового убийства, 8 ноября 1980 года
Группа поддержки последней девушки XXII: Последний кошмар
Дани в течение трехчасовой поездки почти не говорит, но мне удается выудить из нее, что происходит. Вчера ей позвонила Джулия и сказала, что она с Хизер едет на Красное озеро в одном из больших бронированных внедорожников Мэрилин. Они могут заскочить за ней, или она может приехать туда сама. Она сказала им, пусть ее не ждут.
– А что насчет Ская? – спрашиваю я.
– У него с матерью случилась крупная ссора, – говорит Дани, меняя полосу, чтобы обогнать ползущую «Субару». – Он сказал ей, что у них есть безопасное место, но не мог сказать ей, что это за место такое. Сказал, что дети могут поехать, но она – нет. Сочинил историю о том, что людей нужно держать подальше друг от друга. Она сказала им, что ее дети никуда не поедут без нее. Остановить старшего было выше ее сил, но младший остался.
– Это уже что-то, – говорю я.
Нас обгоняют другие машины. Если бы за рулем сидела я, то я бы уже утопила педаль до пола, мы бы летели, мы бы скрежетали покрышками, неслись спасать наших людей, но Дани ведет машину, будто едет куда-то взять немного сена. Я записала номера телефонов Джулии, Мэрилин и Хизер и дала их Стефани, которая набирает их по очереди с того момента, как мы выехали с ранчо.
– Ничего? – спрашиваю я, оглядываясь на Стеф.
Она сидит, наклонившись над телефоном, набирает эсэмэски.
– Отправляет в голосовую почту, – говорит она. – Я пыталась отправить эсэмэски, но пока ни одна не прочитана. Я их посылаю с опцией «сообщить о получении», но они, похоже, не проверяют эсэмэсок.
– А городской в лагере есть? – спрашиваю я.
– Я его погуглила, позвонила и опять попала в голосовую почту, – говорит Стеф.
Мне очень хочется, чтобы Дани посильнее нажимала педаль газа. Может быть, он уже начал, хотя еще и не стемнело. Большинство монстров дожидаются темноты.
– Нам нужен план, – говорю я. – Чтобы мы не попа`дали друг на друга, как Три Балбеса[72]. Ты не хочешь попытаться сделать какие-то наметки?
– Не хочу, – говорит Дани.
И уговаривать ее бесполезно. Мне хочется своей ногой нажать на ее правую, которой она недодавливает педаль газа, но мне нужно настроиться на волну Дани, если я хочу, чтобы из этого что-то получилось. Поэтому я жду.
Двадцать миль спустя она задает мне серьезный вопрос:
– Что ты предлагаешь сделать с сыном доктора Кэрол?
– Не знаю, – отвечаю я. – Я не хочу его убивать. Я не хочу, чтобы число убитых множилось. Я устала от того, что люди умирают.
– Смерти будут. И еще до завтрашнего рассвета, – говорит Дани. – Можешь не сомневаться.
Это так по-ковбойски, что я чуть не смеюсь, но я не смеюсь, потому что в глубине души знаю: она права. Она всегда права.
Мы попадаем в пробку на окраине Бейкерсфилда, и к тому времени когда направляемся в горы, уже вечереет. Долгая езда убаюкала нас, и когда пикап начинает петлять по серпантину, я чувствую, как адреналин испаряется из моей крови. Я чувствую себя как выжатый лимон.
– Вон там, – говорит Стеф. – Это оно?
Впереди мы видим щит с надписью лагерь «Красное озеро», и Дани сбрасывает скорость. Знак маленький и незаметный, как того и хотела Адриенн – желтые буквы на темно-красном щите. Дани крутит баранку, и машина съезжает с дороги на асфальт, ведущий к «Красному озеру». Эта дорога – к «Красному озеру» – не принадлежит округу, а потому выложена бесшовным черным асфальтом. Таким новым, что он даже сверкает.
На полпути в горы тени удлиняются, «Красное озеро» над нами, и Дани сворачивает с этой дороги.
– Что вы делаете? – спрашивает Стеф.
– Пописать надо, – говорит Дани. – Лучше это сделать до того, как мы попадем туда. И оружие сзади нужно достать.
Она паркуется на обочине, с которой открывается вид на долину. Тут есть столик, а на нем пустая банка из-под колы, знак панорамного обзора, а выложенная белыми меловыми камнями тропинка уходит в кусты.
– Ждите здесь, – говорит Дани.
Она, вытащив свое тело из машины, обходит ее, чтобы взять и выбросить банку диетической колы, потом протискивается в кустарник футах в тридцати перед машиной. Я обращаю внимание, что Стеф на заднем сиденье роется в своей поясной сумке.
– Нам вправду нужен хоть какой-нибудь план действий, – говорю я, начиная поворачиваться.
И в этот момент я получаю удар кувалдой по затылку, мои глазные яблоки сжимаются, потом в глазах становится темно. Когда зрение возвращается ко мне, моя голова наполовину торчит из машины,
